S-T-I-K-S. У каждого своя дорога

Выйдя на улицу, он приблизился к топтуну. Ему нужен был споровый мешок, а чтобы добраться до него, пришлось переворачивать неподъемную тушу. Пока он ворочал зараженного, то понял, почему первый выстрел не убил тварь. Калибр у винтовки был неплохой, да и сам ствол… Он не предназначен для того, чтобы стрелять почти в упор. Несмотря на броню, пуля пробила тело топтуна насквозь, прошила его, словно дыроколом, а так как жизненно важные органы не были задеты… А вот второй выстрел натворил много бед. Грубер удивленно разглядывал месиво, которое образовалось в том месте, где полагалось находиться сердцу. Затем он вытащил магазин и внимательно осмотрел патрон. Золотистая пуля с темным носиком и дыркой посредине. Даже его скудных знаний хватило на то, чтобы понять, что это такое.

– Пожалуй, я не буду от тебя избавляться, – пробормотал Грубер, обращаясь к стволу.

В споровом мешке топтуна нашлось шесть споровиков и одна горошина.

Ссыпав все свои находки в мешочки, Грубер поднялся и осмотрелся. Вода в бочке была не протухшей, и он умылся, тщательно помыл руки и протер шею. Все указывало на то, что хозяин жил на ферме один. Переродившись, он сожрал все стадо, эволюционировал в топтуна, и тут его эволюция застряла. Нет, если бы на его ферму не забрели рейдеры, он, скорее всего, подался бы к городу, но что случилось, то случилось.

Сам не понимая, что делает, Грубер с трудом дотащил тело топтуна до дома, где лежало тело Ганса. Наполовину затащив, наполовину затолкав тяжелую тушу в дом, он поднял все еще горевшую керосиновую лампу. Керосина в ней было много, заправляли ее с запасом. Несильно размахнувшись, Грубер швырнул лампу в комнату. Упав на пол, стекло треснуло, часть керосина плеснулось на доски пола, и по ним тут же побежал язычок синеватого пламени.

Не глядя больше ни на что, Грубер вышел из дома и аккуратно закрыл за собой дверь.

Он уже был почти на границе этого небольшого кластера, когда сзади раздался взрыв и вверх взметнулся столб пламени.

– Интересно, что там могло так рвануть? – равнодушно проговорил Грубер, глядя на то, как горит ферма. – Хотя нет, не интересно.

Он повернулся к ферме спиной и зашагал к городу. Он шел практически не скрываясь, и лишь когда город предстал перед ним как на ладони, инстинкт самосохранения взял верх, и Грубер залез в те самые кусты, откуда они с Гансом еще вчера наблюдали за происходящим.

Глава 6

Лежа в кустах, Грубер наблюдал за городом через оптический прицел, потому что забыл прихватить бинокль Ганса. Он вообще ничего не взял у покойного, только спораны, да фляжку с живчиком.

Здесь в кустах он встретил рассвет, который был тусклым из-за дыма, окружающего город плотным кольцом. Пожаров уже вроде бы не было видно, но некоторые здания все еще продолжали дымиться. Наскоро поев, съев при этом всю оставшуюся тушенку и запив все это живчиком, Грубер поставил винтовку на сошки, и принялся наблюдать.

Он почти пропустил момент, когда увидел первых измененных. Они еще больше, чем бегуны, напоминали зомби. Многие все еще были в одежде, если судить по информации, которую дал ему Ганс, изменения начались недавно.

Грубер отвлекся всего на несколько секунд, чтобы дать отдых уставшим глазам, а когда снова приник к прицелу, то увидел, как со стороны кластера, где он недавно сжег ферму, появилась целая толпа зараженных. Была ли это ожидаемая Гансом орда, или кто-то просто так притащился посмотреть на новый кластер, было непонятно, как было непонятно, откуда они вообще узнают о таких событиях как перезагрузка кластера – вряд ли зараженным, находящимся поблизости сообщения рассылают, мол, добро пожаловать, не желаете ли кем-нибудь перекусить? А самое интересное заключалось в том, что зараженные очень редко, а чаще всего никогда, появлялись на новом кластере до образования первых медляков.

Грубер думал обо всем этом, соображая, а как он вообще проникнет в город, если в одной твари он опознал элитника, или кого-то похожего ранга, потому что трудно было представить, что кто-то еще будет так впечатляюще выглядеть. Огромное чудище, массивное, просто гора, да и к тому же гора, хорошо вооруженная когтями, зубами и различными шипами, растущими из самых неожиданных мест. А еще, эта гора была хорошо защищена плотными пластинами, закрывающими грудь, спину, споровой мешок. Пробить эту броню не представлялось возможным, если только из танка, и Грубер, мысленно присвистнув, подумал: «А нужно ли мне попадать в этот город? Может потихоньку свалить, пока не поздно?»

