Жареный козлёнок бокора Вальдеса

Они почему-то сразу заторопились. В загородном доме мистера Трелони они сразу закрылись в кабинете хозяина, позвав с собой доктора Легга и Платона. Сквайр вытащил из бюро футляр с парой дуэльных пистолетов и взял один. Платон достал со шкафа глобус и раскрутил его. Глобус действительно был очень старый, и крутился он со скрипом, словно земле надоело вращаться вокруг своей оси, и она выражала протест. Доктор Легг заткнул уши. Сквайр прицелился. Раздался выстрел, по кабинету поплыл пороховой дым.

– Доктор, осмотрите раненого, – попросил капитан насмешливо.

Доктор Легг осмотрел глобус и сказал:

– Одно пулевое ранение нашего глобуса – это… О, мистер Трелони попал почти в Константинополь, столицу Оттоманской империи!

– Да-а, – недоумённо протянули все.

Тут мистер Трелони вскричал, положив палец на свой шрам на левой щеке, как он делал всегда в минуты душевного волнения:

– Я знаю, что в средние века там располагалось Византийское царство!.. Джентльмены! Это очень интересно!

– Особенно, если бы мы смогли отправиться в Византийское царство! – заметил капитан и спросил. – А второе ранение нашего страдальца, доктор?

В дверь кабинета заколотило сразу несколько рук, раздались испуганные голоса – это миссис Трелони, миссис Легг и миссис Линч прибежали на звук выстрела.

Джентльмены, смущённо посмеиваясь и переглядываясь, впустили дам и принялись успокаивать их, заверяя, что никто не пострадал, что они только опробовали один из пистолетов мистера Трелони и ничего больше. Потом все вышли. Платон задержался в кабинет, чтобы. открыть там все окна и проветрить комнату. Он подошёл к глобусу, взял его в руки и покрутил. Отыскав второе пулевое отверстие, он удивлённо хмыкнул и убрал глобус опять на книжный шкаф к самой стене, в угол.

Потом он вышел из кабинета, плотно притворив за собой дверь.

****

Спустя неделю в Бристоле разразился скандал.

Банкир Александр Саввинлоу публично потребовал расторжения брака мистера Трелони и миссис Трелони на основании того, что мистер Трелони до этого брака уже был женат на Амаранте Трелони, которая до сих пор жива, и которая имеет от него сына Джона.

Мистер Трелони протестовал, объясняя, что Амаранта Трелони – жена его старшего брата Генри и пытался привести в доказательство письма покойного брата Генри из Вест-Индии о своей женитьбе, но писем в архиве он не нашёл – они пропали. Зато несколько писем за разные годы предоставил всеми уважаемый банкир, и в частности, письма мистера Трелони к губернатору Барбадоса, в котором тот просил губернатора посодействовать розыску Амаранты Трелони с её сыном Джоном.

– Труда, мне ничего другого не остаётся, как ехать в Вест-Индию и найти свою, так называемую, «супругу», если она ещё жива, – сказал мистер Трелони жене. – Или попытаться разыскать племянника Джона… Ему сейчас уже больше двадцати лет.

Миссис Трелони подняла на него заплаканные глаза и стиснула руки.

– Джордж, – прошептала она. – Ты не выдержишь дороги… Ведь ты уже не мальчик. Тебе уже под шестьдесят. Я согласна жить с тобой вне освящённого церковью брака.

– Да, а наши девочки? – воскликнул тот, горячась. – Каково будет им? Об этом ты подумала?

Миссис Трелони разрыдалась и осела на пол к ногам мужа.

– Не убивайся так, дорогая!.. – вскричал мистер Трелони, падая на колени рядом с супругой. – Дэниэл мне поможет.

Он достал из кармана платок, нежно вытер им слёзы жены и с вымученной улыбкой попытался пошутить:

– Раз он уверен, что мы с ним ровесники, то значит я ещё в самом расцвете сил.

Услышав это, миссис Трелони разрыдалась ещё горше.

Миссис Трелони в этом году исполнилось… Ах, увольте!.. И не просите говорить вам, дорогой читатель, сколько исполнилось лет миссис Трелони. Года четыре тому назад ей, стоящей перед зеркалом, вдруг пришла в голову удивительно философская по своему содержанию мысль, после которой она сразу успокоилась и не стала уже так печалиться о своём возрасте. Этой мыслью она, конечно же, поделилась со своей старинной подругой Сарой Легг.

