Духовно-нравственные ценности в формировании современного человека

1.4. Самоидентификация и социализация личности в современном обществе

Одним из интеллектуальных трендов современной гуманитаристики является проблематика самоопределения индивида, вариативности форм и способов его самоидентификации и социализации. Контекст аналитического рассмотрения указанных вопросов высвечивает «крупным планом» усложняющиеся задачи мировоззренческой, культурно-аксиологической ориентации современного человека в условиях его всесторонней (как явной, так и латентной) детерминированности социальными структурами, иррациональности мышления и стереотипности поведения. В ситуации изменения ценностных, мировоззренческих, культурных стереотипов и образцов предыдущей эпохи в обществе начинают доминировать антигуманные ценности, экстремистские идеи, внерациональные формы мировосприятия. Утрата духовно-нравственных императивов (их замена «идеалами» общества потребления и материальными ценностями), активизация различных форм социального негативизма, разворачивающаяся «диалектика массовой культуры», унификация культурных различий, моральный релятивизм – в своей совокупности являются результатом общемировой дисгармонии и нестабильности. В связи с этим заостряется потребность в актуализации рациональных программ мышления и социального действия как ценностно-мировоззренческого стержня ответственной и гармонично развивающейся личности.

Важно отметить, что социокультурные трансформации, маркирующие сегодняшний социальный макромир в его перманентном сопряжении с субъективно-личностным микромиром, и формирование (наряду с воспитанием) самостоятельного и полноценно развитого гражданина – это не есть автономные друг от друга процессы. В пространстве социальных «переплетений» они выступают в единой связке. Более того, констатация возникновения разлома корпуса традиционных ценностей и моральных императивов указывает на неминуемую артикуляцию вопроса о новых стратегиях, способах, технологиях образования и воспитания подрастающего поколения.

Сегодня в педагогике рассуждают о «новом субъекте образования», в психологических науках – о новых типах личности, в социально-философских исследованиях – о новых формах идентификации и способах социализации человека. Все это многоголосие современной интеллектуальной мысли свидетельствует о радикальных и коренных сдвигах в исследованиях, которые предметно ориентированы на поиски так называемого «вечного мира» в системе «человек – общество». Другими словами, можно сказать, что в XXI в. ни одно общество не может обойтись без разработки внутри своей структуры эффективных адаптационных механизмов в отношении все более разноплановой социальной динамики, механизмов, которые смогли бы стать надежным инструментарием для формирования и развития гармоничного и устойчивого общества.

В рамках современного философско-гуманитарного знания как никогда остро акцентируется внимание на проблеме кризисного положения личности в ситуации перманентного ее самоопределения как процесса индивидуальной идентификации и социализации, представляющих собой структурно-содержательное единство. В исследовательской литературе, если в общем смысле попытаться провести ранжирование этих двух процессов, правом первичного наделяется феномен идентичности, который актуализируется на самой ранней стадии формирования личности. В свою очередь, социализация вступает в действие позднее, когда индивид (ребенок) выходит на уровень именно социальной адаптации и активного включения в пространство функционирования норм, регулятивов, ценностей, сформированных в обществе на данный момент. Как правило, функции формирования идентичности личности, как и процессы ее социализации, принадлежат образовательным институтам и институту семьи. Несмотря на возросшую активность исследований в области практической педагогики, нельзя утверждать, что упомянутые институты полностью справляются с формированием этого личностного аспекта. Особенно остро указанная проблема проявляется применительно к подростковому возрасту, поскольку именно в этом возрасте закладываются базовые культурно-идентификационные свойства личности, активно работают психокультурные механизмы идентификации, происходит процесс инкультурации личности.

Аналитика, направленная в своей рефлексии на феномен идентичности, в своей совокупности указывает на тот факт, что еще в ХХ в. он стал проблемой, о нем стали говорить как о выражающем ключевые характеристики социальной реальности. Это требовало от исследователей разработать эффективную методологию, позволяющую подходить к его анализу с разных теоретических позиций. Более того, Э. Эриксон ввел понятие «кризис идентичности» и вскрыл специфику существующей взаимозависимости между формами идентичности и социальным взаимодействием в структуре индустриально-информационного общества, в котором наблюдается решительный отказ человека от общекультурных универсалий, национальных и традиционных ценностей [1]. В таком ракурсе исследование идентичности становится важнейшей стратегической задачей трансформирующейся миросистемы.