К самому городу, как бы фантастически тот не выглядел, у Грубера интереса не было. Просто он все еще надеялся встретить здесь команду рейдеров какого-нибудь стаба, чтобы прибиться к ней. Несмотря на то, что ему пришлось пережить в этом мире за каких-то два дня, он все еще был новичком, который практически ничего не знал. К тому же у него начали возникать сомнения насчет дара Улья.

За все-то время, которое прошло с момента лечения от заражения, если оно вообще было, ведь в этом вопросе Грубер мог полагаться только на слова покойного Анжа, никаких признаков дара у него не наблюдалось. Да и само заражение все же было сомнительным: сам за собой он никаких изменений не чувствовал, как до сих пор не ощущал никаких сверхъестественных способностей.

Ему нужно было во всем разобраться, желательно в относительном спокойствии обитаемого стаба, и только после этого начинать планировать, что же делать дальше. Поэтому он и лежал в этих кустах и ждал команды рейдеров. Ему важно было не только дождаться эти команды, но и аккуратно за ними понаблюдать, чтобы не нарваться на муров или еще каких отморозков, о которых ему весьма красочно и частично матерно поведал Ганс.

И вот он дождался на свою голову. Нужно было просто двигаться в противоположную от проклятого города сторону, куда-нибудь да вышел бы.

Элитник внезапно остановился. Он замер на месте, а затем очень медленно начал поворачиваться в ту сторону, где находились облюбованные Грубером кусты. Грубер напрягся так, что голова заболела. Казалось, что элитник видит его, что это порождение Улья, которое когда-то было человеком, а возможно каким-то животным, этого теперь никто уже не узнает, чувствует спрятавшегося человека. Сердце сделало очередной кульбит. Грубер так и не заставил себя оторваться от прицела, и теперь боролся с ощущением, что они с элитником смотрят друг другу в глаза.

Это походило на наваждение. Нечто подобное Грубер испытал в далеком прошлом, когда на занятиях по психиатрии ему не повезло стать подопытным, на котором профессор объяснял некоторые методики гипноза. Грубер моргнул и наваждение исчезло. Теперь в прицеле было отчетливо видно, что элитник спешит в раскинувшийся перед ним беззащитный агонизирующий город, а не стоит, пристально разглядывая новичка.

Как только группа зараженных скрылась из вида, Грубер отложил ствол в сторону и уткнулся лицом в обнаженное запястье. Когда же он поднял голову, то увидел на коже следы крови.

– Что за… – он поднес ладонь к лицу и провел ею под носом. Так и есть, кровь хлестала из носа. – Гадство какое, – прошипел Грубер, срочно потроша свою сумку. Найдя бинты, он сделал две турунды, и кое-как, на ощупь, затампонировал носовые ходы. Теперь дышать приходилось через рот, но это было лучше, чем вот так терять кровь. После этого он достал бутылку, которую предусмотрительно наполнил водой еще на ферме и умылся, смывая с лица и рук кровь. Засунув все обратно в сумку, он вытащил живчик, самое универсальное местное средство и сделал два глотка. – Просто средство Макропулоса и панацея в одном флаконе, – пробормотал он, снова устраиваясь с винтовкой, разглядывать окрестности.

Чем дольше он смотрел на город, тем беспокойнее становилось на душе. Что-то не давало Груберу покоя. Он сам не понимал, с чего это его так ломает, но совершенно определенно это было связанно именно с городом. Точнее, это было связано с желанием, во что бы то ни стало, попасть в этот город.

Постепенно желание становилось навязчивым. Несколько раз Грубер уже начинал собираться, но вовремя одергивал себя. Он уже не смотрел на то, что происходит в пределах его видимости с новым кластером. Все силы Грубера уходили на то, чтобы заставлять ставшее непослушным тело оставаться на месте. Со зрением творилось что-то совершенно непонятное: картинка не просто плыла перед глазами, она словно распадалась на несколько отдельных кусков, каждый из которых показывал что-то свое.

– Какого черта? – прохрипел Грубер, вытаскивая из носа мешавшие турунды. В этот момент ему было наплевать, идет у него кровь или уже нет.

