Этот безумный пролог никогда не закончится. Том 2

В кабинете лежала гора писем. Я осторожно поднялась на цыпочки и добралась до дивана. Упавшие со стола письма валялись даже на полу.

Каждые два часа главный дворецкий приносил по новой охапке. Почтальону приходилось даже привозить их на тележке. Письма продолжали накапливаться, прежде чем их успевали прочитать, поэтому весь кабинет был завален еще не распечатанными конвертами.

Поздравления от аристократов с прибытием в столицу, приглашения на скромные приемы и рекламные листовки от известных магазинов и торговцев. Было много разных новостей, но не меньше половины из них содержали брачные предложения.

Не нужно было даже распечатывать письма, чтобы это понять. По внешнему виду посланий, украшенных цветами и надписанных каллиграфическим почерком красными чернилами, было ясно, что это не просто приветственные письма. Даже бумага отличалась от простой бумаги для писем. Конверты были настолько мягкие, что материал, из которого они сделаны, можно было принять за ткань. Наверняка все это дорого стоило и было слишком роскошно для простых любовных писем.

– Разве они не слышали обо мне?

Нужно было добавить побольше подробностей? Я подумала о леди, с которыми вчера повздорила.

– А не значит ли это, что им все равно? Даже если это место им не достанется, остается ведь еще два.

«Хотя, конечно, вряд ли они захотят его упустить», – добавил Витер равнодушным тоном.

– Им все равно, что у потенциального жениха есть возлюбленная? Разве это не задевает гордость?

– Для их гордости гораздо хуже иметь отношения с аристократом более низкого ранга. Рассылка брачных писем и ожидание занимают всего несколько месяцев, но жить вместе в браке придется не меньше пятидесяти лет, – ответил Витер, не отрывая взгляда от писем. – Аристократы, которые раньше лишь наблюдали за ситуацией, теперь тоже подключились всерьез. Даже семьи, которые не хотели отправлять своих дочерей в суровые северные края, теперь могут с легкостью присылать нам брачные предложения. Знать начала выбирать сторону. Может быть, для господина это хорошая возможность.

Витер быстро рассортировал письма:

– Слышал, что младшая принцесса, дочь нынешней императрицы, тоже ищет жениха. Если сравнить с ней, будет легче понять ситуацию. Список брачных предложений, которые получила младшая принцесса, явно отличается от предложений, отправленных нам. В зависимости от того, кому пришло брачное предложение, можно понять, кто на чьей стороне. Может, поручить кому-то это выяснить?

Деон кивнул.

– А если кто-то послал предложение и им, и нам? – спросила я.

Витер отреагировал спокойно:

– Это либо те, кто занимает нейтральную позицию, либо оппортунисты, которые наблюдают за обеими сторонами и ждут повода примкнуть к кому-то одному. Их совсем не обязательно привлекать на свою сторону. Они и так естественным образом примкнут к тому, кто получит власть.

Витер взял несколько писем и направился в угол, отгороженный высокой перегородкой. Я, до этого читавшая письмо, скрестив руки на груди, последовала за ним.

Перегородка была звуконепроницаемой, поэтому пространство за ней хоть и находилось в одной комнате с рабочим столом Деона, но можно было считать полностью отдельным помещением. Это место он предпочитал для работы, поскольку тут было еще две комнаты и можно было проводить важные встречи.

Я взяла письмо. В центре светло-зеленого конверта была помещена желтая фрезия. Внизу было написано имя отправителя.

Джулия Окком.

– И от семьи Окком тоже пришло предложение, – сказал Итан, посмотрев на письмо в моей руке.

Не проронив ни слова, Витер забрал письмо и положил его в верхнюю корзину. В нее он складывал письма от семей высокого ранга. Коричневая корзина значилась в списке Витера как та, в которой были «объекты, заслуживающие внимания». Это ничем не отличалось от предварительного отбора по его высоким стандартам.

– Что это за семья Окком?

Витер уставился на меня:

– Вас не интересует никто, кроме вас самой. Вы правда не знаете?

– Правда.

Он покачал головой:

– Меня зовут Витер Окком.

Ах вот оно что.

– Вы не хотите посмотреть письмо?

– В этом нет необходимости. Должно быть, это моя младшая сестра.

– У вас есть младшая сестра?

Я разорвала конверт.