Концепт идентичности так или иначе, но всегда неизбежно выражается через и посредством обращения к языку бинарных оппозиций. Содержание идентичности личности выстраивается на основании практик осуществления, фиксации и перманентного закрепления разного рода противопоставлений: свой – чужой, внутренний – внешний, знакомый– незнакомый, близкий – далекий и т. д. Общефилософское определение данного феномена представляет собой следующую трактовку: идентичность – это «соотнесенность чего-либо («имеющего бытие») с самим собой в связности и непрерывности собственной изменчивости и мыслимая в этом качестве…» [2, с. 383]. Среди различных вариантов и форм идентичности в рамках данного исследования нас будет интересовать именно личностная идентичность (самоидентичность). В качестве рабочей дефиниции этого понятия в контексте указанной выше проблематики выступает интерпретация идентичности личности как единства и преемственности целей, мотивов и смысложизненных установок личности, осознающей себя субъектом социальных действий. Ключевым модусом самоидентичности выступает саморефлексия индивида, позволяющая обозначить, определенным образом маркировать уже имеющиеся трансформирующиеся и формирующиеся различия в структуре современной окружающей действительности. В целом, можно констатировать, что анализ и постижение конститутивных различий между самим собой и обществом (социальными группами, индивидами) является одной из сущностных характеристик современного человека, на которой основываются такие его потребности, как самоопределение себя, сохранение целостности в контактах с неизвестным и чужим, непрерывное формирование своего жизненного мира, в поле которого пересекаются различного рода интересы человека, его опыт социокультурной детерминации. Человек задает себе и другим вопросы: «кто я?», «на кого я похож?». Так происходит идентификация – опознание, распознавание через сравнение, сопоставление себя с другими (людьми, культурами, обществами и т. д.). В этом отношении проблема обретения собственной идентичности состоит в установлении сходства и различия между собой и окружающим (природным и социальным) миром, поскольку, в сущности, человек представляет собой «существо, существование которого состоит в самоидентификации, в нахождении вновь своей идентичности посреди происходящего с ним» [3, с. 56].

Специфика феномена идентификации заключается в сложности его интерпретации прежде всего для самого человека как носителя определенной идентичности, поскольку идентичностью можно обладать, а можно ее только мыслить, представлять, воображать. «Мы знаем, что? есть вещь, когда подводим восприятие вещи под понятие вещи. Эта логика перестает работать, стоит нам только обратить ее на себя. Потому что существенное в нас, то, в чем мы ощущаем и проживаем свою идентичность, есть не общее в нас, а индивидуальное, причем по линии нарастания последнего: чем индивидуальнее, тем идентичнее» [4, с. 10].

Однако для полноты самоидентичности индивид должен и обладать идентичностью, и правильно ее осознавать. Можно сказать, что идентичность представляет собой процесс специфического самомоделирования, когда человек конструирует себя и реальность в упрощенном виде, представляет ее в некотором приемлемом для себя варианте, чтобы суметь адекватно справиться с возникающими ситуациями и конфликтами, неизбежно возникающими за пределами его микромира.

Можно выделить несколько этапов, уровней осознания и реализации своей идентичности: 1) самоопределение личности; 2) самореализация; 3) самопреодоление как самоутверждение себя в социуме.

Идентичность можно понимать как самоопределение личности, самопознание и опознание себя как некоторой определенности, конкретности. В этом смысле идентичность предстает как отражение окружающего мира, подражание внешним объектам и структурам. Это отражение становится активным, в значительной степени осознанным и является способом своеобразной адаптации, приспособления к реальности. Так, механизм самоидентификации включает в себя ряд структурных шагов, осуществляя которые индивид постепенно формируется как личность.

Начало процесса самоидентификации закладывается посредством соотнесения с чем-то внешним, с некой данностью, с чем-то объективным, конкретным, реально существующим рядом с человеком (например, ребенок сравнивает себя с родителями). Затем происходит сравнение с каким-либо образцом, идеалом, с чем-то абстрактным, предельным (например, с вымышленным литературным героем или знаменитым человеком). Такого рода идентичность является внешней, поскольку она во многом случайная и произвольная. Индивид определяется в данном случае чем-то внешним по отношению к нему, это может быть, например, социальная группа, нация, класс. Установленное тождество может как соответствовать, так и не соответствовать настоящей сущности человека. Такая идентичность основывается на внешнем подобии, наружном сходстве, видимой тождественности. Совпадение по виду, по форме может определяться различными причинами. Это может быть реальное родство, но также и случайное совпадение или целенаправленное подражание. Но чаще всего идентичность оказывается лишь внешним соответствием, подобием по виду, по форме. Главная цель, которую преследует на данном этапе формирующаяся личность, – это быть похожим на нечто конкретное, определенное, известное, то, что является значимым и кажется правильным.

Человек пытается достичь внешнего подобия с тем, что дано, показано, передано традицией. Происходит идентификация с полом, семьей, нацией, религией (причем реального соответствия может и не быть). Тождественность может устанавливаться как внешнее соответствие с моделью, идеалом, образцом, с чем-то должным, установленным традицией и предписанным законом. В одном случае имеется некая данность (пол, нация, язык, культура), нечто реально существующее, пришедшее из прошлого, усвоенное, присвоенное или навязанное. В другом случае имеет место заданность, цель, нечто из будущего. Так или иначе, можно сказать, что у любой формы идентичности есть «автор», т. е. то, к чему или кому она принадлежит. Однако и в том, и в другом варианте установленное соответствие однозначно и необратимо. Здесь идентичность предстает как константа, нечто статичное, фиксированное, постоянное и неизменное. Главной процедурой в таком процессе идентификации является отражение, отображение, повторение фор мы. Соответственно, основными категориями для осмысления идентичности будут категории визуальные: изображение, представление, имидж, видимость, иллюзия. Для идентичности в таком понимании характерны мимикрия, имитация и симуляция. Такая идентичность реализуется в соответствующих социальных практиках (ритуал, обряд, церемония), которым свойственны повторения одних и тех же действий, отказ от выбора и поиска нового. Все иные варианты, любые другие образцы и стандарты будут неприемлемыми, так как они предстают чужими, враждебными, незнакомыми. В этом отношении следует отметить, что идентичность личности, понимаемая как похожесть, схожесть может оказаться неустойчивой, иллюзорной, ложной, так как основывается на внешнем отождествлении, уподоблении, подражании, не затрагивая вопроса о внутреннем сходстве и единой сущности. Также нельзя не учитывать тот факт, что идентичность может быть навязана, внушена, принята для каких-либо целей. В этом случае возникает несоответствие внешнего и внутреннего, формы и содержания, проявления и сущности. Идентичность нарушается, приемлемый для самого себя образ своего Я разрушается, что неизбежно приводит к кризису идентичности.

