Маркус Вольф. «Человек без лица» из Штази

Ситуация в разведке ГДР тем временем неожиданно изменилась, поставив Вольфа перед очередной необходимостью принятия теперь, можно уверенно сказать, судьбоносного (и не только для него одного) решения, поскольку внешняя разведка – это один из важных инструментов государственной власти, опосредствованно влияющий как минимум на общественную жизнь страны, а если разобраться в её роли глубже, то и на геополитику. Достаточно вспомнить, как по данным ЦРУ лидеры США развязали войну с Ираком, который якобы располагал ядерными средствами массового уничтожения. Ликвидировав режим Саддама Хусейна, их не нашли.

«Мы считаем, что ты должен возглавить службу»

В ГДР возникла необходимость срочной замены руководителя внешнеполитической разведки Антона Аккермана, для чего требовалась подходящая в политическом, профессиональном, а также и в других, кстати, хорошо сформулированных Дзержинским Ф. Э. отношениях и перспективная для этого поста кандидатура. Разумеется, она должна была устроить и советскую сторону. Руководство СЕПГ остановило свой выбор на кандидатуре Маркуса Вольфа.

Он сам изложил историю с назначением так:

«В декабре 1952 года меня вызвали к Генеральному секретарю ЦК СЕПГ Вальтеру Ульбрихту, который уже считался могущественнейшим человеком молодого государства. Я отправился в ЦК, не имея ни малейшего представления о цели вызова. Тогда здание ЦК находилось еще недалеко от Александерплац. В приёмной я получил пропуск, который охрана тщательно сверила с моим паспортом. Контроль не походил тогда на драконовскую проверку, введённую в последующие годы, да и внутренний вид здания не был даже отдалённо столь же впечатляющим, как позже в так называемом Большом доме на Вердершен Маркт. И всё-таки уже в ту пору, несомненно, чувствовался тот дух, та атмосфера, которым было суждено стать столь характерными для мира партийного руководства, обособленного от народа.

…Ульбрихт без обиняков, как ему и было свойственно, приступил к делу – без какого-либо вступления, без каких-нибудь замечаний личностного характера и не глядя на собеседника.

Так я узнал, что Антон Аккерман просил освободить его от руководства Внешнеполитической разведкой. По крайней мере, в данном случае Ульбрихт придержался принятых формулировок, добавив: «По состоянию здоровья». Конечно, я знал, что представления Аккермана о собственном немецком пути к социализму расходились с безусловной верностью Москве, свойственной Ульбрихту. Позже говорили, что Аккерман якобы был неосторожен в частной жизни, а это в пуританской атмосфере, характерной для ГДР того времени, должно было означать конец политической карьеры. Кроме того, секретом Полишинеля было то обстоятельство, что нападки Грауэра всё сильнее отравляли Аккерману его работу руководителя разведки. Озадаченно воспринимая эту информацию, я услышал, как Ульбрихт произнёс: «Мы считаем, что ты должен возглавить службу». Иными словами, по мнению руководства СЕПГ, мне, не достигшему ещё и тридцати лет, одному из многих в иерархии разведки и ещё более незначительному в партии, предстояло стать преемником Аккермана на этом важнейшем посту. На мой вопрос, через кого я должен буду поддерживать контакт с руководством, Ульбрихт ответил, что я подчинён непосредственно ему. Не прошло и четверти часа, как я снова оказался на улице и был всё ещё не менее озадачен, чем в кабинете Ульбрихта. В моей голове всё смешалось: уж очень обескураживало произошедшее. Если бы меня попросили назвать сильнейшее из охвативших меня тогда чувств, то, вероятнее всего, я бы вспомнил гордость. Гордость за доверие, которое мне оказала партия.

Я и сегодня не могу с уверенностью сказать, почему выбор пал на меня. Этому, пожалуй, могли содействовать мои хорошие отношения с Москвой и моё происхождение из семьи писателя-коммуниста, но на другую чашу весов должна быть положена моя почти полная неопытность в разведке. С другой стороны, Аккерман, несомненно, высказался в мою пользу, что не могло не повлиять на решение руководства.

Если сегодня меня спросят, как это я столь легко смог принять назначение на пост руководителя разведки, которая была частью того, что многим представляется аппаратом репрессий, то могу лишь ответить, что тогда я на это смотрел совсем не так и не мог смотреть иначе. Я вовсе не высказываюсь в защиту слепого повиновения, на которое столь охотно ссылались многочисленные попутчики гитлеровского режима после краха Третьего рейха. Принимая любое важное в своей жизни решение, я сознавал, что мог бы отказаться выполнять то, что от меня требовали, пусть и с неприятными последствиями, но без угрозы для жизни».

Старт взят

Дав согласие возглавить внешнеполитическую разведку ГДР, Маркус Вольф, конечно, исходил из того, что он может рассчитывать на поддержку и внутри службы. Именно этого он и добился.

За время своей работы в качестве одного из представителей советской разведки при Главном управлении «А» МГБ ГДР я увидел его команду в действии: это были уже опытные руководители подразделений и, естественно, единомышленники, которых сплотила и служба, и дружба.