Открутив трясущимися руками крышку на фляжке, он чуть не пролил драгоценный напиток, но ухитрился влить в себя остатки живчика. Засунув пустую фляжку в сумку, он вытащил ту, которая принадлежала Гансу. Она была уже наполовину пустой, а остальные, которые он собрал с трупов парней Анжа, были вроде почти полными. Живчик ненадолго помог, во всяком случае зрение вернулось в норму, но острая потребность двигаться к нолдскому кластеру никуда не исчезла, а, казалось, даже усилилась. А еще очень сильно заболела голова. Боль была настолько сильной, что Грубер решил воспользоваться единственным доступным ему сейчас инструментом, для обезболивания: намешав литическую смесь, он вонзил шприц в бедро, наплевав на антисептику, прямо через штанину.

Инъекции, какими бы они крутыми не были, действуют не сразу, лекарственному веществу необходимо попасть в кровь, а для этого нужно время. Эти несколько минут Грубер мужественно сражался с болью. Его даже пару раз вырвало, но боль от этого не уменьшилась. Почему-то появилось ощущение, что стоит ему пойти туда, куда его тянуло, и боль сразу же станет меньше.

Наконец лекарство подействовало и наступило долгожданное облегчение. Грубер закрыл глаза и повалился на землю, даже не сдерживая стона.

Урчание, раздавшееся совсем близко, заставило Грубера распахнуть глаза.

То, что он увидел перед собой, заставило его зажмуриться, но затем инстинкт самосохранения взял верх, и он снова открыл глаза, пытаясь сосредоточиться на стоящей невдалеке женщине, а не на том, что эту женщину окружало.

Это была та самая женщина, которая выбегала из города, когда они с Гансом прятались в зеленке, кажется, ее звали Кристина. Но узнал ее Грубер только по сарафану, в остальном же она ничем не отличалось от классического зомбака. Даже передвигалась очень медленно, неестественными, дерганными движениями. А еще она громко урчала, и целенаправленно двигалась в сторону Грубера, явно с гастрономическими намерениями. Из перекошенного рта только что слюна не капала. Оценив расстояние между ними, Грубер задумался: проще всего было быстро уйти от нее, но Ганс предупреждал, что зараженные обладали ненормальной целенаправленностью, то есть, эта переродившаяся дамочка могла упрямо двигаться за ним, время для нее уже было неактуально, тем самым демаскировав его. С другой стороны, стрелять – это привлечь к себе внимание тварей посерьезней, чем эта едва стоящая на ногах особь.

Грубер повел плечом, ну что же, хоть винтовка при нем, значит, какую бы хрень он не творил, находясь в полузабытье, о собственной безопасности ему хватило ума позаботиться. На другом плече висела сумка.

Наконец, он принял решение и осторожно, стараясь не совершать резких движений, снял винтовку и положил на землю, а затем, то же самое сделал с сумкой.

– Идиот, почему я сразу его не достал? – пробормотал Грубер, вытаскивая из сумки великолепный охотничий нож, в кожаных ножнах.

И все-таки разум не совсем покидал зараженных, или включались какие-то ассоциативные цепочки в больном мозге, подсказывающие на уровне примитивнейших инстинктов, что что-то представляет угрозу. Грубер пришел к этому выводу, когда медляк, шедший на него, внезапно, прилагая все доступные для него силы, ускорился, едва в свете догорающих пожаров сверкнуло лезвие ножа.

– Извини, дорогуша, ничего личного, – несмотря на то, что медляк был физически сильнее Грубера, ему не хватало ловкости, чем Грубер и воспользовался, одним прыжком очутившись у измененной за спиной. Схватить за длинные волосы, резко дернуть голову на себя, открывая шею, хорошо отточенным движением перерезать глотку, четко попадая между хрящами трахеи и перерезать сонные вены и артерии – все это заняло у Грубера меньше минуты. – Я превращаюсь в мясника. Это, говорят, весьма почетная профессия, – он говорил негромко, но не прекращал это делать, потому что ему стало важно почти на физическом уровне слышать человеческую речь.

С минуту Грубер стоял, глядя на агонирующее тело. Он не заляпался ее кровью, он знал, как нужно резать, чтобы кровь не попала на него. Только когда тело медляка, недавно бывшее женщиной с красивым именем Кристина, перестало содрогаться, Грубер решил оглядеться. Он находился в том самом городе, который так долго рассматривал через оптический прицел, лежа в полукилометре отсюда. Находился он, судя по всему, на окраине. Может это и не была реальная окраина города, но это была окраина кластера, на который этот город загрузился. Как он сюда шел, сколько времени у него заняли сборы, и самое главное: за каким чертом он это сделал – все эти вопросы остались без ответов, потому что ответов на них Грубер не знал.