Каштановые волосы и зеленые глаза. Поистине мини-версия Витера. Совсем юная. Волосы девушки были заплетены в две аккуратные косички. Должно быть, она хотела сделать серьезное лицо, но все равно проступало озорное выражение. Похоже, она старательно сдерживала улыбку для этого портрета. А ниже был указан ее возраст. Шестнадцать. Господи!

– Не слишком ли велика разница в возрасте? Она же такая юная!

– В любом случае от помолвки до свадьбы пройдет не меньше трех лет. О чем тут беспокоиться?

– А ваша сестра согласилась?

Она слишком юна, чтобы выходить замуж и запирать себя в замке принца. В ее возрасте больше хочется бегать и играть, чем распивать чаи на скучных чаепитиях.

– Часто девушки вообще не знают об этих предложениях. Но моя сестра сама меня умоляла, поэтому она в курсе. Возможно, даже сама выбрала этот цветок. Такие растут на клумбе около ее комнаты.

У меня сжалось сердце, когда я подумала о чувствах юной девушки, когда она, сдерживая волнение, срывала цветок нежными руками.

К сожалению, она не знала предпочтений Деона. Человек, за которого она собирается замуж, совсем не романтик. Он скорее предпочтет кровь, чем цветы. Будь то свежая кровь избранного, кровавая баня на поле боя или что-то еще.

– Дело в том, что моя младшая сестра любит его высочество принца больше, чем меня. Она его горячая фанатка. В прошлый день рождения принца мне едва удалось удержать сестру от приезда в замок. Я также был против того, чтобы она отправила это брачное предложение. – Витер глубоко вздохнул. – На самом деле… Мне бы не хотелось, чтобы одно из трех мест занимала девушка из нашей семьи. Пусть даже и моя младшая сестра.

Я-то думала, Витера обуяла алчность. Ведь если его сестра станет женой Деона, их связь станет еще крепче!

– Почему?

Может, дело в том, что в случае, если Деону не удастся захватить трон, в эту передрягу будет втянута вся семья Витера? Поэтому он хочет заранее оградить их от проблем?

Но его ответ еще сильнее шокировал меня.

– Мне бы хотелось, чтобы на троне сидел кто-то более полезный, чем члены моей семьи. Кто-то, у кого есть глубокие связи и родственники, занимающие высокие должности. Например, принцесса из соседнего королевства. Или кто-то вроде дочери семьи Сноа. Поэтому…

И что поделать с этой глупой преданностью?

Он поднял глаза:

– Актерская игра, конечно, дело хорошее, но я надеюсь, вы не станете переходить черту и преграждать принцу путь в светлое будущее, леди.

Воздух в кабинете стал неприятным, возможно, из-за летающей пыли от засохших цветов. Мои глаза заболели. Я, осторожно нажав на них, ответила:

– Не нужно повторять, я и сама знаю.

Витер прекрасно знал, что мы связаны контрактом, но не упускал возможности напомнить об этом. Как будто боялся, что мы действительно влюбимся друг в друга.

Похоже, брачные предложения и правда отправлялись без ведома девушек. Среди горы писем было одно от семьи Сноа.

Поскольку там всего две дочери – Элизабет и Изелла, скорее всего, это письмо от второй. В этой жизни вместо меча она предложила брак.

Темно-красный конверт был мягким, словно сотканным из ее волос. Если бы Изелла знала об этом предложении, она, вероятно, рассказала бы о нем Элизабет, а графиня Элизабет Аринн наверняка передала бы это мне и бесконечно извинялась, держа меня за руку и плача.

Придется сделать вид, что я этого не видела. Мне больше не хотелось слушать ее извинения. Достаточно было чувства вины оттого, что я думала, как бы причинить вред ее ребенку.

– Вам нужна помощь? – Витер протянул корзину, как будто чего-то ждал. – Тут рассортировано по семьям. Слева находятся бароны и виконты, а справа – графы и те, кто выше их по рангу. О приоритетах можно подумать позже, так что пока просто разделите письма, как я сказал.

У тех, что слева, нет ни единого шанса. Мне было жаль конверты, которые окажутся в печи, хотя их даже никто не открывал.

Письма от виконтов приходили не на обычных почтовых бланках. Они были подписаны от руки на бумаге высокого качества. Мне было жаль мягкой бумаги для писем.

Когда я не спеша сортировала письма, перегородка вдруг отъехала. Из-за нее просунулась голова Деона.

– Что ты делаешь?

– Хм… Разделяю письма невест для принца.

