Пепельное царство

Когда Бетель была маленькой, звук колоколов не вызывал у нее ничего, кроме живого интереса: он казался чем-то необычным в скучной и однообразной жизни девочки из захолустной деревеньки на окраине Страны.

Но в последнее время (пожалуй, все началось пару месяцев назад) громогласный звон колоколов, напоминающий о начале проповеди, провоцировал у Бетель желание закрыть уши и скрыться куда подальше. Сделать все, что угодно, лишь бы не идти на проповедь, во время которой Бетель стала испытывать странные, пугающие ощущения.

Но пропустить проповедь она не могла: по приказу Вечного Владыки Кравена ежедневное посещение Праведной Церкви являлось священной и строгой обязанностью каждого жителя Страны Благоденствия, включая маленьких детей и немощных стариков.

На проповедь собирались все жители деревни.

Колокола прозвенели еще раз, и Бетель знала, что до третьего, последнего по счету звона, осталось пять минут: за это время она должна была успеть забрать маму и отправиться вместе с ней в Церковь.

Подстегнув неповоротливого Арчи, Бетель направила повозку к прачечной, где работала мама. Пока Бетель набирала в роднике воду и отвозила ее в гарнизон, мама Бетель целый день до позднего вечера стирала на прачечной вещи и белье Стражников.

Впрочем, не только Бетель и ее мама были заняты тем, что обслуживали Стражников: почти все жители деревни так или иначе занимались обеспечением нужд гарнизона, будь то приготовление еды, починка обуви или пошив одежды. Существование деревни сводилось к поддержанию комфортной жизни Стражников Порядка.

И всех это устраивало. Все с этим смирились.

Мама уже ждала Бетель на крыльце прачечной, недовольно качая головой.

– Опять опаздываешь, – привычно проворчала мама. – Наверное, снова зазевалась по дороге?

Бетель посмотрела на уставшее, но такое родное и красивое лицо мамы. Даже когда сердилась, мама все равно оставалась для Бетель самым любимым человеком на свете. К тому же она знала, что мама никогда не умела сердиться по-настоящему: пройдет совсем немного времени, и она снова ласково обнимет дочь.

Мама подошла к повозке, и Бетель протянула ей руку, чтобы помочь взобраться. Ладонь у мамы была шершавой, с потрескавшейся кожей – сказывалась постоянная стирка одежды Стражников, сшитой из грубой ткани, в холодной мыльной воде.

После того, как мама устроилась в повозке рядом с дочерью, Бетель подстегнула Арчи, и тот послушно двинулся к Церкви. Старый конь, казалось, наизусть знал все дороги в деревне и наверняка мог бы передвигаться по ней с закрытыми глазами.

По сторонам от повозки торопливо шли другие жители деревни, спешившие на ежедневную проповедь в Церковь: одетые в простые, изрядно поношенные одежды старики, женщины и немногочисленные мужчины средних лет – все как на подбор с понурыми, унылыми лицами, не выражавшими ничего, кроме абсолютной покорности.

Такое же выражение читалось на лице мамы, хотя иногда она все же улыбалась, пусть и на короткое мгновение. Впрочем, такие моменты, когда мимолетная радость озаряла мамино лицо, в последние недели случались все реже: Бетель с тревогой стала замечать, как мама словно усыхала на глазах. Взгляд ее стал тусклым, кожа на лице приобрела странный пепельный оттенок, а голос будто истончился.

Больше всего на свете Бетель боялась, что ее мама превращается в оцепеневшую.

Так в Стране Благоденствия называли людей, которые постепенно лишались жизненной энергии: они медленно и необратимо теряли зрение, слух и обоняние, их речь становилась невнятной и спутанной, а движения – замедленными. Все функции организма неумолимо угасали, и в конце концов оцепеневший превращался в живого мертвеца.

А затем жителей Страны Благоденствия, превратившихся в оцепеневших, забирали Стражники Порядка.

Именно это происходило в тот момент, когда Бетель вместе с мамой проезжали мимо дома старого сапожника по имени Кланц, который мастерил и чинил обувь жителям деревни, а также Стражникам из гарнизона, столько лет, сколько Бетель себя помнила. Теперь же четверо Стражников на носилках вытаскивали Кланца из его дома, служившего одновременно мастерской.