Таким образом, подлинная самоидентичность подразумевает как внешнее, так и внутреннее совпадение, соответствие, сущностную тождественность. В этом смысле идентичность понимается как близость, родственность, сродство, общая основа. Именно так человек отождествляет себя с некоторой группой людей, семьей, своей культурой. Данный процесс способствует формированию относительно устойчивой ориентации на традиционные смыслы справедливости, долга, ответственности, что в целом задает человеку контекстуальные и ценностные координаты, определяет его мировоззрение и мировосприятие, систему значимых для него символов, норм и правил поведения. Отсутствие устойчивых оснований собственной идентичности ведет к неспособности человека ориентироваться в предлагаемых ему идеалах и культурных паттернах, а это влечет за собой формирование личности вне культурного и нравственного контекстов.

Несмотря на негласную исследовательскую установку на структурный примордиализм самоидентификации фактически параллельно ей происходит социализация личности. Данный феномен характеризуется специфическими механизмами, являющимися одними из сущностных компонентов динамики личностного формирования. Социально-философское исследование социализации помогает детализировать и концептуально уточнить проблематику девиантного поведения, роли самосознания и самореализации в становлении личности. В виду того, что проблема социализации личности концентрируется в области социальных изменений, данный феномен затрагивает экономические, общекультурные, психологические, педагогические аспекты. Их дифференцированное своеобразие составляет инфраструктуру эволюции проблемы социализации, задает новые параметры ее актуализации, существенно изменяет ее направленность и характер.

Феномен социализации в его широком понимании можно определить как «совокупность всех социальных и психологических процессов, посредством которых индивид усваивает систему знаний норм и ценностей, позволяющих ему функционировать в качестве полноправного члена общества» [5, с. 18].

Следует отметить, что в самой проблеме социализации пересекаются два основных направления философского анализа – ценностное и рефлексивное. Ценностная сторона становления личности предполагает доминанту должного, т. е. каким должен быть процесс социализации индивида. Рефлексивная сторона направлена на собственную логику социального в человеке, не зависящую от ценностных предпочтений отдельного субъекта и являющуюся объектом верифицируемого знания.

В общем и целом социализация представляет собой, во-первых, креативный, творческий процесс, направленный на формирование личности, которая обладает всем спектром необходимых социальных и духовных качеств; во-вторых, интегрированный процесс воспитания и образования; в-третьих, процесс освоения разнообразных социальных ролей. Связующим понятием здесь выступает интериоризация как процесс перевода внешних факторов, воздействующих на человека, в устойчивые внутренние установки и качества личности. Иными словами, социализация не происходит hic et nunc. Она есть совокупность последовательных действий, направленных на принятие индивидом социальных норм, ценностей, представлений, традиций. Последние становятся своеобразной «дорожной картой» индивидуального маршрута формирования личности, неотъемлемой стороной его жизни не в результате внешней регуляции, а вследствие внутренней необходимости следовать им, чтобы повозможности избежать трудностей включения в социальные отношения. В свою очередь, адаптация личности к обществу осуществляется во временном масштабе, а сам процесс социализации характеризуется дискретностью и цикличностью. В этом отношении можно выделить несколько стадий личностного развития в его сопряжении с прохождением определенных этапов социализации.

Так, М. С. Каган выделяет три основополагающих этапа социализации: дотрудовой, трудовой, послетрудовой [6]. В этом случае на первый план выходит профессиональная деятельность индивида в обществе, а понятие труда выступает ключевым маркером активного и/или пассивного прохождения социализации. В данном подходе заложены идеи последовательного изменения психологической составляющей личности, связь психических комплексов с деятельностными характеристиками.

П. Бергер и Т. Лукман трактуют социализацию как «всестороннее и последовательное вхождение индивида в объективный мир общества или в отдельную его часть» [7, с. 212]. В своем комплексном исследовании социальной реальности они различают два этапа социализации: первичную социализацию, которую индивид проходит в детском возрасте, и вторичную, означающую любой последующий процесс, с помощью которого уже социализированный индивид интегрируется в новые секторы общества [7, с. 212–213]. Первичная социализация выступает основополагающим процессом в формировании подрастающего человека. Именно посредством нее в субъективный мир ребенка включаются «значимые другие», которые и закладывают стержневые смыслы интерпретации окружающей реальности.

