Заметенные снегом

– Ну это я так, образно, – улыбнулся и Ричард.

Некоторое время ехали молча, прислушиваясь к заунывному урчанью мотора и бешеному метанью дворников, включенных Алтаем на полную мощность.

– Гримасы истории настолько бывают сложны и запутанны, что, порой, и не разберёшься сразу, – после некоторого молчания продолжил он. – Мы сейчас движемся в крайне интересное место.

– Чем же оно интересно? – спросила Салима.

– Здесь живут, представьте себе, староверы. Алтай, – обратился он внезапно к водителю, – ты что, не рассказал о них нашей очаровательной спутнице?

Алтай, видно, сам был погружён в свои мысли, так что Ричарду пришлось повторить вопрос.

– Ты же историк, сам и расскажи, – выслушав вопрос, отмахнулся тот от англичанина. – Да и что рассказывать, приедем, так сама и увидит!

Карина повернулась к ним, и Салима заметила, как в её красивых глазах проскользнула ненависть и в то же время страх. Очевидно, подобные чувства возбудили в ней не какие-то безобидные староверы, бежавшие от грозных властей, а она сама собственной персоной.

Ричард Кирк, довольный тем, что обрёл благодарного слушателя завёл рассказ о судьбе бедных староверов, оказавшихся в далёкой мусульманской стране.

– Всё из-за царя Алексея Михайловича да патриарха Никона произошло. Начали они на Руси новую веру внедрять, а нашлись люди, которые поперёк их воли пошли. Дошло до того, что калечить и притеснять начали старообрядцев: уши резать да языки вырывать. В конце семнадцатого века исход и произошёл. Добежали аж до Иртыша, и здесь остановились: во-первых, река, кишащая разнообразной рыбой, во-вторых, пушного зверья навалом, потом и пчёл начали разводить, бортничеством заниматься. Топоры есть, леса много, начали деревья рубить да избы строить, так и прижились. А самое главное, что не дало им пропасть – веру в Бога в душе берегли, целомудрие там, обеты разные, помощь ближнему, любовь к дальнему и всё такое. Так до семнадцатого года прошлого века и дотянули в патриархальной своей красе. Но потом разразилась революция, а большевики люди очень приставучие оказались. Как так, живёт в тайге неподконтрольный коммунистической идеологии народ. Это же форменное безобразие. Надо заменить иконы старообрядческие портретами Маркса, Энгельса и Ленина, приобщить таёжных людишек к единственно правильному учению о пролетарской диктатуре.

– А как сейчас дела у староверов? – спросила Салима, до этого о них и ведать не ведавшая.

Ричард Кирк вздохнул.

– Так же, например, как у наших мормонов, но ещё хуже. Цивилизация постепенно вторгается в их жизнь и подминает под себя. Многие деревни полностью заброшены, избы покосились, огороды заросли сорной травой, дорог нет, церкви ещё кое-где, правда, уцелели. Так что жизнь к староверам повернулась не самой светлой стороной. Их дети уезжают в город учиться, а назад возвращаться уже не хотят, ремёсла забываются. Они раньше сапоги знаменитые делали, есть одно русское слово, у Крылова его читал, да, тачали, точно. Как там у него?

Кирк пошевелил губами, покопался в своей бездонной памяти и процитировал:

– Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, а сапоги тачать пирожник.

Салима только ахнула, поражаясь таким подробным и глубоким знаниям иностранной литературы собеседника.

Англичанин подмигнул, заметив нескрываемое восхищение спутницы, и произнёс:

– Чтоб хорошо выучить чужой язык, надо стихи классиков наизусть знать, упорядочивает знания, поверьте. Вот только акцент у меня всё-таки проскальзывает, да ещё, когда волнуюсь, могу слова исковеркать.

Лично Салима не слышала в речи Ричарда Кирка ни малейшего акцента, в чём поспешила заверить то ли англичанина, то ли американца, вызвав в нём благосклонную улыбку.

– Лучше всего у детей получается с языками, чем младше, тем быстрее вписываются и произношение отличное. У взрослых – сложнее.

– У взрослых всё сложнее, – вздохнула и Салима, представляя, с какими трудностями она ещё столкнется в старообрядческой деревне.

– Там у них ни Интернета, ни телевидения, ничего, – продолжил Ричард Кирк. – Это всё Алтай виноват, – он шутливо показал на водителя.

