Еще одна нераскрытая тайна

Пару раз наткнувшись в темноте на стулья, Аркадий вышел.

Через несколько минут после его ухода вспыхнул свет. И Валерий Ардальонович опять принялся за наладку Скайпа.

Наконец, появилось изображение кабинета Ерофея и самого Ерофея, вполне безмятежно попивающего чай из гранёного стакана.

– О! А Порфирий-то заснул, – хихикнула Дашенька, а Машенька вдруг истошно закричала.

Нина вздрогнула, взгляд ее скользнул по экрану и она увидела, что из груди Порфирия торчит нож с замысловатой ручкой в виде виноградной грозди.

– Всем оставаться на местах, никуда не ходить, ничего не трогать, – на пороге стоял Аркадий и бравый сторож в усах и униформе, который и произнес эти слова.

*************************************************************

Усатый сторож носил усы по единственной причине: хотел походить на Эркюля Пуаро. Усы у него, правда, были не черные и подкрученные кверху, а пшеничные с сединой и опущенные книзу.

Иван Петрович, так его звали, сделал всё, как полагается: и полицию вызвал и начальству своему сообщил о случившемся. А сейчас вот сидел у себя на вахте и записывал в блокнот вопросы, которые возникли лично у него.

Почему они не включили фонарики? Ведь у всякого в телефоне есть такое устройство, а они сидели в темноте и ждали, пока этот парень, – Аркадий, что ли, – сходит за мной…

Почему Ерофей не чихал, не кашлял, не сморкался при разговоре с полицейскими? Его же по причине насморка изолировали? Может быть, коньяк помог, или что он там попивал под видом чая?

А Скайп ихний? У меня почему-то никогда с ним проблем не бывает: общаюсь с внуком за тысячу километров и никакого торможения не наблюдается!

Если б Иван Петрович знал про доклад о социально-политическом положении, который потерпевшему отделу поручили подготовить к утру, он бы, конечно, задался ещё и этим вопросом: кому в голову пришла такая странная идея? Почему им не поручили, скажем, сделать перевод "Войны и мира" на китайский язык?

Сторож был простым человеком, он не состоял ни в какой "команде" – просто подрабатывал в этом здании сутки через трое, – и мог задаваться столь элементарными, если не сказать глупыми, вопросами!

А в это время Нина Степановна ехала домой в такси и с ужасом вспоминала этот вечер. Их всех расспросили, – или надо говорить "допросили"? – сначала вместе, потом по отдельности и вот, наконец, отпустили. Руководитель даже разрешил приехать на работу не к 9, как обычно, а к 12-ти. Коллеги выглядели испуганными и в то же время сонными, у всех были воспалённые красные глаза. И двигались они как-то вяло, а Ерофей так вообще пошатывался…

Интересно, вдруг пришла в Нинину голову мысль, а Порфирий хоть успел со статистикой разобраться… Потом она вспомнила, что Порфирий мёртв, – убит! – а доклад… А про доклад к завтрашнему утру все, похоже, забыли.

Порфирий – тот всегда всё помнил и напоминал, теперь же…

Что теперь Нина не додумала. Такси заехало в ее двор и остановилось. Нина вышла, как сомнамбула, дошла до подъезда, поднялась на свой этаж, открыла ключом дверь…

Потом-потом, сказала она самой себе. Сначала надо поспать, а потом уж делать выводы.

*************************************************************

Наутро все разговоры только о случившемся. Хотя какие разговоры… У каждого члена команды – отдельный кабинет. Запросто заглядывать друг к другу у них не принято: сперва звонят по телефону, затем стучат в дверь. Обращаются другу к другу по имени-отчеству (исключение делается разве что для Машеньки с Дашенькой), по крайней мере, если в глаза. Общаются сугубо корректно: так как если бы их разговор записывался на плёнку, а затем передавался для прослушивания… Кому передавался? Да хоть кому – руководителям, службам безопасности… Нет-нет, читатель, не подумай: по всей видимости, никто никому ничего не передавал! Просто сообщение членов команды между собой было чрезвычайно осторожным, деликатным – будто они представители враждующих государств и любой непродуманный чих может привести к страшным международным последствиям.

Так что "все разговоры" свелись к тому, что Нина Степановна случайно встретила в коридоре Машеньку и та страдальчески закатила глаза. А потом Нине позвонила Маргарита Тимофеевна и они в корректной форме выразили друг другу соболезнования: как коллега коллеге. Потому что без Порфирия, на миг выйдя из дипломатического образа, проговорила Маргарита "мы все пропадем".

Нина вспомнила, с каким азартом он сыпал статистикой на первой части вчерашнего ночного заседания, и согласилась с ней.

Ах, да! А про доклад-то почему молчат? Его же сегодня надо отправить в следующую инстанцию.