Деон нахмурился. А затем взял стопку брачных предложений, которую я держала в руках.

– Ты разве что-то в этом понимаешь?

– Вы же сами в прошлый раз видели, что у меня глаз наметан. Во время приема в честь дня рождения на Севере.

Мои слова пришлись ему не по душе? Его глаза прищурились еще сильнее.

– Если скажете мне свой идеальный типаж, я тщательно выберу тех, кто под него подходит.

– Леди… – Он с громким стуком захлопнул книгу, которую держал в руках. – Лучше тебе пойти потратить немного денег. Через несколько дней открывается благотворительный аукцион, так что выбери что-нибудь, что можно там выставить. Мы ничего не привезли из прошлых владений, так что следует что-нибудь купить.

– Вы пойдете со мной?

– Отправлю с тобой Итана.

Итан, сложив руки за спиной, сделал шаг вперед.

– Я пойду одна. Отправьте со мной только Сурен и еще одного сопровождающего. Нельзя же, чтобы солдат оставил свой пост.

– Не волнуйся. С этого момента Итан будет всегда следовать за тобой. Я назначил его твоим личным сопровождающим.

Итан был рыцарем-защитником Деона и его ближайшим доверенным. Разве можно приставлять его ко мне?

Лицо Деона, как всегда, ничего не выражало, поэтому я не могла прочесть его мысли.

– Лиони… Я слышала новости. Не волнуйтесь слишком сильно.

– О чем вы?

– Говорят… принц выбирает новую невесту.

Слухи в столице распространялись на удивление быстро.

Элизабет была на последних сроках беременности, поэтому часто отказывалась от участия в приемах, делая исключения лишь для больших мероприятий. Если новости успели дойти и до ее ушей, значит, они уже сделали по столице несколько кругов. Кажется, я начинала понимать, как слухи, которые я узнала от госпожи в герцогстве, распространились по столице еще до начала приема.

– Уверена, он что-то замышляет. Разве может он и вправду жениться на ком-то другом? Он ведь так вас любит.

Эм, госпожа. У нас не такие уж и горячие отношения. Тем более Деон точно меня не любит.

Не услышав моего ответа, она сложила руки на столе, как будто истолковала это как-то иначе.

– Я же свидетельница. И видела, что он так сильно любит вас, что бросился спасать посреди ночи. Я всегда рассказываю об этом, когда посещаю чаепития для дам. Он не такой человек. Поэтому не позволяйте бесполезным слухам вас беспокоить.

На глаза Элизабет навернулись слезы. Вряд ли мы с Деоном выглядели такими уж близкими в то короткое время, что она провела на Севере. Было удивительно слышать от нее, что она стала свидетельницей любви века.

В последнее время я довольно часто ездила в дом графа Аринна, где он и Элизабет встречали меня, стоя бок о бок. Отношения между супругами оказались не такими плохими, как я думала.

Просто ощущалась странная неловкость. Даже держались за руки они как-то неестественно. Между ними существовало уважение, но вот любви не было. Пусть их брак был заключен по расчету, но они ведь уже ждали ребенка… и все равно чувствовали себя неловко вместе. Почему-то мне даже казалось, что они любят Деона больше, чем друг друга.

Может быть, поэтому они так легко отдали малолетнего ребенка в герцогство? Будь их отношения более глубокими, возможно, они испытывали бы чуть большую привязанность к своему ребенку. А может, даже родись он в любви, скрыли бы тот факт, что ребенок должен стать кровью для герцога.

– Слышала, скоро пройдет благотворительный аукцион. Вы уже решили, что выставите?

Сегодня я пришла к графине не потому, что желала дешевого сочувствия или утешения. Я понятия не имела, какие вещи выставляют на благотворительные аукционы, которые проводятся в этом мире.

– Пока думаю. А вы, Лиони?

– У меня почти ничего нет… Не выставить ли подходящие драгоценные камни?

Сколько я ни размышляла, у меня не было ничего ценного, кроме камней. От барона я привезла только рваное платье. А единственное, что сделала своими руками, – это браслет с родовыми гербами из низкосортных самоцветов. Кто купит украшение с узорами барона и герцога?

– Это не обязательно должно быть что-то дорогое. Некоторые леди выставляют изделия, которые смастерили своими руками. Платки с вышивкой или что-то подобное.

Но я же не творец века, чтобы выставить там соломенное пугало? Даже у перформанса есть некоторые ограничения, чтобы он мог считаться достойным.

