– Нечего мне бояться! Вот замурую тебя, нехристя этакого, Бог даже благодарить меня будет!
– Выпусти, Илларион!
– Пойди-ка, Зурикела, разбуди соседей, пусть все увидят, какой у меня в кувшине одноглазый барсук сидит!
– Илларион Шеварднадзе! Не срами меня на все село! Хватит, что я задыхаюсь в этом гнилом кувшине! Довольно шутить!
– Я не шучу вовсе, сейчас закупорю кувшин и через месяц буду гнать из тебя водку!
– Кому она нужна, такая вонючая водка, еще людей отравишь! – сказал я.
– Зурикела! Продал меня, как козу, подлец!
– А ты лучше про наперченный табак вспомни и про телеграмму! Сиди вот теперь в кувшине и дыши серой!
– Хватит вам издеваться над человеком, безбожники! Остаток дней в кувшине доживать мне, что ли?
– Выпустим его, жалко! – сказал я.
– Ладно уж, пусть вылезает! Только пускай громко крикнет: «Я олух».
– Согласен? – спросил я Илико.
– Олух я, олух! – обреченно выкрикнул Илико.
Выбравшись из кувшина, он так глубоко вдохнул сырой ночной воздух, как будто был членом экипажа подводной лодки, вернувшейся из длительного плавания. Потом поднял бурдюк и, согнув указательный палец, сказал:
– Что ж, ваша взяла, сдаюсь.
Отвернулся и, бормоча что-то себе под нос, направился к калитке.
– Ты куда, неблагодарный! Не хочешь благословить нас? – крикнул Илларион.
– Благословит вас Бог, большое вам спасибо, уважили меня! – сказал Илико.
– Да не так, кривой! Погоди!.. А ну, разгреби кувшин, Зурикела! – приказал мне Илларион, указывая на полный кувшин.
Прежде чем взяться за мотыгу, я достал полученный от Илико табак и скрутил цигарку.
– Не кури, Зурикела, табак перченый, – робко предупредил меня Илико.
…До последних петухов в марани Иллариона не затихали песни, проникновенные тосты и звуки громких поцелуев.
Утром я и Илларион с трудом волокли Илико и огромный бурдюк с вином…
Сторож
Как-то я возвращался из школы сокращенным путем, через чайные плантации. Созревшая «изабелла»[11 - «Изабелла» – сорт винограда.] лукаво поглядывала на меня сквозь листву деревьев. Я не выдержал, повесил сумку на сук и мигом очутился на самой верхушке дерева. Виноград оказался изумительным! Горожане почему-то говорят, что «изабелла» отдает клопами. Не берусь судить – клопов я никогда не пробовал, но если это действительно так, то браво клопам! Сперва я глотал виноградины целиком; насытившись, стал есть медленнее, смакуя и выплевывая кожуру.
– Эй, кто там на дереве? Кто это расхищает колхозное добро?! – раздался вдруг грозный окрик.
От неожиданности я чуть не свалился с дерева, но вовремя схватился за ветку и затаил дыхание.
– Кому говорят? Оглох ты, что ли?!
Я поглядел вниз. Под деревом стоял Илико – в соломенной широкополой шляпе, с перекинутой через плечо веревкой и топором за поясом. Тут же рядом тощая коза, смешно шевеля губами, подбирала виноградную кожуру.
– Ты что, не слышишь меняй А?! Говори, кто ты такой? Кто дал тебе право распоряжаться колхозным виноградом? Нечистая сила ты, что ли? Отвечай сейчас же!
– Дьявол я, дьявол!
– Будь ты трижды дьявол, все равно должен знать, что колхозная плантация – это тебе не райский сад, чтоб каждый голодный сукин сын и проходимец обжирался тут виноградом! Спускайся вниз, не то живо стряхну тебя оттуда!
– Поднимись сюда, здесь поговорим!
– Сойди вниз, говорят тебе!
– Не сойду!
– Не сойдешь?
– И не подумаю!
– Ну и сиди, пожалуйста, посмотрим, сколько ты выдержишь! А мне спешить некуда! – сказал Илико и уселся под деревом.
Я продолжал спокойно уплетать виноград.
Прошел час. Наконец Илико не выдержал и окликнул меня:
– Черт проклятый, что ты там делаешь?
– Гнездо себе вью! – ответил я.
– По-хорошему тебе говорю: спустись вниз и добровольно следуй за мной в контору!
– Подожди, пока поем!
– Да ты человек или давильня? Спускайся немедленно!
– Не спущусь!
– Значит, не подчиняешься власти?
– Нет!
– Хорошо. Тогда вот тебе веревка, вот топор, иди и сам сторожи!
– Что ты пристал ко мне! Вот человек! Иди своей дорогой и оставь меня в покое!