От плоти и крови

– Я… я могу его оставить?

– Дитя, это не домашний питомец. Им нельзя владеть. Можно только установить с ним связь. А теперь подними локоть и отпусти филина. Он не улетит далеко.

Когда Фэллон последовала указанию наставника, Таише плавно скользнул вверх и опустился на ветку одного из деревьев. Затем разжал клюв, и золотое яблоко повисло рядом, словно всегда росло на этом месте.

– Невероятная птица. Прекрасная и смелая, – с восхищением прошептала Фэллон и повернулась к Маллику: – Теперь ты скажешь, каким будет второе испытание?

– Обсудим за ужином, – пообещал он. – Пока же почисти и напои лошадь.

– Тебе неинтересно, как мне удалось добыть яблоко?

– Интересно. Послушаю за ужином.

* * *

Тем вечером Фэллон распаковала вещи и закрепила музыкальную подвеску Колина на окне, а на тумбочку поставила банку с подаренным Итаном цветком, положила книгу родного отца и пристроила фотографию семьи Свифт.

Снаружи, в темноте, за танцующими огоньками фей промелькнула белая молния: филин отправился на охоту.

Фэллон подумала, что завтра она тоже отправится на охоту. После завершения занятий и дел по хозяйству они с Грейс поскачут по лесу в поисках белого волка с золотым ошейником – второго испытания.

* * *

Пока Фэллон спала, другие тянули к ней пальцы сквозь мрак, пытались пробраться в сновидения. Она была добычей, была ею с самого рождения и даже раньше.

Девочка металась в забытьи. Страх побуждал ее бежать прочь от расплывчатых образов, от неразличимых голосов. Спасаться, прятаться, выживать.

Неясные очертания врагов меняли форму. Они то кружили стаей ворон, вестниц смерти, то мелькали вспышками черно-красных молний, заревом пожарищ. То обращались кругом камней, затянутым туманом. Вдруг посреди всего этого появился мужчина. Он стоял и смотрел на выжженную землю среди причудливого танца серых клочьев.

Рукоять его меча блеснула в лучах луны, и он отвел взгляд от камней. Сквозь пелену сновидений прорвалось темно-зеленое свечение.

Первая из семи завес уничтожена темной магией с помощью предательства. Здесь пролилась кровь сына богов, здесь кровь нашей крови была отравлена, отсюда распространилась болезнь.

Теперь же, Фэллон Свифт, я жду. Мы ждем. Оно ждет.

Когда он вскинул клинок, с острия сорвалась молния, а лезвие окуталось вспышкой белого пламени.

Примешь ли ты щит и меч, предназначенные Избранной? Исполнишь ли пророчество? Станешь спасительницей мира? Явишь себя?

С этими словами мужчина вонзил оружие в землю, и туман превратился в языки огня. В кругу камней что-то забурлило, вскипело.

Выбирай.

* * *

Пока Фэллон ворочалась во сне, а другие охотились за ней, группа людей в предместьях Вирджинии готовилась устроить кровавое жертвоприношение.

В небольшом поселении, где до Приговора обитали зажиточные горожане, формирование Праведных воинов обустроило оперативную базу. Там разместились около сотни мужчин, женщин и детей. Некоторые из них были пленниками и содержались под надзором, остальные же заняли роскошные виллы. Каждую неделю на центральной площади проходили публичные казни.

Костяк формирования составляли истинно верующие – те, кто следовал учению Иеремии Уайта, основателя культа и самопровозглашенного главнокомандующего. Согласно его проповедям все Уникумы, магические существа или просто сочувствующие им являлись посланниками ада, поэтому их следовало уничтожить.

Многие присоединились к Праведным воинам и носили символ культа, потому что наслаждались свободой насиловать, пытать и убивать, а религиозное рвение, вскормленное кровью и фанатизмом, предоставляло им такую возможность.

Сам Уайт прибыл на базу, провел два дня в одном из особняков, прочел воодушевляющую проповедь про божественное возмездие и возглавил церемонию повешения трех пленников. Первым был эльф, которому едва исполнилось двадцать лет, раненный в сражении под Вашингтоном. К нему жалась пожилая целительница, лечившая всех – даже тех, кто объявил ее демонским отродьем. За ними стоял простой мужчина. Его обвинили в колдовстве лишь за то, что он пытался защитить десятилетнего мальчика, которого избивали несколько взрослых.

Перед казнью заключенных пытали. Уайт назвал крики проклятых исчадий ада музыкой для праведников, и его последователи одобрительно загудели. Толпа бурлила, ее, словно смертоносное море, захлестнула волна черной ненависти.

Самопровозглашенный пророк путешествовал в сопровождении целой свиты охранников, советников, лизоблюдов и солдат. Говорили, хотя только шепотом или после нескольких стаканов спиртного, что среди прихлебателей преподобного были и Темные Уникумы.

Однако Уайт обеспечивал последователям бесперебойные поставки продуктов, рабов, воодушевляющих речей и обещаний вечной жизни, когда демоны будут устранены, поэтому большинство держали рот на замке.

