Власть Зверобога

– Что?! – зарычал Несокрушимый, поднимая топор над моей головой.

Но договорить я не успела. Пленники, воспользовавшись перебранкой, вдруг разом вскочили и побежали прочь.

Это было зрелище, достойное любого праздника! Омельгоны бежали не дружно, метались в разные стороны, и кровь хлестала над ними фонтаном, щедро благословляя стебли умирающего маиса.

А народ стоял и любовался. Мужчины начали заключать пари. Они свистели и подвывали вдогонку беглецам. Сначала веревка оторвала поникший початок среднего, и он, пробежав десять шагов, рухнул лицом в пыль. Вслед за ним загнулся червяком среди стеблей второй.

Но два пленника все еще продолжали, пригнувшись, бежать. Они ожидали стрел, но никто не стрелял. Беглецы вскрикивали от боли, пока слабый не запнулся и не упал в борозду. Но товарищ не притормозил, вырвал конец веревки из тела и, подхватив путы в охапку, скрылся за скалой.

Ни один воин не двинулся с места, чтобы прикончить беглеца. К чему вмешиваться в зрелище, достойное забав Кецалькоатля? Планы бога вне разума людей. Пусть бежит, ползет, скачет в ужасе по скалам. Возможно, трусливое бегство с принародным оскоплением и было главным замыслом Великого Шутника, который собственноручно тянет нитки судеб из запутанного клубка.

– Ты на кого поставил? – спросил Ухо Пса у Глаза Кондора.

– Мой был третьим. А Несокрушимый, как всегда, продул. Его омельгон сошел первым.

– 7-

Жабий жрец воздел руки к хрустальным чертогам:

– Воины Солнечной Долины! Хватит игр! Дело не терпит. Пернатый Змей принял половину жертвенного подарка. Пленники сами убежали на небо. Возблагодарим же богов! За то, что они всегда с нами, и приняли се скромный дар. Продолжим праздник вознесения! Боги мудры. Они знают, нашу судьбу. Пусть не побрезгует Владыка Мира принять остальные дары в Храме Уснувших Богов!

Воины отправились собирать разбросанные по кукурузному полю останки беглецов. Они грузили мертвые тела на волокуши. Любопытная толпа детей с гиканьем встретила процессию на окраине деревни. Мальчики с ужасом разглядывали униженные тела взрослых, и это не добавляло радости чутким сердцам.

Оскопленных омельгонов бросили в ноги смертниц, и те протяжно завыли, вперив отекшие глазницы в небо.

Похоже, людоеды тоже верят, что в хрустальном замке на золотых подушках их поджидает бессмертное божество. Омельгоны зовут его Оякулла и не разрешают рисовать его лицо. Однажды дети заметили, что подлые твари соскребают наши рисунки с мегалитов около рассыпанной пирамиды.

Мы с ребятами устроили там соревнование. Нарисованный мною Пернатый Змей получился живее и красочнее остальных. Секрет прост. Мама добавила в охру немного гевеи, и танцы богов до сих пор не смыли дожди. Приятно думать, что после моей смерти нарисованные боги будут еще долго кружиться в веселом хороводе.

Жрец снова зазвенел бубенцами.

– Пора, дети мои, – сказал он. – Сплотимся и взойдем по ступеням храма. Отнесем тела оскопленных омельгонов и пожертвуем богам их жен. Пернатый Змей, владыка душ, отблагодарит наше племя за дары. Дарственной кровью смоем с памяти неба грязный проступок дев, и светлый дождь оросит кукурузные стебли! Пусть напитает он животы младенцев и даст добро удачной охоте во славу Пернатого Змея!

– Во славу Пернатого Змея! – откликнулся хор воинов.

– Возложим жертву на алтарь, воскурим дымы, и сердце бога смягчится, засуха отступит от полей. Божественное дыхание пригонит тяжелые тучи, наполнит кувшины влагой, а леса многоплодной дичью.

Вороньи перья на голове качнулись от ветра. Жрец с опаской придержал убор.

– Пора! – продолжил он. – Небеса торопят, боги ждут!

– Небеса торопят, боги ждут! – повторили воины, строясь в шеренгу.

Несокрушимый сказал:

– Только воины последуют за жрецами. А женщины и дети останутся дома.

Женщины недовольно загудели:

– Подруги, вы слышали, что задумали храбрецы? Им, видите ли, пора на праздник! А нам, стало быть, пора варить щи, плести циновки и кормить младенцев?

– Как? Женщины останутся дома? А мужчины уйдут одни?

– Не должны ли жены во время праздника стоять рядом с мужьями, а дети сидеть на широких плечах?

– Небеса торопят мужчин? Но мы знаем, чем пахнут небеса в городе Уснувших! И, конечно же, не только тыквенной брагой!

– К чему нашим мужьям жены, если в городе полно шлюх?!

– К чему стаду лежебок вся деревня, если завтра состоится большая игра в мяч?

– Несокрушимый вождь, ответь на вопрос, но ответь, подумав: если воины уйдут, кто будет охранять деревню? – спросила мать.

Слова жены Несокрушимый не мог попустить мимо ушей:

– В Храм Надежд уйдут лишь воины, а неполовозрелые мальчики и безусые юноши останутся. Они справятся с мышами и сороками, главными врагами женщин. Уверен, что за время праздника, другие опасности не потревожат ваших снов. Омельгоны разбиты. Бояться больше некого.

– Никогда раньше мужчины не оставляли жен во время праздников. Женщины и дети обязательно должны пойти в храм Надежд. Редкая красивая церемония проводится лишь раз в двадцать лет. Молодые девушки состарятся, так и не побывав на празднике женихов и невест.

– Что сказал жрец – о том помыслил бог. А жрец сказал, что женщины – греховны. Поэтому лишены праздника.

Жабий жрец к этому добавил:

– Пернатый Змей запретил потакать прихотям женщин. Тяжкий грех, содеянный Синевласой Ланью, до сих пор не отмыт. Поэтому наказание разделит весь женский род.

– Это не справедливо! Чем виноваты остальные женщины?

– Женщины останутся без праздника, так как веселье после греха недопустимо, – сказал Жабий жрец, тыча пальцем в сторону города Уснувших.

– Пора! – вождь обвел суровым взглядом строй воинов, его жезл поднялся и указал в сторону далекого невидимого храма. – Идти далеко. Поспешим.

Жрец дернул за веревку, приросшую к языкам пленниц, они хором завыли, рой мух взвился над дурно пахнущими телами.

– Поторопитесь, воины! В путь! Иначе насекомые раньше времени полакомятся нашими дарами.

– Посмотрите, что творится с омельгонками! – кто-то крикнул из толпы.

Жрец оглянулся и замер с разинутым ртом.

Кожа пленниц вздулась, и шевелилась, словно в нее залезли шершни. Там где лопались пузыри, из гнойных ран вылуплялись крупные мухи и с гудением взмывали в небо. Жужжание заглушило звон бубенцов на ритуальных сандалиях. Черная туча, как густой дым, нависла над толпой.

– Такие кровососы в наших краях не водятся, – удивлялся народ. – Да и мухи ли это?

– Это черные осы – еда омельгонов. Где омельгоны – там трупные осы. Они питаются друг другом.

– Омельгоны перебиты, значит, кровососы примутся за нас, – сказал Несокрушимый, глядя в небо.

Когда люди опомнились и побежали по домам, было поздно. Черная туча обрушилась сверху на толпу, насекомые безжалостно впивались под кожу. Дети и женщины визжали от страха.