Идеальная дочь. Книга 2

– У тебя есть дети?

– Нет.

– Тогда тебе не понять ту боль, что испытывает мать при виде своего умирающего ребёнка. Ежедневно просыпаться в страхе, что он уже не дышит. Смотреть, как изо дня в день на его нежной коже появляется новая отметина от уколов, а синяки от них уже не проходят. Наблюдать, как его тело меняется… А вечером, когда он засыпает, прощаться с ним… может навсегда. И бояться уснуть…

Лана отвернулась, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. Ей до глубины души было жаль эту измученную горем молодую мать и то, что ей приходиться переживать такие страдания.

Где та чёртова справедливость, благодаря которой одни проживают счастливую жизнь, а другим приходиться всё время бороться даже за один единственный прожитый день?

– Извини… – только и смогла выдавить из себя она, вспоминая свою мать и то, что случилось с той при схожих обстоятельствах. В отличие от Доры та не выдержала – сломалась.

– Да ладно, – вяло отмахнулась несчастная мать, тут же прикуривая новую сигарету. – Ты-то тут причём? Я уже смирилась с неизбежным. Доктора говорят, что уже не долго…

Она резко замолчала, отвернувшись, и Лана вдруг пожалела о том, что вообще пришла сюда. О чём она вообще думала, собираясь, вызвать на разговор Дору? Что измученная молодая женщина, у которой умирает маленький сын, будет просто счастлива поболтать о прошлом?

Они так и сидели плечом к плечу, две женщины, лишь на короткое время сведённые судьбой. В тягостном молчании смотрели на маленьких пациентов, выведенных на свежий воздух. Некоторые казались вполне здоровыми, их болезни были не видны глазу, у других же все симптомы были на лицо: заторможенные движения, сутулые маленькие спины, бледные лица.

Лана поняла, что лишняя в этом месте, ей вообще не стоило всего этого затевать. Здесь лишь мучения и страх.

– Мне пора, – обронила она, поднимаясь со скамейки.

Но Дора, словно очнувшись от своих мыслей, мёртвой хваткой вцепилась в её руку, оставляя на коже красные бороздки от ногтей. Голова со светлыми прядями затряслась из стороны сторону:

– Нет, не уходи, посиди ещё. Ко мне тут редко кто заглядывает. Ты же понимаешь, родных у меня больше нет… – она замолчала, но спустя пару секунд продолжила, от чего у Ланы мороз пошел по коже. – Знаешь, они мне так часто снятся – мои родители. И всегда в той одежде, что была на них в последний день их жизни. Мать в синем платье и отец… Они смотрят на меня и всегда молчат. Но я вижу их укоризненные взгляды. Они словно спрашивают меня: «Почему мы мертвы, а ты нет?» Если бы они были живы, всего этого не было бы. Ни сына, ни больницы, – она поморщилась. – Они бы не допустили.

– Ты скучаешь по ним? – спросила Лана, только лишь для того, чтобы что-то сказать.

Она понимала насколько глупо задавать такой вопрос человеку, который каждую неделю посещает могилы родных.

– У меня есть, чем заняться в этой жизни, кроме как лить слёзы по ушедшим. Их не вернёшь, а мой сын нуждается во мне.

Лана поняла, что другого шанса задать тот единственный вопрос, из-за которого она здесь, больше не будет. Ей было противно то, что она хотела воспользоваться этой надломленной, измождённой молодой женщиной, но где-то там, за стенами этого больничного городка, в неведении жил слепой парень, который до сих пор ждал пропавшую сестру и, который был не виновен в грехах своего отца.

– Дора, ты же помнишь Анну? – ступила она на хрупкий лёд.

– Как я могу забыть, – никаких эмоций в тихом голосе, лишь отрешённый взгляд. – Я не должна была связываться с ней. Наверное, самой большой моей ошибкой было знакомство с Анной Кан.

– О чём ты? – не поняла Лана. – Что такого сделала тебе Анна?

Её собеседница какое-то время сидела молча, но всё же спустя почти минуту, произнесла:

– Она… – Дора секунду помедлила, словно ища подходящие слова, – лишила меня Макса. У неё даже не хватило ума отойти в сторону, когда он выбрал меня! Постоянно вешалась ему на шею, преследовала его и днём и ночью.

Такую версию событий тех лет, Лана слышала впервые. Она явно отличалась от того, что происходило на её глазах почти семь лет назад. Хорошо помнила молодого человека, с которым встречалась Анна, видела его пару раз, когда ежедневно приезжала вместе с собакой-поводырём для подготовки Марика.

