Черные розы для снайпера

Он не глядя, на ощупь, поставил бутылку и медленно подходит к окну. Полина глубоко вздохнула не разгибаясь, и ему показалось, что она нырнула вниз, все так же скорчившись. Несколько секунд полного оцепенения, потом мужчина ощупывает пустой подоконник. Он говорит: «Нет, не может быть!» – бежит к балкону и смотрит вниз. Ночное пространство одиноких фонарей, высвечивающих кое-где зеленые пятна газонов. Мужчина натягивает брюки на голое тело, бежит по большому залу с застывшими манекенами, потом по длинному коридору, давит на кнопку лифта, топает ногами. Выбежав наконец на улицу, он обходит огромный дом-башню, задирает голову вверх, чтобы убедиться, что вниз из того самого окна можно упасть свободно – никаких балконов или козырьков. Мужчина плетется обратно. Опять – ожидание лифта, ноги уже отказываются передвигаться, он разговаривает сам с собой, а когда возвращается в агентство, то не может точно вспомнить, была ли вообще женщина. Но кучка одежды на полу – платье с накидкой, трусики, а на трусиках медальон. Он стаскивает брюки, чтобы надеть трусы, медальон притягивает к себе, и вот мужчина сопит, подцепляя ногтем крышку, крышка не дается, он замечает ее сумочку на стуле, бросает медальон и высыпает все из сумочки на пол. Он хочет найти ее записную книжку, чтобы позвонить, вовлечь кого-нибудь еще в этот кошмар, прежде чем сообщать в милицию, но не может отвести взгляд от маленького пистолета, садится на пол, обхватив ладонью подбородок, чувствует что-то липкое и холодное под собой, встает на четвереньки и снимает с ягодицы использованный презерватив.

Далила сидит у открытого окна и слушает музыку в наушниках. За окном – теплая ночь. Иногда налетает ветер и шевелит два старых дерева во дворе. Второй час, хочется спать, но Ева просила ее дождаться. Далила развернула стул, чтобы не мешала спинка, села и прогнулась назад, положив голову на подоконник. Так видно только небо и самые верхушки деревьев. Где-то глубоко в беззвездном небе, ослепленном большим городом, плавает крошечное тело женщины, она голая, волосы развеваются, женщина спускается ниже и ниже. Далиле кажется, что ей знакомо это длинное тело, женщина вертится волчком, как фигуристка, оторвавшаяся прыжком от льда, взлетевшие волосы не дают разглядеть лицо. Далила закрывает глаза, ждет несколько секунд, а когда открывает, небо совершенно пусто. Странное беспокойство и посторонний звук, как будто падает большая птица, – шорох и свист ветра, Далила не успевает поднять голову и развернуться, почти вплотную к ее лицу приближается лицо, оно напряжено – сопротивление ветру в быстром полете, глаза кажутся размытыми по обе стороны лица, но это знакомые узкие черные глаза!

– Не-е-ет! – кричит Далила, дергается и падает со стула. Она слышит, как открывается дверь, вскакивает, выбегает в коридор, почти падает на Еву, вытаскивающую ключи, виснет на ней и только тогда вспоминает, что надо дышать, и вздыхает, судорожно и громко.

Ева медленно опускает Далилу на пол, стараясь не шуметь, расстегивает сумочку, вытаскивает пистолет, сбрасывает туфли и обходит квартиру.

– Чего орешь? – спрашивает она, вернувшись и закрывая дверь. – Кто тебя испугал?

– Я видела, – неуверенно говорит Далила, сидя на полу, – нет, я сбрендила.

– Проговори словами все, что ты видела, каким бы странным это ни казалось. – Ева выдает любимую фразу Далилы и дергает ее за руку, поднимая.

– Там, на небе, летала голая женщина. – Далила неуверенно заглядывает в комнату, подходит к окну и поднимает стул. – Я сидела вот тут, она летала, я видела…

– Ты видела, что это твоя подопечная Полина, да?

Далила в ужасе смотрит на Еву, скидывающую с себя одежду, она идет за ней, автоматически поднимая с пола юбку, тонкую блузку, один чулок, другой…

– Откуда ты знаешь?

– Ты заработалась! – Ева открывает краны в ванной и забирает у Далилы одежду. – Ты неправильный специалист, очень прочно входишь в образ. У меня в сумке есть вино и шоколадка, иди и выпей немедленно, а то будет нечестно.

– Что – нечестно? – бормочет Далила, держа перед собой пустые руки.

– Ну, я отлично себя чувствую, в меру поддатой, а ты – испуганная и трезвая. Пей, надо поговорить.

Далила покорно идет в коридор, достает бутылку. Когда Ева выходит из ванной, обмотанная полотенцем, Далила стоит в кухне со штопором в одной руке и бутылкой в другой, неотрывно глядя в черное окно.

– Пробка, – бормочет она. Ева забирает штопор и бутылку.

– Пей! – Она ставит перед ней высокий бокал, и взгляд Далилы становится осмысленным, терпкий запах винограда словно прогоняет все страхи.

– Я хочу к нашим детям, – вздыхает Далила. – Я хочу к сыну, как я могла его бросить в этой деревне?! Почему ты не волнуешься за близнецов? Почему ты не пьешь?

– Я волнуюсь. Я все время думаю о них, но знаешь, у меня тоже есть профессиональные проблемы. Я видела столько смертей, что не боюсь именно своей смерти или смерти кого-то близкого. Только бы им не сделали больно и страшно. Только бы им не было страшно и больно!..

– Человеку должно быть больно и страшно, это естественный инстинкт самосохранения.

– Я вижу, ты уже в норме. Ну, что там тебе привиделось?

Далила размахивает руками, у нее нет слов, она наливает себе вино и задумывается.