В адаптационной теории социализации Т. Парсонса центром социологической интерпретации становления личности является овладение ею социальными ролями и способами взаимодействия с различными социальными структурами [8, с. 53].

При анализе форм и механизмов социализации необходимо учитывать тот факт, что сам процесс социализации, как правило, представляет собой стихийный процесс усвоения человеком норм, эталонов поведения, взглядов, стереотипов, которые характерны для его семьи и ближайшего окружения. Это усвоение происходит в первую очередь на неосознанном, эмоциональном уровне с помощью запечатления, некритического восприятия доминирующих стереотипов. Эффективность традиционного механизма социализации весьма рельефно проявляется тогда, когда человек знает, «как надо», «что надо», но это его знание противоречит, например, традициям ближайшего окружения. Кроме того, специфика социализации состоит в том, что те или иные элементы социального опыта, усвоенные в детстве, но впоследствии невостребованные или блокированные в силу изменившихся условий жизни (например, переезд из сельской местности в большой город), могут проявиться в поведении человека при очередном изменении жизненных условий или на последующих возрастных этапах. Социализирующийся человек с детских лет ищет и «примеряет к себе» различные социальные роли, сталкивается с множеством запретов, выдвигаемых общественной моралью и законодательным правом. Табуированная культура вынуждает индивида или разрешает ему быть тем, что называется личностью. В этом смысле трудно говорить о статичности и фиксированности социализации. Ведь если раз и навсегда принять какую-то одну социальную позицию, то, бесспорно, человек не сможет адекватно выстраивать свои социальные отношения в изменчивом мире.

Системность, сложность процесса и продукта социализации указывают на существующую некоторую их неопределенность в соотношении с идентификацией, поскольку последняя оказывается вплетенной во все многообразие социального опыта человека. Но хотя определения этого процесса в исследованиях различных авторов во многом схожи, нельзя понимать социализацию однозначно. Специфика данного процесса детерминирована, с одной стороны, необходимостью усвоения опыта прошлых поколений, с другой – стремлением человека самоутвердиться, выработать самостоятельный взгляд через критическое осмысление этого опыта, поскольку процесс социализации – это в том числе процесс обретения собственного социального опыта и активного самопостроения личности. Отсюда формируется и возможность успешной социализации, которая зависит не столько от широты и глубины усвоения уже готовых норм, сколько от полученной в процессе социализации индивидуально-субъективной способности каждого к самостоятельной деятельности в сообществе и на благо сообщества. В конечном счете, это позволяет вскрыть в структуре феномена социализации нечто гораздо более важное, чем простое приобщение к установлениям и нормам социума. Успешная социализация – это возможность индивида каждый раз при столкновении с новым опытом социального (как и с любым другим опытом) выстроить эффективную личностную стратегию адаптации к нему с сохранением своей индивидуальности и приращением позитивного модуса мировосприятия. Достижение успешной социализации – это залог формирования основ гармоничного общества с его фундаментальной установкой на соразмерное развитие физического и духовного потенциала человека.

Двигаясь в единой связке, процессы самоидентификации и социализации в равной мере подвержены активному воздействию современных средств массовой информации (СМИ) и в целом массовой культуры, которая все более актуализируется в силу глобализационной динамики. Как следствие, современный человек тонет в информационных потоках и не в состоянии их полностью обработать. Главным ориентиром для идентификации человека становятся навязываемые ему стандарты жизни, демонстрируемые в рекламе, где на первый план выходит «человек экономический» и идентификация происходит по принципу «я есть то, что я потребляю». Поскольку на рубеже тысячелетий массовое общество из локального неизбежно превращается в глобальную массовую культуру, правомерно говорить о трансформации механизмов и форм идентификации и социализации.

Стремительное распространение массовости выражается в возникновении особого типа людей. Можно констатировать, что весь мир, несмотря на свою потенцию к изначальной многоликости и многоформенности, становится массой, единой, плотной и безликой, что приводит к чрезвычайному упрощению жизни, исчезновению традиционных социальных структур и дистанций, отказу от сложностей и разнообразия культурного облачения человеческой жизни. Без преувеличения можно сказать, что так называемая тенденция всеобщей и тотальной массовизации по праву является магистральным процессом общества третьего тысячелетия, который в первую очередь будет определять ближайшую перспективу всей мировой культурной динамики в целом.