Воскресенья начинались с вознесения молитв. Преподобный Чарльз Букер, бывший аферист, ранее выманивавший у стариков деньги под предлогом ремонта домов и установки систем безопасности, теперь возглавлял паству. Он цитировал Ветхий Завет, взывая к кровожадному богу. После службы следовало обращение к верующим от Курта Роува. Уайт назначил его начальником базы в награду за помощь при резне в Нью-Хоуп, и тот правил железной рукой. А по воскресеньям давал себе волю и объявлял изменения в законах, зачастую ничем не обоснованные, зачитывал отрывки из учений преподобного Уайта или доклады с других баз, а также списки погибших и захваченных после сражений. Последние новости часто встречали горячее одобрение у прихожан, жаждавших крови неверующих.

В этот раз Роув закончил обращение перечислением имен приговоренных к казни. Ее посещение было обязательным, как и присутствие на проповеди. Освобождались только те, кто нес дежурство в охране периметра, и больные, которым выдал справку местный доктор, чью лицензию отозвали еще до Приговора.

Остальным не явившимся грозило суточное заключение в наскоро построенном складе. Он примыкал к стоящему отдельно гаражу, служившему тюрьмой.

После назначения Роува начальником базы казни стали проводиться ровно в полночь. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Выбранный с помощью лотереи «эскорт» отводил пленников из гаража к площади и заставлял подняться на помост. На обритых головах каждого узника отчетливо выделялись кровоподтеки, синяки и пентаграмма, нанесенная на лоб. Символ был личным дополнением Роува к указаниям Уайта. На босых приговоренных мешками висели робы, сшитые из грубой ткани руками рабов.

Если у заключенного были крылья, их безжалостно обрезали. Ведьм содержали в том же виде, в каком привозили после захвата – связанными, с мешками на головах и кляпами во рту, чтобы исключить риск сглаза или наложения проклятия.

В эту воскресную ночь, когда тени и бесформенные образы пытались проникнуть в сны Фэллон, над виселицей и собравшейся толпой кружили вороны. Двое из шестерых приговоренных, спотыкаясь, побрели на помост, едва не падая на руки сопровождавшим их охранникам.

Изнасилованная и избитая до полусмерти ведьма с переломанными пальцами отчаянно старалась удержаться на ногах. Ведь иначе боль могла сломить остаток мужества. Смерть уже казалась несчастной желанным избавлением.

Рядом с ней, из последних сил пытаясь выглядеть смелым, вскинул голову двенадцатилетний оборотень. Он увел преследователей от своей небольшой стаи, спасая братишку и остальных, и теперь напоминал себе, что должен умереть как настоящий герой. Нельзя было показывать страх врагам.

Мальчик без труда игнорировал насмешки охранников и толпы. Не обращать внимания на грустные, лишенные надежды взгляды рабов оказалось сложнее. Но он справился, так как не желал разрыдаться на глазах улюлюкавших зевак.

Он не хотел умирать. Но и унижаться, моля о пощаде, не собирался.

Кто-то бросил в оборотня камень. По щеке потекла кровь, а вспышка боли заставила животные инстинкты обостриться, ища выхода. Пришлось одернуть пуму, желавшую вырваться наружу. Нельзя показывать этому сборищу фанатиков свою истинную натуру.

Один из стражников выкрикнул:

– Бросать камни запрещено! Прекратить, если не хотите посидеть в тюрьме часок-другой. – Затем он толкнул приговоренного мальчишку в спину: – Пошевеливайся, демоново отродье!

Вторая натура оборотня хотела оскалиться и зарычать. Мощные передние лапы пумы, связанные за спиной, уже приготовились разорвать путы.

Перед глазами пленника возникла виселица с двумя петлями. Перестав по-детски отрицать действительность, он ощутил холодное осознание: эта толпа убьет его здесь и сейчас, восторженно следя, как он задыхается. Так стоит ли бороться со своей второй натурой? Не лучше ли умереть в сражении и попытаться забрать с собой хоть парочку врагов? Погибнуть, но не сдаться?

Мальчик глубоко вдохнул ночной воздух и отпустил на волю большую кошку, приветствуя изменения в самый последний раз, позволил пуме растянуть кости, мышцы, кожу.

В этот момент в воздухе просвистела стрела, вылетевшая из темноты. Охранник, ранее толкнувший приговоренного, со сдавленным стоном повалился на землю. Приветственные возгласы толпы превратились в крики ужаса, когда все новые и новые стрелы стали находить цели. Собравшиеся на площади люди начали разбегаться в разные стороны.

Пользуясь всеобщей паникой, оборотень избавился от пут и опустился на четыре лапы. Глаза ощерившейся пумы хищно вспыхнули, и она прыгнула на ближайшего охранника. На помосте какой-то парнишка освободил от мешка и кляпа полумертвую ведьму Джен и подхватил ее, когда та пошатнулась.

Оборотень понесся к тюрьме, где провел последние дни, с одной целью: заставить поплатиться того, кто держал его в плену и пытал. Отовсюду слышались выстрелы, крики перепуганной толпы. В воздухе витал запах крови и страха.