– Пошли уложимся поудобнее и поговорим, – предлагает Ева.

– Я ничего не понимаю, у меня никогда не было галлюцинаций. Я прекрасно себя чувствую, и группа подобралась вполне сносная. И с Кешей ничего не должно случиться. Он уже большой, он понимает. И маленькие наши, они… Нет, я ничего не понимаю.

Ева почти силой укладывает ее рядом с собой на разложенный диван.

– Мне хорошо, – улыбается Далила, – только голова немного кружится.

– Расскажи про Полину подробнее. Кто она? Как пришла в группу?

– А что тебе конкретно надо? – спрашивает Далила, не открывая глаз. – Ты пришла на занятия, потому что ловишь или охраняешь кого-то? И не разыгрывай эти свои спектакли про проблемы, я тебя отлично знаю. Твои проблемы никогда не доставляли тебе никаких неприятностей ни на личностном уровне, ни на общеповеденческом. Скажи все честно. Мне так будет удобнее разговаривать.

– Ладно. – Ева укладывается на спину. – Я пришла в группу специально. Меня интересуют двое. Полина и Соня.

– Ну, Полина… В группе месяц, поведение – вызывающее, но когда она говорит про свои… полеты… – Далила споткнулась на слове «полеты», вздохнула и продолжила: – То становится очень беззащитной, взгляд растерян. Ты имей в виду, я все это тебе говорю, потому что верю – это действительно очень серьезно!

– Это очень серьезно, это на грани жизни и смерти. Мне надо посмотреть их дела. Страховые полисы, документы, анкеты. Если надо, я принесу официальный запрос. Итак, она летает. Она могла это придумать, чтобы быть в группе?

– Она могла сыграть проблему, это часто случается. У меня было один раз такое – женщина выдумала, что она ящерица, подробно описывала свои ощущения, куда прячет по утрам шкурку, а проблема заключалась в другом. Таким образом она привлекала внимание и делала контакт на уровне информационного шока. Ей это было нужно, чтобы перехватить инициативу в разговоре. Когда Полина только пришла, я так и подумала. Я ждала, когда она скажет, что же ей надо на самом деле, и добросовестно участвовала в представлении «я сегодня опять чуть-чуть полетала». Но постепенно она начала говорить про эти полеты такие вещи… Как это объяснить… Я стала верить, что она действительно пришла из-за этого.

– А что, если это внушение наоборот? – Ева приподнялась и оперлась на локоть. – Ты так заигралась в поддавки, что сама себя обманула.

– Психолог, как врач или учитель, конечно, всегда имеет определенные симпатии и антипатии к своим больным и ученикам, но я Полину отторгаю, понимаешь, мой организм ее не приемлет, как что-то инопланетное. Она мне безразлична, я не могла поддаться ей. Я просто поверила, что она действительно имеет проблему, именно ту, какую назвала словами.

– А почему ей это мешает?

– Ну, представь. По ее словам, эти полеты случаются в моменты сильного напряжения или после сильного удовольствия. Полежала она хорошо с мужчиной – и за окно! У мужика судороги, потом выяснение отношений, когда она появляется через пару часов, а он уже окружен врачами и милицией. У нее нет постоянных партнеров, приходится часто менять работу. Кто-то из мужчин воспринимает такие ее странности как розыгрыш и мстит.

– И давно это у бедняжки? – спрашивает Ева.

– Не насмешничай. С детства.

– Вот именно ее детство меня очень интересует.

– Маленький шахтерский поселок. Неполная семья. Абсолютная свобода.

– Ты хочешь сказать, что у нее есть детство?

– А ты что хочешь сказать? Говори прямо, а то я не понимаю.

– Далила, слушай. Я думаю, что она появилась у нас в стране недавно. Она, конечно, русская, то есть на том уровне, что отлично владеет языком, но ее родина не здесь. Может такое быть?

Далила пожимает плечами:

– Вариант засланного агента? Все может быть, но почему ей не иметь при этом именно то детство, которое она описывает? Скажи, почему, по-твоему, она пришла ко мне в группу?

– Скажу позже, когда пойму. Пока что я в полном недоумении. Расскажи про Соню Талисманову.

– Ох, это серьезный психоз, отягченный неприятными жизненными случайностями.

– То есть она ничего плохого мужчинам не делает? – улыбается Ева.

– Слушай, она несчастная женщина. Есть такие люди. Притягивают к себе неприятности. Что бы такой человек ни делал, ничего не получается. Вместо того чтобы поменять обстановку, образ жизни или хотя бы сходить в сауну и парикмахерскую, человек начинает вести счет неудачам, разбитым чашкам, испорченным утюгам и телевизорам, он начинает систематизировать свои несчастья. И все! Готов. Он заболевает и подспудно уже ждет неприятностей в любой момент. А Соня, несколько раз оказавшись рядом с несчастьем, теперь верит, что она – причина. И твой майор очень этому способствует, скажу я тебе! Я давно хотела с ним поговорить. Рядом с Соней кого-то убили, потом ее обидчик что-то себе повредил, потом пострадал сосед сверху, ну представь, каким же стражем закона надо быть, чтобы объяснять это присутствием Сони! – Теперь Далила приподнялась и повысила голос.

– А что в этой ситуации главное для лечения? – интересуется Ева. – Дать Соне возможность поверить, что она просто ящик Пандоры, и убедить ее пересмотреть свои взгляды на мужчин или уверять и уверять ее в том, что все это – случайности, ну подумаешь, убило насильника, соседу отрезали руку. Как только человек начинает ей надоедать или пугает ее – он умирает, причем быстро, либо получает увечья, так это же случайность, детка, ничего страшного, постарайся не выходить на улицу, и все!