Сегодня массы сами актуализируются, в связи с чем никто и нигде не может «обойти их стороной»: они везде и даже там, где ранее было только избранное меньшинство. Массы навязывают теперь себя, а не следуют за кем-то. Мы сами, часто не зная того, захвачены процессами массовости, которая стремится ассимилировать каждого. Таким образом, создается «замкнутый круг»: иллюзии массового сознания – модели усредненной стандартной социализации – потребление – иллюзии массового сознания. Индивид полностью усваивает тип среднего человека, предлагаемый ему обществом. Стремление человека обрести себя и установить подлинно личностные отношения с другими людьми либо вырождается в духовную пассивность, вызывающую стандартность поведения в рамках вышеотмеченной модели, либо замещается тяготением к «идолам» и образам-идеалам, к ложным ориентирам, которые транслируются через СМИ и главным образом через рекламу. Так, «человек-масса» по своей исходной внутренней структуре перманентно стремится быть частью какой-то структуры, занимая в ней соответственно определенное место и отождествляя себя с остальными, с большинством, что в результате предоставляет ему комфортное и гармоничное существование в обществе. Таким образом, формируется массовое общество, в котором человек обретает некоторую уверенность за счет единения с себе подобными, лишаясь при этом своей свободы и теряясь как личность. Он может быть выявлен лишь в качестве элемента некой целостной конструкции – безликой массы. В данном контексте можно продолжить идею Э. Фромма о том, что люди превратились в роботов и живут под влиянием иллюзии, что они – самостоятельные индивиды. В массовой культуре во многом благодаря рекламе индивид продолжает жить в своем иллюзорном мире, думая, будто он знает, чего хочет. На самом деле он хочет того, что должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном поведения, транслируемым массовой культурой. Знать свои подлинные желания гораздо труднее, чем кажется; это одна из труднейших проблем человеческого бытия [9]. Определить, насколько наши желания не являются нашими собственными, очень сложно; причем сложность эта тесно связана с проблемой взаимоотношения феномена детерминированности социальным порядком и феномена свободы, в данном случае свободы выбора. Реклама пропагандирует культуру потребления, свойственную прежде всего большинству, и одновременно подспудно внушает, что возможность приобретать рекламируемую продукцию и есть критерий свободы и индивидуальности личности. Можно сказать, что борьба за «среднего», массового человека начинается с борьбы за его моральные и культурные ценности. Так, мы сталкиваемся с отказом от традиционных форм социализации и идентификации, что, в свою очередь, вызывает трудности в протекании данных процессов. Более того, все более активную позицию в самоопределении личности занимает виртуальная среда (виртуальные игры, Интернет), которая предлагает свои механизмы формирования человека. И здесь возникает проблема двойственности свободы, проблема, которая неизбежно связана с процессами идентификации и социализации.

Как представляется, акцентирование именно феномена свободы в качестве первичного фактора, который доминирует в процессе модификации сущности практик идентификации и социализации личности, является одновременно как закономерным, так и основополагающим явлением. Поскольку как раз свобода как феномен и понятие обладает неисчерпаемым потенциалом своего участия в жизни человека, особенно в условиях реального и возможного многообразия современных мироструктур. К тому же реальность человеческого мира немыслима без проекций и актуализаций свободы с ее многоуровневыми смысловыми оттенками и коннотациями.

В данном случае нас будет интересовать свобода личности как смыслополагающий стержень человеческого бытия, фундирующий процесс осознанной самоидентификации и практики социализации. Основанием для анализа такого типа свободы является утверждение о том, что данный феномен определяет человеческое существование как таковое, причем понятие свободы прогрессирует вместе со степенью осознания человеком себя самого как независимого, самостоятельного, самовыстраиваемого субъекта социальной практики. Сегодняшние общемировые тенденции позволяют говорить о том, что индивид все более стремится выйти из состояния пассивного объекта социализации (будь то государственной/национальной политики, традиционных норм и убеждений или религиозных предписаний) и благодаря этому стать полноправным (если не единственным) участником процесса формирования и развития собственной личности. В этом плане достаточно четко проявляется возрастающая рефлексивность активности индивида, его стремление развивать свои индивидуальные способности и возможности в наиболее приемлемых для самого себя форматах и масштабах. Для этого у современного представителя Homo sapiens, с одной стороны, есть более чем достаточное количество инструментов и технологических ресурсов; с другой – этому способствует идея плюральности окружающего мира и ее действительная репрезентация в самых разных сферах и аспектах современного социума. Формат предполагаемой доступности, открытости, включенности в реалии многогранного мира предоставляет человеку возможность (опционально, прежде всего) критически пересматривать и определять для себя ключевые установки и ценностные ориентиры, способные регулировать его жизнь, подбирать такие интерпретации социальных и культурных феноменов, которые на данный момент смогут адаптировать содержание его жизненного горизонта к реалиям окружающего мира.

Свобода в своих разносложных импликациях и способах выражения является имманентным призывом и/или вопросом самому индивидуальному поиску оснований своей «цельности» и собранности в форме, отчетливую формулировку которой мы находим у Ницше: «Кто ты? Человек без всякого притворства? Или ты только актер? Ты заступаешь чье-нибудь место или же сам стоишь на своем месте? Наконец, уж не подражаешь ли ты всего-навсего какому-нибудь актеру?» [10, c. 17]. Именно с постановки самого себя под вопрос, с попытки при этом всмотреться, вглядеться (чтобы обрести свой «взгляд») в свои собственные пределы и границы (будучи уже всегда встроенным в определенную социальность с ее размерностями и тотальностями) происходит первая и ключевая отсылка к пониманию и интерпретации своего собственного субъективного содержания свободы.