Видя недоумение девушки, англичанин пояснил:

– Есть такие деревни, где от старообрядства не осталось практически и следа, там все прелести цивилизации в полном ассортименте. Мужики не гнушаются съездить в город и закупать там всё, вплоть до тяжёлых тракторов, не говоря уже о радио и телевизорах. У каждого спутниковая антенна. Я, кстати, когда езжу здесь по сёлам, необязательно старообрядческим, всегда поражаюсь: в холодильнике порой хоть шаром покати, а спутниковая антенна обязательно торчит.

Тут Карина, по всей видимости, внимательно прислушивающаяся к разговору своего личного врага с англичанином, неожиданно вмешалась:

– Люди всё-таки, тоже хотят развлечений.

– Ну да, ну да, – быстро согласился покладистый Ричард, – как говорится, panem et circenses, хлеба и зрелищ.

Если женщина захочет к чему-то придраться, она найдёт любой повод.

– Ваша страна хитрей оказалась, чем Золотая Орда.

Ричард удивлённо поднял брови.

– Объяснитесь.

Карина с раздражением ответила:

– Да что тут объяснять, вы ведь тоже сейчас, по существу, правите миром, только нет у вас единого правителя, вы прячете суть то за одним президентом, то за другим, – ни один историк потом не придерётся. Да, скажет, точно, там была сплошная демократия, а, между тем, в каждой щели мира, куда даже тараканы не заглядывают, вас можно найти.

Англичанин от души расхохотался.

– Браво, Карина, так их, американцев, наверное, они и впрямь заслужили такие слова. Только мир ещё далеко не идеальная вещь, за ним нужен глаз да глаз, что делать, если эта миссия сейчас выпала на долю дядюшки Сэма.

– Так она на вас не выпадала, вы сами себя на эту роль назначили, – продолжала гнуть свою линию упрямая женщина.

Не имея возможности насолить Салиме, она атаковала ни в чём не повинного Ричарда, который, несмотря на то что был по происхождению англичанином, безропотно внимал её словам.

– Сдаюсь-сдаюсь, мы сами на эту роль себя назначили, – поспешил согласиться уступчивый мужчина. Видно, он хорошо владел искусством переговоров, судя по тому, как ловко ушёл от ненужной пикировки по ничтожнейшему поводу.

Карина недовольно отвернулась, не израсходовав до конца накопившуюся злость. Салима буквально физически ощущала исходящие от неё флюиды ненависти, представляя, как неистово та гладит почерневшее серебряное кольцо. Но с такими негативными эмоциями, обуревающими её, очиститься несчастному кольцу никак не грозит.

Понизив голос, Ричард обратился уже исключительно к Салиме, ценя в ней то, что та не вступала ни в какую полемику, внимательно выслушивая речи заморского гостя.

– Мы сейчас сами в большом кризисе, страну тоже раздирают противоречия. Это правда, когда говорят: если чихнут в Вашингтоне, то во всём мире отдаётся. Мы к этому привыкли.

Салиме надоели пустопорожние, ни к чему не ведущие разговоры. Всё было понятно и без этого. Карина срывала свои эмоции, а у неё есть тоже собственные цели, которые необходимо осуществить. Её интересовали теперь лишь мотивы, подтолкнувшие женщину совершить преступление. А то, что та могла приложить к этому руку, сомнений не вызывало. Занятия йогой и медитация не смогли укротить её горячую натуру, оттого, видать, она и прибегала к таинственным индийским практикам – стремилась изменить характер, но, как известно, натура берёт своё. В порыве страсти и исступления она могла пойти на любой необдуманный поступок. Осталось лишь выяснить мотив.

Что же это могло быть, задумалась она, – ревность, месть, желание чем-то поживиться? Сейчас такое время: все стремятся стать богатыми, культ денег впитывается в кровь и плоть. Денег никогда не бывает много, миллионеры не успокаиваются на достигнутом, стараясь стать миллиардерами. Особенно в нашей стране, стране дикого капитализма. Там, она подумала о соседе по сиденью, уже многое устаканилось, люди поняли, что не только деньгами измеряется счастье, но для понимания этого необходимо время. А пока, гуляй, рванина, обогащайся, наезжай, захватывай, рейдерствуй. И, самое главное, нет моральных авторитетов, способных возвысить голос и остановить это безумие. Сплошное лобызание рук и коленей. Эх, да что тут говорить.