Бетель с ужасом заметила худое, истощенное тело добродушного бородатого старика, каким раньше был Кланц. Он неподвижно лежал на носилках и смотрел куда-то вдаль невидящим взглядом мутных, словно бесцветных глаз. Тем временем Стражники затащили его в черную карету, запряженную четверкой лошадей.

Сапожник Кланц был не первым оцепеневшим, которого за свою недолгую жизнь видела Бетель. Она хорошо запомнила тот день, когда совсем маленькой девчонкой впервые узнала о существовании оцепеневших. Позже она спросила у мамы, почему некоторые люди полностью лишаются жизненной энергии? Мама ответила, что никто не знает наверняка причину этого странного изменения, но относиться к нему стоит спокойно и смиренно, ведь так велит Истинная Вера, дарованная жителям Страны Благоденствия мудрым и справедливым Вечным Владыкой Кравеном.

Еще позже, когда Бетель стала почти взрослой и начала вслушиваться в проповеди Праведника Ормальда, она узнала, что у Церкви есть особая точка зрения на причину появления оцепеневших. Церковь считала, что такие люди были недостаточно праведными – то есть, не до конца и не искренне верили в Вечного Владыку Кравена, в его мудрость, справедливость и бесконечное величие. Расплатой за слабую веру становилось преобразование неправедного человека в оцепеневшего: он медленно и неуклонно лишался жизненной энергии до тех пор, пока не превращался в некое подобие живого мертвеца.

Бетель боялась, что именно такое изменение начало происходить с ее мамой. И это казалось несправедливым и нечестным, ведь мама исправно посещала ежедневные проповеди в Церкви и в своих разговорах с Бетель ни разу не дала повода усомниться в том, что она искренне верит в Вечного Владыку Кравена.

Как же стало возможным, что мама все равно превращалась в оцепеневшую?

Или, может, Бетель все это только кажется? Вдруг изменения в состоянии мамы – всего лишь временный недуг, и скоро она пойдет на поправку? Бетель очень хотелось в это верить. Она надеялась, что скоро мама почувствует себя лучше, и к ней вернется былая энергия. Сейчас же казалось, что ей едва хватает сил на то, чтобы передвигаться.

Словно подтверждая мысли Бетель, мама вдруг сказала тихим, поникшим голосом:

– Бетельгейзе, как же сильно я сегодня устала.

Дом сапожника Кланца остался позади. Бетель обернулась и увидела, как черная карета Стражников, в которую погрузили тело Кланца, движется по пыльной дороге к выезду из деревни, направляясь в сторону гарнизона.

– Мама, а что будет с ним дальше? – спросила Бетель. – Куда Стражники отвозят оцепеневших?

– О Кланце позаботятся, – ответила мама лишенным красок голосом. – Стражники Порядка всегда заботятся о тех, кто стал оцепеневшим: так велит им Вечный Владыка Кравен.

Бетель решила больше не расспрашивать маму. Она выглядела слишком уставшей для разговоров, да и особого смысла в беседах о порядках, заведенных в Стране Благоденствия, все равно не было, поскольку Бетель уже давно усвоила, что все ответы взрослых, в том числе и ее мамы, сводились к одному: во всех делах нужно выполнять волю Вечного Владыки Кравена, и тогда не придется ни о чем беспокоиться.

Повозка Бетель остановилась на центральной площади за пару минут до того, как прозвучал последний звон колоколов, предупреждавший жителей деревни о начале ежедневной проповеди.

Бетель помогла маме спуститься с повозки. Мама неторопливой, шаркающей походкой направилась в Церковь вместе с другими прихожанами, в то время как Бетель задержалась на площади, чтобы привязать Арчи к стойлу, возле которого уже стояло несколько других коней.

Закончив с этим делом, Бетель непроизвольно взглянула на огромную статую Вечного Владыки Кравена, которая высилась посреди площади перед Церковью. Бетель испытывала внутренней трепет всякий раз, когда смотрела на каменную фигуру высокого человека в мантии с опущенным капюшоном, полностью закрывавшим лицо.

Никто не знал, как на самом деле выглядит Кравен, поэтому на статуях, воздвигнутых в честь Вечного Владыки во всех городах и деревнях Страны Благоденствия, его лицо всегда пряталось за большим капюшоном.