Сегодня феномен аксиологического плюрализма не устраняет, а, наоборот, более радикально ставит проблему неустранимой антиномичности свободы личности: свобода – это неотъемлемая часть существования человека, равно как и ключевая глобальная проблема для него самого. Парадокс сложившейся ситуации в том, что «думая о ландшафте, еще спрятанном за горизонтом, мы воображаем его похожим на то, что мы видим вокруг; мы ожидаем «еще порцию того же самого» [11, с. 115]. Но свобода никогда не была и не станет чем-то определенным абсолютно, никогда она не обретет исчерпывающей дескрипции и смысловой интерпретации. Она была и будет сферой проекций раскованности, необязательности, непосредственности, беспрепятственности, произвольности. Сущностной характеристикой феномена свободы является ее актуализация в существовании различий, возможностей, в детализации граней и оттенков самостоятельно определяемого индивидом выбора. «Свобода делит и разделяет. Она отделяет лучших от остальных. Свою привлекательность она черпает из различия: ее наличие или отсутствие отражает, отмечает и обосновывает контраст между высоким и низким, хорошим и плохим, желанным и отталкивающим» [11, с. 22].

Действительно, свобода – это прежде всего возможность выбирать из множества вариантов. И современный человек стремится и надеется так или иначе обрести эту привилегию, стремится погрузиться в хаос потенциально бесконечных предложений и вариаций своих решений, ему уже не нужны однопорядковые, простые и общедоступные «истины». Жажда нового, неоднозначного, другого как такового – это и есть катализатор новых запросов на личностную автономию, это генератор поиска и оформления новых стратегий личностного самоопределения, которые смогут предоставить индивиду гибкую систему его «новых» ценностей, его улучшенных установок поведения, смогут предложить варианты социализации индивида в условиях перманентно существующей дилеммы определения своей (индивидуальной) степени и меры свободы и, соответственно, ответственности.

Дилемма усложняется неустранимой двойственностью самого индивида: с одной стороны, личностно-индивидуальная плоскость, с другой – социально-историческая. Будучи взаимосвязаны, они активизируются в зависимости от обстоятельств и контекста в самых разных пропорциях и масштабах. Специфика взаимодействия данных плоскостей может быть контурно очерчена через понятия позитивной и негативной свободы, а индивид, в свою очередь, неизбежно оказывается включенным в тотальность выбора между «свободами». С одной стороны, стремление и движение к индивидуальной эмансипации – это процесс активного позиционирования себя как субъекта, способного осуществить свободный выбор по отношению к вопросам о своей принадлежности/включенности в те или иные современные социокультурные тотальности. Но, с другой стороны, достижение свободы делает сомнительным и неопределенным место индивида в мире, исчезает сконструированный извне смысл его жизни, который некогда был обозначен через первичную социализацию и поэтому понятен от рождения до самой смерти. Именно по этим причинам индивид все же не отказывается от своего стремления быть частью какой-то структуры, занимать в ней соответственно определенное место. При этом он может страдать, мучиться, но ему не придется переживать одиночество и испытывать чувство растерянности из-за непонятного своего положения в том социокультурном пространстве, в которое он погружен. В этом случае происходит формирование общества, в котором человек, обретая некоторую уверенность за счет единения с себе подобными, ограничен в значительной мере в проявлении личной свободы и выступает преимущественно как представитель той или иной социальной общности.

Специфика двойственной природы феномена свободы означает, что для современного человека обретение истинной свободы («позитивной», по Э. Фромму) есть процесс, в который включен не только рефлексивный, т. е. рационально обоснованный уровень действия, но и такой уровень, как спонтанная активность человека. Согласно Фромму, «основное противоречие, присущее свободе, – зарождение индивидуальности и страх одиночества – может быть разрешено спонтанностью всей жизни человека» [9, с. 321]. В этом смысле спонтанная активность не является активностью вынужденной, навязанной индивиду его изоляцией и бессилием. Это не активность «человека-массы», обусловленная некритическим восприятием шаблонов, стереотипов и стандартов, внушаемых извне, а деятельность прежде всего творческого характера. Идея «двойственности свободы» Фромма позволяет актуализировать современное осмысление социокультурной детерминации индивида, которая уже не может быть обозначена как исключительная тотальность. Возможности проявления свободной индивидуальности, отличительности в условиях многообразия современного мира указывают на существование различных вариантов взаимоотношения между социальной реальностью и соответствующим ей типом личности.

Дихотомия «свободы от» и «свободы для» фиксирует принципиальную неустранимость вопроса о собственной самоидентификации индивида, который, в свою очередь, неизбежно связан с проблемой свободы как ценности, незаменимой никакой другой ценностью. Необходимо отметить, что позиционирование собственного самостоятельного статуса индивидом не указывает на его привилегированное положение над обществом как таковым. В данной ситуации речь не идет о новых формах социального атомизма, сингуляризма или индивидуализированного монизма, поскольку происходит взаимная трансформация как индивида, так и общества как социальной системы. Подобного рода констелляция индивидуального и социального маркирует появление новых тенденций в развитии и выстраивании взаимоотношений между социальной системой и человеком.