Высокий, широкоплечий, капитан футбольной команды, любимчик преподавателей и тайный кумир многих студенток. Он был звездой! Но по какой-то известной лишь ему причине выбрал Анну: темноволосую, тихую девушку, едва достающую ему до плеча.

Хотя парня можно было понять, ему хватало женского внимания со стороны развязных, готовых на всё девиц. Он был для них лакомым куском. А Анна казалась пришельцем среди тех красоток.

И вот теперь Лана узнаёт, что совсем не милая, тихая Анна была избранницей Макса.

Ею была Дора!

– Но я думала, что Макс и Анна… – нахмурив брови, начала она, но так и не успела договорить, её спутница резко остановила её, взмахнув тонкой бледной рукой с зажатой между пальцами тлеющей сигаретой.

– Все так думали. Той осенью мне было не до отношений: учёба, родители, которые глаз с меня не сводили. И мы договорились, что пока не будем афишировать нашу связь. Встречались тайно. А с Анной он был лишь по одной причине, чтобы быть ко мне ближе, – на её глазах выступили слёзы. – И мне приходилось общаться с этой заучкой, только чтобы провести лишнюю минуту рядом с Максом.

«Какая девушка позволит своему парню такое?» – потрясённо думала Лана, переваривая то, что только что услышала и понимая, насколько сильно отличается, сказанное Дорой про свою пропавшую подругу, от того, что она тогда видела собственными глазами. До сих пор помнила и те взгляды, которыми обменивалась парочка, и те мимолётные прикосновения, которые не укрылись от неё. А значит, всё это видела и сама Дора.

Насколько нужно бояться расстроить своих родителей, чтобы терпеть такое?

Или возможно ей это нравилось? Быть наблюдателем.

А может, Макс работал на два фронта, и его устраивало то, что его желали две девушки сразу? Да к тому же лучшие подруги. Может это была, своего рода, игра?

– А зачем отец Анны вообще пришёл к вам?

– Он искал свою заблудшую овечку, – зло бросила Дора, лицо её при этих словах исказилось. – Неожиданно ворвался в дом и всё пошло не так…

Её руки затряслись, когда она попыталась достать ещё одну сигарету из пачки – третью. Было видно, что ей тяжело вспоминать тот кошмар.

– К кому конкретно он пришёл? – уточнила Лана. – К тебе, к лучшей подруге его дочери? Или может к Максу? Ведь все вокруг считали, что он и Анна пара. Может он хотел поговорить с ним, выяснить, знает ли Макс, где его дочь?

Та лишь слабо пожала худыми плечами, отрешённо наблюдая за снующими туда-сюда фигурками людей.

Спустя какое-то время она всё же услышала ответ:

– Понятия не имею, зачем приходил. Как только он… – Дора запнулась и тяжело сглотнула, слова давались с трудом, – переступил порог дома, начался весь тот ужас. Он кричал, размахивал оружием. И я уже не в силах была разобрать, что этому человеку вообще было нужно. Но если он и хотел знать, где Анна, то выбрал не лучший способ. Ты не находишь?

Лана задумчиво кивнула, а Дора продолжила:

– Да к тому же я понятия не имела, куда подевалась его дочурка. Моё мнение, она просто сбежала. Укатила с каким-нибудь первым встречным подальше от своего папаши и слепого братца.

Лана непроизвольно напряглась, услышав, как зло эта молодая женщина говорит о невинном мальчике-инвалиде. Но выяснить хоть что-то, что могло бы помочь найти сестру этого мальчика, было важнее, чем затевать перепалку на глазах у всей больнице.

– А Макс, он мог знать, где Анна?

– Нет, не думаю, – ответила её собеседница, пожимая плечами, – но даже если он что-то и знал, мне не успел об этом рассказать. Этот человек лишил его такой возможности.

– А твои родители? Возможно, они были в курсе?

Дора вздрогнула, и, прищурив свои вмиг потемневшие голубые глаза, взглянула на Лану:

– А с чего ты вообще решила, что мои родители могли знать, куда подевалась Анна?

Лана поняла, что перешла черту дозволенного. Не стоило ей заходить так далеко в своих расспросах. Всё чего добилась, это подозрительного взгляда. Ещё один такой выпад и её попросят убраться.

– Просто предположение, – произнесла она примирительно, и сменила, вдруг ставшую опасной, тему. – Могу я заглянуть к твоему сыну как-нибудь? Что он любит, может игрушки или сладости?