Эхо смерти

– Если это Пибоди, пошли ее сюда, а Макнаб пусть займется электроникой.

Оставшись в одиночестве, Ева еще раз медленно оглядела комнату, расположение мебели, труп, предполагаемое орудие убийства, женское платье и белье на полу. Затем направилась было к гардеробной Страццы, однако услышала на лестнице знакомую тяжелую поступь зимних ботинок Пибоди и короткий восторженный вопль.

Ева поставила орудие убийства на свой рабочий чемоданчик и только закатила глаза, как послышалось не менее восторженное продолжение.

– Туфли! Пресвятые каблуки, туфли на шпильках!

– Заткнись, Пибоди!

Не желая затыкаться, Пибоди восхищенно причмокнула и вошла, держа в руке Евину туфлю так, словно это величайшая ценность.

– Они невообразимо прекрасны!

Пибоди была вся в розовом – розовое пальто, розовые полоски на шапке, розовые ботинки с меховой оторочкой. Даже квадратное лицо порозовело от благоговения.

– Положи чертову туфлю! Это моя одежда?

– Что? Ах, да, мы как раз подошли к дому, когда водитель остановился…

Пибоди отвела взгляд от блестящей туфельки, посмотрела на Еву и снова восторженно взвизгнула.

– Платье!

– Заткнись! – повторила Ева, выхватывая из другой руки Пибоди дорожную сумку с одеждой.

– О, да оно великолепно! Сама сексигантность!

– Это всего лишь платье, а такого слова нет.

– Сексуальная элегантность. Оно все такое… Ой, у тебя подол в крови и еще в чем-то. А вот еще кровь… Ничего, в хорошей химчистке все ототрут.

– Непременно. Этим сейчас и займусь. А труп может и подождать.

– Просто…

Пибоди замолкла на полуслове, сосредоточившись на мертвом теле и расталкивая своего внутреннего копа.

– А вот ему уже не придется переживать из-за химчистки. Он же был врачом, да? В этот раз исцелиться самому у него точно не выйдет. Есть новости о его жене?

– Пока нет, позже узнаем. Я предупредила чистильщиков и морг. Время смерти и предполагаемая причина уже известны. Займись этой комнатой, а я пойду в ванную, переоденусь.

Закрывшись в изысканной бело-золотой ванной, Ева сняла платье и сразу же почувствовала облегчение. В сумке нашлось все необходимое. Ева отогнала от себя мысль о том, как Соммерсет выбирает и аккуратно складывает ее исподнее (так и спятить недолго!), натянула белье, потом мягкие шерстяные брюки (слава богу, черные), бледно-серый свитер, кобуру, грубые черные ботинки и черный жакет с едва заметными серыми полосками.

Дворецкий положил в сумку футляры для драгоценностей, и Ева сняла украшения, с трудом разобравшись, что куда класть. Про кобуру на лодыжке он тоже не забыл. Затягивая ремни, Ева мысленно отдала ему должное.

Оставалось надеть пальто, шапку со снежинкой, теперь нежно любимую, шарф с черными, серыми и красными полосами (Еве вполне хватило бы красных) и безумно дорогие перчатки с мехом, которые она постоянно теряла.

Вновь почувствовав себя в своей тарелке, Ева расправила плечи, взглянула в искусно обрамленное зеркало над длинной раковиной.

– Черт!

Она сменила удручающе нарядную одежду, однако лицо все еще было накрашено для бала-маскарада, что явно не подходило порядочному копу.

Схватив сумку, Ева вышла из ванной.

– Пибоди!

– Да, сэр!

Пибоди высунула голову из гардеробной Энтони Страццы.

– У тебя есть с собой косметика? Ну, знаешь, такая штука, которой можно стереть вот это все?

Для наглядности Ева обвела контур лица пальцем.

– Лосьон для лица? Средство для снятия макияжа? С собой нет.

– Черт, черт, черт!

– Ты прекрасно выглядишь.

– Ну да, я же только об этом и думаю.

– Ты по-прежнему неимоверно крутая. И цвет помады только подчеркивает твою крутость.

– Ерунда!

По собственному опыту Ева знала, что обычное мыло и вода просто размажут макияж, сделав лицо похожим на огромный синяк, и потому решила оставить все как есть.

Она хотела было запихнуть туфли в сумку, но Пибоди коршуном кинулась к ней.

– Их нельзя бросать как попало! У тебя разве нет пыльников для обуви? Я лучше сама их уложу! Дай сюда! Похоже, у доктора Страццы было обсессивно-компульсивное расстройство.

– С чего ты взяла?

– Взгляни на его гардеробную. Там идеальный порядок. Одних белых рубашек штук шестьдесят, причем абсолютно одинаковых. Белые рубашки, черные, коричневых меньше. Черные брюки, черные костюмы, серые костюмы. Никаких ярких цветов. Все в безукоризненном состоянии, – продолжила Пибоди, укладывая туфли сперва в специальные мешочки, а потом в сумку. – Одежда аккуратно развешана. В шкафу есть повседневная и спортивная одежда, при ее выборе доктор снизошел до темно-синего цвета. Абсолютно все вещи тщательно сложены и лежат на своих местах, даже белье и носки. Ах да, манжеты всех рубашек, даже повседневных, украшены его монограммой. Две пары белых кроссовок, две пары точно таких же черных, и те и другие новые. Все остальное – строгие классические туфли черного цвета. Около пятидесяти пар. Каждая вещь занесена в компьютер, причем там указано не только когда ее надевали в последний раз, но и место и дата покупки. Всей одежде и обуви не больше года.

– Значит, он был привередой.

– Не то слово!

– Проверь другую гардеробную.

Сама Ева подошла к прикроватной тумбочке, выдвинула ящик. Достала планшет, провела пальцем по экрану. Убедившись, что планшет заблокирован, прицепила к нему ярлычок и уложила в пакет для Макнаба и электронного отдела. Затем кинула в пакеты для сбора улик два пузырька: один с рецептурным снотворным, второй – с препаратом для повышения потенции, белую шелковую повязку на глаза и длинный белый шнур из шелка.

Размышляя над находками, Ева обошла кровать и открыла ящик другой тумбочки. Еще один планшет, который включился без пароля. На планшете обнаружилось несколько книг о том, как принимать и развлекать гостей, варианты меню.

Пибоди вошла в спальню, когда Ева нюхала изящный флакончик с золотой лилией на крышке.