Все сидели расслабленно, как будто ничего не опасаясь. Неудивительно, выбравшись из воздушной передряги, уже не веришь в то, что на земле тебя могут подстерегать особенные неприятности, здесь ты как будто полностью хозяин обстановки. Вот именно, – как будто. За окнами мчащегося черного джипа бушевала белая пурга, быстро темнело, все окрестные зайцы, лисы и медведи попрятались по уютным норам да берлогам. Только двуногие искатели приключений, спрятавшись за железными панцирями машин, неутомимо стремились вперёд, и не за едой, как четвероногие братья меньшие, а в поисках удовольствий и эмоций.

Любитель скорости буровик Кайсар, наверняка преследующий тайную цель, – поразить своим мастерством вождения итальянскую красавицу, – нёсся на всех парах. Даже следа его машины не было видно. Да и вообще на пустынной дороге автомобилей не наблюдалось. Все осторожные умные люди сидели по домам, зная, какие опасности сулят на дороге лихие бураны, – можно замёрзнуть, спалив весь бензин, если помощь не придёт вовремя. Но Алтай предпочитал об этом не думать, доверяя мощи джипа и своему везению. Будь он за рулём один, тоже поднажал бы на педаль газа, вдавив её в пол. Ему нравилась скорость, выбрасываемый при этом организмом адреналин, острое чувство опасности и кайфа, который она несёт. Но сейчас в его руках находились судьбы ещё четверых людей, и ими рисковать он не имел права.

Любимый единственный сын Максат спал на заднем сиденье. Время от времени Алтай поглядывал на него в зеркало заднего вида. Странно, обычно говорят, сыновья больше похожи на матерей, а вот Максата, как повторяла тёща, он словно выплюнул из своего рта. Такой же разрез глаз, такая же непокорная шевелюра, и ещё фирменный знак рода – ямочки в средней части ушей. Он словно всё передал по наследству сыну, поделившись даже генами, ответственными за точные науки. Сын поражал Алтая и тем, что решал такие математические задачи, к которым он сам даже не знал, как и подступиться. В одиннадцатом классе Максат написал статью в научный журнал на сложную тему. Он принёс её отцу, чтобы тот проверил и нашёл ошибки. Алтай взял распечатанные страницы в руки и, действительно, хотел подойти к чтению ответственно, разобрав достоинства и недостатки. Кандидат физико-математических наук, он не добрался даже до второго абзаца, поскольку ничего не понял в первом. Вся статья была нашинкована формулами, от одного вида которых у Алтая рябило в глазах. Немудрёно, что Максат с лёгкостью завоёвывал первые места на международных олимпиадах, сражаясь за первенство с такими же монстрами из соседних и заокеанских стран.

Алтай с гордостью думал: «Моя кровь. Главное, чтоб не посрамил нашу ветку шежiре[9 - Генеалогия. (каз.)]». Недавно он открыл для себя сайт «тумалас[10 - Сородич. (каз.)]», где каждый может проследить свою родословную буквально до самого Алаша, прародителя казахов. От Алаша исходили четыре ветки: три жуза и тех, кто вне их. Алтай выучил наизусть имена всех двадцати предков, дал заявку на размещение в ней себя и сына, дождался, когда их имена появятся и заставил выучить генеалогию Максата. Тому, конечно, это не представило никакой сложности. Сам же Алтай порой путался, переставляя имена в неправильном порядке. Некоторые из его предков являлись батырами, некоторые носили абсолютно ничего не значащие имена, и он долго катал во рту эти звуки, стараясь представить, что это были за люди, чем занимались, как выглядели, сколько жили. К сожалению, сведений осталось крайне мало, и оставалось доверяться лишь своему воображению.

«Наверняка кто-то из предков не чуждался математики или других наук, – размышлял Алтай, – иначе в кого уродился Максат?»

Когда он гордо делился своими соображениями с Кариной, та только фыркала, говоря: «Не забывай, что есть ещё и вторая, женская, часть родословной. Может быть, гениальными являлись как раз женщины, но их почему-то в генеалогию не вставляют». «Ты ничего не понимаешь! – раздражался Алтай. – Такова судьба женщин в патриархальном обществе». «Всё я понимаю, – язвительно отвечала Карина. – Только не зря говорят, что материнство факт, а отцовство – мнение. Лишь женщина может быть уверена, что ребёнок точно её. Шутят же про отцов: своему ребёнку нет-нет дай подзатыльник, вдруг не твой, а чужого приласкай, – возможно, он от тебя». Алтай от таких слов обычно просто терял дар речи.

Сейчас, несмотря на непогоду, душа его оставалась спокойной: жена и ребёнок рядом, всё под контролем,