– У меня тоже нет ничего дорогого… Подумываю выставить ткань, которую купила на платье. После рождения ребенка мне потребуется какое-то время, чтобы вернуться в прежнюю форму, и эта ткань успеет выйти из моды. Ее купили за границей по немалой цене, поэтому было бы расточительством просто положить ее в кладовку.

Она поправила на себе новый наряд для беременных. В сшитом на заказ платье Элизабет было намного комфортней, чем в одежде, которую она носила, когда жила с нами на Севере.

– Может, есть еще что-нибудь? Вы можете выставить вещи, которые изначально принадлежали вашим родителям. Например, что-то старое, что можно было бы назвать антиквариатом.

Со священной реликвией Изеллы обращались как с антиквариатом. До того как меч попал в руки Деона, он был старой, никчемной железякой.

– Антиквариат? Ничего подобного у графа нет… – Она не договорила.

Давай, подумай хорошенько. Есть меч.

– Может, есть сокровище? Какая-нибудь старинная вещь, которая могла передаваться в семье из поколения в поколение?

После моих настойчивых намеков Элизабет наконец ответила. Кажется, даже лицо немного прояснилось.

– Сокровище графской семьи? Ну… хм… Изначально это была моя младшая сестра. Но теперь будет мой ребенок, не так ли?

Она погладила свой живот, который стал совершенно круглым.

Да нет, не что-то абстрактное!

Мне всегда нравилась ее чувствительность, но сегодня от этого не было никакого толку. Мне отчаянно хотелось прямо сейчас поговорить о священной реликвии и заглянуть в каждый уголок ее дома, но я сдержалась.

Следовало сохранять хотя бы минимальный уровень достоинства. Ведь сейчас я незамужняя, в какой-то степени благородная леди и невеста Деона.

– Леди, а вам имеет смысл заглянуть в антикварный магазин. В центре есть одно хорошее местечко. Хотите, расскажу, где оно? – доброжелательно сказала Элизабет, даже не подозревая о моей досаде.

Она затем вразвалку подошла к ящику и достала из него карту, на которой была изображена столица.

Я со вздохом ответила:

– Да, хорошо.

Вместе с Итаном мы направились в магазин, о котором рассказала Элизабет.

Старый антикварный магазин.

Возможно, мне удастся выбрать подходящий предмет и как-то его обыграть.

Нет ничего лучше, чем старинная вещь с историей, чтобы задрать цену. Достаточно просто прикрыть ее старость значимостью древности. К тому же мне может повезти, и я найду что-то и вправду стоящее.

Дзынь. По магазину разнесся ясный звон колокольчика.

Пока Итан занимался каретой, я начала осматривать антиквариат.

Вещи на полках выглядели довольно старыми. Сложив руки на груди, я неторопливо рассматривала их, отмечая для себя стоящие.

Вдруг мое внимание привлекла одна вещица. Это была статуэтка кролика, стоявшая на второй полке. В левой лапе он держал морковку, а в правой меч и чем-то напоминал богиню правосудия. Его торчащие ушки показались мне милыми. Маленькая статуэтка могла бы украсить мою спальню, и необязательно выставлять ее на аукционе.

– Извините, – окликнула я сотрудницу.

Она протирала вещи сухим полотенцем в комнате, куда могли войти только служащие этого магазина. Но женщина не ответила.

– Извините! – повторила я немного громче, и она оглянулась.

Ее лицо показалось мне знакомым. Где же мы виделись?

– Эта вещь продается?

Она пристально смотрела на меня, не отвечая. Ее взгляд был странным. Он казался размытым, но совершенно точно был направлен на меня.

У меня вдруг испортилось настроение.

Женщина казалась странно знакомой. Я посмотрела ей в глаза. Она тоже смотрела прямо на меня, не избегая взгляда. Наши взгляды встретились, и тут я вспомнила.

Ее длинные волнистые волосы были аккуратно подстрижены и уложены в каре, поэтому ее было трудно узнать с первого взгляда. Но как я могла забыть это лицо?

Это была она, старшая служанка из группы ответственных за кровь, которая заключила меня в темницу.

Я удивленно уставилась на нее, и она открыла рот. Языка не было. Казалось, его вырезали начисто.

Воспоминания всплывали одно за другим.

Клятва, о которой говорил Итан в карете.

«Служанки точно ничего не могли рассказать, поскольку в тот же миг активировалась бы клятва».