Подводя итог вышесказанному, прежде всего следует подчеркнуть, что своеобразие идентичностей и форм социализации сегодня в решающей мере определяется субъективными личностными факторами. В результате мы видим, что в одинаковой макросоциальной ситуации в рамках одной частной идентичности возникают различные ее индивидуальные формы, которые основаны на разном восприятии субъектами своих социальных позиций. Глобализационный контекст социокультурных детерминаций вскрывает сущность концептуальных изменений индивидуального мира и проблематизирует с новой остротой феномен самоопределения человека третьего тысячелетия. Сегодняшняя концентрация активных действий индивида в сфере актуализации практик самоидентификации и социализации высвечивает все более явно существование уже никаким образом не маскируемых различий и плюральностей в формах, способах и ориентациях индивидуальной жизни.

В условиях социальных трансформаций социокультурный контекст личностной идентификации и возникающие трудности социализации приобретают особую значимость вследствие острой потребности самого общества в выработке эффективных стратегий его сущностного обновления, которое не приводит к конфликту поколений, аномии, социальной девиации и обладает объективными возможностями индивидуализации и социально-культурной интеграции личности.

Таким образом, процессы самоидентификации и социализации являются ключом в поиске оснований и условий духовно-нравственного становления человека в пределах его индивидуальной жизни. Именно поэтому данные феномены должны быть поставлены в центр современного человекознания. Они являются той основой, которая позволяет развернуть и панораму, и перспективу современных представлений о человеке, становящемся и определяющемся в мире, о человеке, обретающем свой образ во времени своей личной биографии и мировой истории, в пространстве не только своего сознания и существующей цивилизации, но и универсального мира культуры.

В силу данных обстоятельств возрастает значимость проблемо-деятельностных стратегий воспитания подрастающего поколения, усиливается потребность в личностно-ориентированном воспитании и образовании, актуальной становится задача развития и поиска воспитательных технологий с наиболее эффективной педагогической функциональностью. Поскольку социализация и социальная интеграция современной молодежи (как наиболее уязвимой и незащищенной социальной группы) протекает в весьма непростых условиях, поэтому так остро на повестке дня стоит проблема поиска эффективных инструментов социализации и адаптации личности к меняющимся формам и условиям жизни, которые в том числе позволят формировать позитивную социальную идентичность, фундируемую рефлексивностью, самостоятельностью и ответственным самосознанием. От того, каким ценностно-мировоззренческим содержанием заполнен смысловой горизонт индивидуального мышления взрослеющего человека, зависит дальнейшее становление и трансформация базовых структур его сознания. Следовательно, так называемый процесс взросления необходимо регулировать, научив молодых людей преодолевать возникающие сложности личностного самоопределения.

Глава 2

Нравственное воспитание в контексте современного транзитивного общества

2.1. Духовно-нравственный потенциал личности в динамике социальных процессов

Феномен духовно-нравственного мира человека практически всегда находился в центре внимания философов, общественных и политических деятелей. Но по мере исторического развития общества все более очевидными становились сложность, противоречивость природы этого феномена, многогранность философского поиска, труднодоступность его постижения методами и средствами научного анализа. Необходимость и уверенность в том, что в ХХI в. будет происходить активный выход личностного человека на социально-историческую арену, задает новую парадигму философско-научного сознания. На смену массовому человеку, который самостоятельно и добровольно «не созидает даже если возможность и силы его огромны» [1, с. 43], приходит личностный человек, духовно-нравственный потенциал которого уже не может оставаться в стороне от происходящих в обществе преобразований.

Проблему личностного начала в человеке в той или иной мере рассматривали философы различных эпох. Но о достаточно широком и всестороннем ее реальном проявлении стали преимущественно говорить философы ХХ в. С одной стороны, получила распространение исследовательская позиция, в которой особо выделялась личностная природа человека как таковая, но ее философское осмысление затрагивало преимущественно различного рода экзистенциальные проявления, всевозможные психологические реакции и состояния индивида, проблемы же духовно-нравственного характера чаще всего только актуализировались и декларировались. Так, М. Шелер, называя духовность в качестве сущностного признака личностной природы человека, подчеркивал, что определенный класс эмоциональных и волевых актов, таких как доброта, любовь, раскаяние, почитание и другие, еще предстоит охарактеризовать [2, с. 53]. Э. Фромм отмечал, что «невозможно понять человека в его эмоциональных и ментальных нарушениях без понимания природы ценностных и моральных конфликтов» [3, с. 14–15]. С другой стороны, был разработан исследовательский подход, для которого характерно увязывать теснейшим образом личностное начало в человеке с его социальной природой и в рамках последней давать объяснение и различным моральным компонентам, выделяя в них преимущественно культурно-исторические истоки. «Личность вообще есть единичное выражение жизнедеятельности «ансамбля социальных отношений» [4, с. 394].

Но напряженные социальные реалии показали и продолжают показывать то, что «личностные задатки, человеческий потенциал все равно окажутся богаче наличной социальной организации» [5, с. 55]. Этот индивидуально-личностный потенциал человека необходимо всесторонне изучать, координируя усилия различных исследовательских направлений, опираясь на богатейший исторический опыт философских изысканий по проблемам человеческой природы, закономерностей и особенностей ее включения в систему природных и социальных связей.