Правая рука изваяния тянулась к небесам, а левая рука раскрытой ладонью словно обводила пространство перед собой. Когда-то давно мама объяснила Бетель, что поза и жесты Вечного Владыки символизировали силу, мудрость и благодать, которые он получал свыше, и щедро делился ими со своими верными и послушными подданными.

Когда Бетель зашла в полутемное помещение Церкви, вдохнув тяжелый запах благовоний и потных тел сгрудившихся здесь людей, из колокольни донесся громкий звон, возвестивший о начале проповеди.

Бетель села на скамью рядом с мамой, украдкой взглянув на нее. Как и другие жители деревни, собравшиеся в Церкви, мама с покорным выражением на осунувшемся лице ожидала того момента, когда на кафедру возле алтаря взойдет человек, голос которого Бетель знала с раннего детства.

Глава 3

Человека, который озвучивал волю Вечного Владыки Кравена, звали просто – Праведник Ормальд. По закону полагалось, чтобы в каждом городе или деревне Страны Благоденствия присутствовал свой Праведник, отвечавший за просвещение жителей и поддержание у них Истинной Веры в Вечного Владыку Кравена.

В школе, где все дети Страны учились всего три года (этого было вполне достаточно, чтобы худо-бедно научиться считать, писать и читать), учитель объяснил Бетель и другим ученикам, что Праведники, как и Стражи Порядка, обладали уникальной способностью связываться с Кравеном внутри сновидений. Таким необычным образом они получали от Вечного Владыки новые указания и исполняли его волю.

Большая часть жителей Страны Благоденствия не могли напрямую общаться с Кравеном в своих сновидениях: этой способности обучали лишь избранных, которые затем становились Стражниками или Праведниками.

Уделом простых людей наподобие Бетель, ее мамы и других жителей деревеньки являлось послушное исполнение воли Вечного Владыки Кравена, о которой сообщал на ежедневных проповедях Праведник Ормальд.

Он взошел на кафедру и обвел взглядом свою паству: в Церкви собрались все немногочисленные жители деревни. В основном это были женщины, старики и небольшое количество малышни. Мужчин в деревне осталось не так уж и много, поскольку мальчиков, как только им исполнялось пятнадцать лет, забирали в Стражники и отправляли в далекие гарнизоны – охранять Стену от нашествия чудовищ из внешнего мира.

Праведник Ормальд как обычно был одет в длинную черную рясу, украшенную золотыми пуговицами с драгоценными камнями. Как и перстни на его пальцах, они служили неопровержимым доказательством власти и богатства, которыми обладал Ормальд в отличие от всех остальных жителей деревни, влачивших куда более скромное существование. Каждый раз, глядя на драгоценные камни в пуговицах и кольцах Праведника Ормальда, Бетель думала о том, что у ее мамы не осталось даже дешевого серебряного колечка: пришлось заложить его в ломбарде, чтобы выручить деньги на покупку новых башмаков для Бетель.

Тем временем Праведник Ормальд растянул узкие губы в притворной улыбке, которая сделала его дряблое лицо еще более морщинистым.

– Я приветствую вас, праведные жители Страны Благоденствия! – сказал он торжественным голосом, от которого у Бетель почему-то всегда бежали мурашки по спине. – Прежде, чем начнется наша традиционная ежедневная проповедь, сегодня я бы хотел обратить ваше внимание на очередной пример неправедного поведения среди благочестивого населения нашей славной деревни.

По рядам собравшихся прихожан прокатился тихий шепот, отголоски которого дошли до того места на скамье, где сидели Бетель и ее мама: жители деревни всегда с болезненным интересом воспринимали любую информацию, касавшуюся неправедного поведения кого-нибудь из земляков. Посещая Церковь с раннего детства, Бетель усвоила, что в обязанности Праведника Ормальда входило не только поддерживать Истинную Веру среди населения, читая проповеди, но и демонстративно наказывать тех, кто вел себя недостаточно праведно.

– Сеймур, здесь ли ты? – обратился Ормальд в зал. – Я попрошу тебя выйти ко мне.

Низкорослый и тщедушный на вид мужчина по имени Сеймур, который работал кожевником, поднялся со скамьи, расположенной в трех рядах от места Бетель и ее мамы. С понурым видом он поднялся к кафедре, за которой стоял Праведник Ормальд, в то время как молодой послушник Церкви водрузил на стул посреди центрального прохода плоский прямоугольный предмет, накрытый серой тряпкой из мешковины.