Соберик

– Катя! Как ты могла!? – возопил Дикой!

– Не в плане размножения, а в плане микроорганизмов.

– А… Дезинфицировали, – догадался Доктор.

– Да, всех вас и поляну вашу тоже. Я лично с людьми работаю с момента пребывания.

– Это как?

– Изучаю, улучшаю, защищаю свою популяцию.

– От кого? Мы же мирные.

– Двое из вашего лагеря пойманы на попытке прекращения жизнедеятельности Соберикцев.

– Ага, и за одного из них ты замуж вышла, – вступил в разговор Серый. Он наконец-то научился скрывать свои мысли. Так как они часто были пошлыми или развратными, местные провели с ним пару мастер-классов.

– Замуж – это ваши традиции, мы таким не занимаемся. А Дикой никого не убил и не собирался. Мы его мысли проанализировали.

– Тогда кто второй? Первый – Бегемот, а второй?

– Не знаю, как зовут и чем прославился, но застали его за поджогом анабиотического отсека. Прочитали мысли, оказалось, что он хотел поджарить и съесть спящих. Планировал сжечь всех, радовался мучениям и потерям. В общем, мы забрали у него защитный костюм и выпустили в темном лесу. Его сейчас Доктор забрал в свой музей.

– Ну скажете тоже, Катенька, музей… Так, коллекция… – скромничал Доктор.

Старпом перестал жевать: «И что же это за коллекция?» – подумал он.

Вялый тоже научился скрывать свои мысли, но тут не выдержал и стал думать о всяких страшных вещах: кто-то горел живьем, а в синих джунглях возвышалась гора разноцветных трупов.

Тем временем разговор продолжался.

– Здесь кто-то есть? Я слышу, как Вы жуете.

– Да, я, Старпом. Уже заканчиваю.

– Скажите, Старпом, а Вы как думаете, надо нам полностью подстраиваться под эту чудесную планету? – под полог заглянуло лицо доктора. На лбу у него поблескивало несколько чешуек, похожих на рыбьи.

– Ну… Мы все меняемся, как хочет большинство.

– А Вы хотите?

– Я … Нет, скорее не хочу. Если будет возможность, полечу исследовать космос.

– Все бы хорошо, но нет технологий, способных поднять на такую высоту наш корабль. И нет способа нам в нем преодолеть межзвездные расстояния.

– Это да…

– А если остаться? – нарушил паузу Антрополог. Как мы сохраним наш вид?

– Да, вид не сохраним.

– Я о том, что женщин у нас мало. У нас есть замороженные эмбрионы, но кто же их будет вынашивать?

– А давайте, усыпим баб на шаре, введем им ваши эмбрионы и пусть они рожают. А что? Местные же так делают! – не выдержал унылой беседы Вялый.

– Вот и займись, а то под тобой уже синяя глина проступает от постоянного лежания.

– Да я пошутил.

– Хреновые у Вас шутки, уважаемый. Бегемоту за такие штучки голову оторвали, и никто не возразил.

– А помните, был такой, Овощь? У него в голове сосуд лопнул или типа того.

– Ну да, что с ним?

Вслед за первой компанией к шатру подошли подруги Кати. Старпом вышел из своего укрытия, дожевывая укроп.

– Приветствую всех! – Старпом обвел глазами подошедших. Дикого снова не было. А очень хотелось увидеть именно его изменения, как первопроходца в этой области.

– Чик-чик… «никогда к этому не привыкнем», – ответили коренные жительницы на приветствие.

На Соберике не принято здороваться, прощаться, вести вежливые разговоры. Любому жителю планеты легко найти собеседника по интересам, а при небольшом усилии наладить с ним длительное мысленное общение на большом расстоянии.

Людям же казалось, что за ними постоянно следят и ущемляют их свободы. Однако, воли гораздо больше, если тебе не надо слушать из вежливости то, что совсем не интересно. Беседа продуктивна, когда все ее участники заинтересованы в общении. Паранойя медленно, но верно проходила, однако человеческие умы, зараженные ложью и недоверием перестраивались с трудом.

– Мы тоже полетим с Вами, если почините корабль.

– Почему с нами? – удивился Серый. Он сильно вытянулся за последнее время, но еще был низок для соберикца.

– Мы больше не относимся к генетическим отходам.

– Как так? Раньше от вас избавиться хотели, а сейчас передумали?

– Мири была слишком низкой, но из-за вас средний рост соберикца стал меньше, – пояснила Кати.

– Я попала под отсев, когда весь Соберик переводили на синтетическую пищу. Не могла есть почти ничего, поэтому положили меня в камеру и поэтому не могла я лететь в космос. Теперь все изменилось. Даже платформы исхода засажены съедобными растениями, а об искусственном питании никто не помнит.

– Так у вас тут давно уже порядок совсем другой. Могла бы жить как хочешь.

– Все сильно изменилось, кого я знала, те умерли или улетели. Я завела Ручи-ручи, занялась альтернативными формами жизни. Мой основной проект имеет отношение к перемещениям в космическом пространстве и закрывается после вылета поселенцев, – добавила Мири.

Все замолчали. Мири делилась воспоминаниями, которые уже потеряли цвет и четкость, но все еще наводили тоску на маленькую зеленую женщину.

Она со своими братьями и сестрами разводила животных. Родители рано переставали заботиться о маленьких соберикцах и их Мири почти не помнила. Но они оставили детям отличную звероферму, ведь когда-то на этой дивной планете с идеальным обществом любили покушать мяско.

Гигантские розовые жуки с ровными блестящими крыльями давали сахарный нектар, а питались в облаках. Тогда небо было плотнее. Так уж устроено тут, что Гчила, войдя в симбиоз с Мати создала защитный слой летающей живности. Это спасало жизнь на поверхности вместо озонового слоя, так как он еще не полностью успел сформироваться.

В небесных полях паслись стада, похожие на сонмы гигантских бабочек. Эти создания спускались в долину чтобы отложить яйца из которых выводились толстые гусеницы. Их хорошо кормили и жарили потом на сопле Гчилы, где она выпускала тонкой струей горячий воздух. Оставшихся охраняли, пока однажды у ползающих сарделек не вырастали крылья. Тогда уже не надо было их кормить, а только ждать, когда они вернутся, отложат яйца и все повторялось.