В условиях современной цивилизации остро ощущается необходимость нового соединения научных знаний и гуманистических идей. «С большим опозданием приходит осознание того, что сегодня уже практически возникает настоятельная необходимость формирования нового типа науки, в которой исследовательские подходы не были бы отслоены от ценностных, от своих социально-этических оснований, а результаты исследований и сами их направления все-таки получали, как мы говорим сейчас, «человеческое измерение» [6, с. 233].

В современной гуманитарной науке широкие перспективы открываются в плане исследования человеческой субъективности и духовности. В связи с этим особую актуальность и новый импульс развития получает моральная проблематика. Это обусловлено в первую очередь развитием современных научно-технических, информационно-технологических, биотехнологических процессов. По мнению академика И. Т. Фролова, подобного рода достижения «в очень сильной степени затрагивают то, что мы называем сферой духовной жизни человека – сферу нравственности. И, может быть, на ближайшее будущее основная наша деятельность в этом плане должна быть обращена именно к данной проблематике» [6, с. 233].

Чтобы понять суть и значение морального фактора в жизни социума, необходимо прежде всего обратить внимание на реального человека, который выступает в качестве субъекта как созидательной, так и разрушительной деятельности. Наряду с внешними детерминантами этой деятельности огромное значение имеют и внутренние детерминанты, среди которых особая роль отводится нравственным, так как только они могут в целостности выразить собственно человеческую природу человека. Для того, чтобы лучше понять внутренние источники активности и творчества человека как субъекта общественной, государственной, личной жизни, необходимо обогатить разработки социально-философского и философско-антропологического характера достижениями этической науки. Это позволит проанализировать как степень проявления и развития морали в сознании и поведении человека, так и характерные черты ее взаимодействия с природными, социальными, духовными компонентами человеческой природы, и также углубить наши представления о человеческой душе, о проявлении в ней сил добра и сил зла, стихийных и сознательных процессов, о сути так называемого морального духа, который обусловил многочисленные победы и героические подвиги в истории человечества.

Ведущей движущей силой различных социальных процессов являются конкретные люди, в той или иной мере проявляющие себя как личности в общественной, государственной, частной жизни. Поэтому важно видеть пределы проявления личностной природы человека, которые, с одной стороны, задаются определенным уровнем конкретно-исторического развития социума, той или иной формой государства и проводимой им политикой, с другой, определяются самим человеком, его стремлением к самореализации и самосовершенствованию. «Каждая личность обладает целым ансамблем импульсов своей жизнедеятельности, своей социальной активности или пассивности, который включает в себя как факторы широкого общественного происхождения, так и неповторимо индивидуальные обстоятельства жизненного пути каждого человека. Будучи «заряжена» этим множеством импульсов, она живет, активно действует в обществе и выступает как его движущая сила» [7, с. 333]. И таковой силой личность становится прежде всего потому, «что качество быть движущей силой истории есть существенное имманентное качество человека вообще» [7, с. 334]. Как это качество проявляется, зависит в значительной степени и от самой личности, от уровня развития ее духовно-нравственного потенциала.

Личность как движущая сила социально-исторического процесса имеет свое собственное содержание, своеобразный морально-психологический облик, которые не растворяются ни в каких общностях, ни в каких совместных действиях. Концентрированное выражение личностного начала в человеке есть не что иное, как формирование и проявление собственно человеческого в нем. «Каждый становится человеком заново и каждый миг усилием своего Я должен воссоздавать в себе человеческое» [8, с. 41]. И в то же время, воспроизводя в самом себе родовые сущностные признаки, человек посредством самосознания наполняет их определенными личностными смыслами, тем самым приводя в движение свои мотивационные и поведенческие структуры. «Личностные ценности – это точка опоры, позволяющая личности занимать независимую позицию по отношению к внешнему миру и к тем собственным желаниям, которые расходятся с принятой ею направленностью личностного развития. Человек может и должен поставить перед всякими как внешними, так и внутренними воздействиями на себя экран из ценностей, опосредовав им свое поведение» [8, с. 51].

Выход на личностный уровень позволяет более рельефно представить проявление моральных ценностей в качестве реальной социальной силы. Во-первых, признанные и усвоенные личностью социально значимые ценности служат основой функционирования механизмов регуляции и саморегуляции человеческой деятельности, тем самым способствуя установлению и сохранению стабильных отношений в социуме. Во-вторых, внешне заданные моральные ценности, критически воспринимаемые, отторгаемые личностью, расходящиеся с ее субъективными целями и убеждениями, могут стать внутренним источником социального неблагополучия, нестабильности, нарастания кризисных явлений в жизни людей. В-третьих, духовно-нравственный потенциал личности, аккумулируя в себе позитивную духовно-культурную информацию, может стать своего рода предвестником грядущих социальных и индивидуальных преобразований, внутренним источником творческой, новаторской деятельности, задать ей определенный социально и личностно значимый смысл, обеспечивать ее интенсивность и эффективность.