Понятие «друг» у русских и немцев означает не одно и то же, в отличие от понятия «единомышленник». Если русский за друга готов «в огонь и в воду», то немец считает другом человека, которого он только лично хорошо знает. Поэтому, говоря о сподвижниках Маркуса Вольфа, я предпочитаю использовать определения единомышленники или соратники.

Начинали службу будущие члены команды нередко вместе, когда Маркус Вольф ещё был многим из них известен как преподаватель спецшколы, готовившей первых разведчиков ГДР.

Вот что написал об этом последний руководитель внешнеполитической разведки ГДР генерал-лейтенант Вернер Гроссманн в своих мемуарах «В поле зрения – Бонн»:

«С сентября 1953 года курсанты первого выпуска один за другим покидают школу. И вот я – сотрудник службы внешнеполитической разведки… Я ещё не знаю, что прямо напротив в большой комнате сидит мой новый шеф: Маркуса Вольфа я знаю по школе как лектора.

…Руководящие кадры, исключая тридцатилетнего Вольфа, намного старше меня. Все остальные сотрудники – молодая поросль. Некоторых я знаю по улице Чайковского. Мой письменный стол стоит в отделе IV (Западные союзники). Руководит отделом Хорст Йенике (Янике)… В советском плену он посещал антифашистскую школу. Сейчас он начальник нашего отдела. Всех нас отличает одно – слабое понятие о разведывательной работе.

Тем больше мы уважаем старших по возрасту руководящих сотрудников службы. Это Рихард Штальманн и Герхард Хайденрайх – заместители Маркуса Вольфа. Герберт Хенчке – начальник Главного отдела I (Политическая информация). Альфред Шёнхерр – начальник отдела Западного Берлина, Хайнрих Вайберг – начальник экономической разведки, Вилли Вель – начальник отдела кадров и Рихард Гросскопф – начальник отдела изготовления паспортов и документации. Все они были в эмиграции подпольщиками, офицерами сражались либо в Испании, либо в партизанских отрядах. Мы хотим стать такими же, как они.

Наша задача ясна. Мы должны создать работоспособную, эффективную службу внешней разведки, одновременно внедряясь в места службы противника и получая оттуда информацию.

…Советские советники, прикреплённые к каждому служебному подразделению, пытаются помочь. За наш отдел отвечает офицер секретной службы в летах. Он отлично говорит на нашем языке, но немецкий менталитет ему довольно чужд. Кроме того, он едва разбирается в нелегальной работе. Но по долгу службы руководит нами и контролирует нашу работу. Мы не можем следовать многим его советам в оперативной работе, ибо они далеки от жизни в условиях разделённого на части Берлина и расчленённой Германии, далеки от наших представлений и оторваны от реальной ситуации.

…У службы внешнеполитической разведки ГДР не остаётся времени на самостоятельное взросление. В 1953 году она становится главным отделом XV ведомства государственной безопасности. …Легендой всё равно остаётся, как и с самого начала, наша работа в Министерстве внутренних дел. Едва ли кто-то воспринимает тесное переплетение внешней разведки и внутренней секретной службы как нечто особое. В недостатках, а также в определённых преимуществах, например в использовании совместных ресурсов, я конкретно разберусь позже. Включение Министерства госбезопасности в качестве ведомства Министерства внутренних дел всегда виделось в увязке с увольнением министра Вильгельма Цайссера после 17 июня (речь об антиправительственных волнениях в Берлине. – Н. В.). И это правильно. В конечном счёте, ГДР и здесь следует советскому образцу. Перед этим в Советском Союзе госбезопасность, включая разведку, была переведена в Министерство внутренних дел»[9 - Гроссманн В. В поле зрения – Бонн. – М.: Новый Логос, 2007. С.30–35.].

В ходе практического взаимодействия разведок СССР и ГДР мне приходилось в Берлине решать вопросы с рядом единомышленников Маркуса Вольфа и высокопрофессиональных руководителей отделов и секторов, часть из которых поимённо названа и в книге Вернера Гроссманна. Кроме того, по поручению руководства мне приходилось общаться по вопросам мероприятий, проводившихся по линии общества Германо-советской дружбы, и с секретарём парткома МГБ ГДР, которым со временем стал Герхард Хайденрайх, убеждённый марксист и человек большой мудрости.

О нём и кадровой работе Маркус Вольф написал:

«Заместитель Аккермана Герхард Хайденрайх, которому было поручено комплектовать аппарат, был секретарём по кадрам в Союзе свободной немецкой молодёжи – молодёжной организации СЕПГ, и поэтому к нам пришло немало молодёжи из ССНМ. Им предстояло образовать ядро моей службы, будущего Главного управления разведки, сохранившееся вплоть до его ликвидации в 1990 году. Их практический опыт, накопленный на протяжении сорока лет работы, нельзя было заменить никаким учебным курсом. В отличие от большинства других спецслужб, у нас не было кадровой «карусели», когда заходила речь о занятии руководящих постов. Эта преемственность была одной из главных причин нашей эффективности, и она позволила мне сделать мой образ мышления и способ работы достоянием других».