– Я поняла, Сара, – сказала миссис Трелони. – В конце жизни каждая женщина оказывается перед выбором: или умирай, или становись старухой. А если мы с тобой умирать не собираемся. Значит, будем радоваться старости.

И миссис Легг ей согласно улыбнулась.

Вечером этого злополучного дня капитан Линч с Сильвией и доктор Легг с Сарой пришли в дом Трелони. Платон сопровождал капитана на правах то ли вестового, то ли друга, и теперь все сидели в гостиной и разговаривали.

Мистер Трелони сказал жене:

– Труда, мне в связи со всем этим ужасно не нравится твой секретарь, мистер Фокс… Он мне подозрителен

– Этот секретарь у меня уже лет двадцать работает, – ответила миссис Трелони, вытирая слёзы. – Мне его рекомендовал…

Она задумалась, потом проговорила недоумённо:

– Боже мой!.. Кажется, мне его рекомендовал банкир Саввинлоу! Точно, банкир Александр Саввинлоу!

– Вот поэтому этот секретарь мне и не нравится, – возмутился мистер Трелони. – Надо ему дать расчёт!

– Но мистер Фокс себя хорошо зарекомендовал, – заметила миссис Трелони. – Нельзя же уволить человека только на основании того, что он тебе подозрителен?

Тут в разговор вступил доктор Легг.

– А почему нет? – выпалил он, горячась по своему обыкновению. – Так и сказать секретарю: «Увольняем в связи с утратой доверия»!

– Но так никто не делает, – изумилась миссис Трелони и всплеснула руками.

– Это сейчас никто не делает, а потом будут… Вот увидите! – воскликнул доктор. – Эта формулировка при увольнении будет ничем не хуже остальных!

Мистер Трелони и капитан невольно заулыбались.

– Джеймс, вы как всегда фантазируете, – обречённо сказал капитан, глядя на доктора ласковыми глазами.

– Ну и что? – вспылил тот и спросил в упор: – Пусть лучше письма пропадают?

Все замолчали, в который раз обдумывая последние события…

За истекшие десять лет наши герои, конечно же, внешне изменились.

Капитану Дэниэлу Линчу исполнилось сорок пять лет. Двигался он теперь медленно, с особой хищной грацией, и это обращало на него внимание везде, где бы тот ни появился. Лицо его, резко изборождённое морщинами, стало суше и словно окаменело, в нём появилась суровая властность. Губы тоже стали суше и тоньше, но на подбородке проступила ямочка, что очень красило его лицо, так же, как и улыбка – улыбка по-прежнему была необыкновенная, чарующая, и тогда голубые глаза капитана сияли, как и раньше. Вот только улыбался он теперь крайне редко.

Доктору Джеймсу Леггу исполнилось пятьдесят пять лет, и был он такой же стройный, длинноногий и рыжий, но морщин у него прибавилось, появились мешки под глазами, да и бакенбарды были уже не такие пушистые. Зелёные глаза его, как и прежде, светились кошачьей хитрецой, и, как и прежде, он очень быстро краснел, когда смущался или горячился. Служил доктор в бристольском госпитале Сент-Питер, там он и проводил почти всё своё время, появляясь дома только к ночи.

Мистер Трелони в свои пятьдесят восемь лет стал плохо слышать. Ещё он пополнел от спокойной жизни, хотя застарелая малярия в домашней обстановке отпустила его, как будто.

Оглаживая свой появившийся живот, сквайр говорил друзьям:

– Ничего не поделаешь, джентльмены! Человек всю жизнь растёт… В юности – в высоту, под старость – в ширину. Хотя я никак не могу привыкнуть к своему теперешнему облику. Смотрю на себя в зеркало, а на меня оттуда глядит совершенно чужой человек. Посторонний… И, что особенно неприятно – человек в возрасте!

Платон был всё таким же высоким и мощным. Чёрное лицо его не поддавалось времени, а, может быть, на его лице морщины просто не читались отчётливо даже тогда, когда Платон, по-прежнему, улыбался весело, как озорной уличный мальчишка.