Выходит, она попыталась рассказать то, о чем не следовало говорить. Не знаю, какие запретные слова активировали клятву, но итог казался мне предсказуемым.

Она рассказала. О наших с Деоном отношениях. Возможно, даже о существовании крови.

Может, конечно, она лишилась языка в результате несчастного случая, или какой-нибудь эксцентричный аристократ приказал отрезать ей язык, или еще что-то, но у меня было стойкое ощущение, что мое предположение верно. До того как она села в карету, с ней точно все было в порядке. Не думаю, что за такое короткое время могло что-то произойти.

Помнит ли она меня?

Она смотрела на меня, но не выглядела ни сердитой, ни испуганной. Просто беспомощной.

Женщина открыла рот, пару раз произнесла звук «а» и закрыла рот. Это было все, что она теперь могла.

– Я… Я просто хотела спросить, сколько стоит эта статуэтка… Прошу прощения.

Я плотно надвинула шляпу. Хорошо, что сегодня я выбрала ту, у которой были широкие поля.

Она упорно продолжала открывать рот, словно пытаясь что-то сказать.

Я попыталась читать по губам, но изображение продолжало дрожать.

Похоже, служанка сама еще не приспособилась к обстоятельствам, в которых оказалась. Она нахмурилась оттого, что язык не двигался должным образом, ведь она лишилась его совсем недавно.

Она с досадой взяла лежавший на стойке блокнот и, пролистав несколько исписанных страниц, начала выводить крупные буквы.

Чирк, чирк. Каждый раз, когда она писала букву, слышался шорох. Мне уже начало казаться, будто она вырезала буквы у меня на языке. Или на шее?

Я могла бы развернуться и уйти. Но мое тело застыло и не двигалось. Я чувствовала, что мне нужно увидеть, что она написала.

Перевернув блокнот, служанка протянула его мне.

[Вы все еще не смогли сбежать].

Пока я растерянно смотрела, служанка снова открыла рот. Наверное, я уже знала, что она напишет.

[Ну что? Вам нравится герцогская еда?]

Она широко улыбнулась.

У меня по коже побежали мурашки. Я попятилась, словно криво выведенная надпись оттолкнула меня. Мне стало трудно дышать.

Нащупав дверную ручку у себя за спиной, я быстро развернулась и вышла из магазина. Зазвенел колокольчик. Его чистый звук теперь походил на сигнал тревоги, предупреждающий об опасности.

– Вы уже закончили? Я-то думал, вы будете долго осматриваться, – торопливо подбежал ко мне стоявший на противоположной стороне Итан. Края его черной формы развевались. – Я только что поставил карету в каретный сарай, так что придется немного подождать кучера. Побудьте пока в магазине. Я немедленно подгоню карету.

Я ничего не слышала. Слова Итана пролетели мимо моих ушей.

– Вы очень бледны. Что-то случилось?..

– Итан, – перебила я.

Мне было все равно, белое у меня лицо или желтое. Беспокоиться о цвете не было времени.

– Да, слушаю.

– Можете объяснить мне, как действует клятва? Та, которую давали служанки в герцогском замке на Севере, – сказала я запинаясь.

– Но зачем вам вдруг… Что случилось?

– Что случится, если ее нарушить?

Итан осмотрелся по сторонам. Вокруг было пусто, но он прошептал:

– Не думаю, что следует говорить об этом посреди улицы.

– Неужели язык будет отрезан?

Мои слова заставили его вздрогнуть.

– Что вы увидели?

Значит, язык. Я была права. Я молча закусила губу.

Я выпустила птицу в оранжерее. В моих руках ей не удавалось расправить крылья, но сейчас она взмыла под потолок.

– Я рада, что все в порядке. А то несколько дней у тебя не было сил.

Птица, ослабевшая за долгую дорогу, вернулась к жизни, стоило выпустить ее из клетки. Имя Чудо ей прекрасно подходило.

Фью-у-уть.

Облетев теплицу, птица уселась на кончики моих пальцев и нежно чирикнула.

– Ты вроде говорила, что она не поет, так что же это?

– Наверное, ей хорошо.

– Может, ты неправильно определила ее вид?

– Правильно. И они иногда поют. Просто это бывает крайне редко, вот люди так и говорят.

Мне тоже хотелось прожить дольше четырех месяцев. Но эта птица жила всего один сезон, и мне тоже осталось совсем недолго.