Последний бой. Том V

– И что же это за препятствие? – Генри поднял голову, демонстрируя сильную заинтересованность.

– На титул претендуют сразу двое потомков графа Дугласа. И оба они сами имеют титулы графа. Так что, дело здесь даже не в самом титуле, а в земле, сами понимаете. Но эта тяжба уже всех утомила, к тому же они оба имеют равные права на Скалби. При этом оба претендента уже даже готовы отдать свои права, но не просто так, а за определенную компенсацию. Корона не может вмешиваться, так мы нарушим свою беспристрастность, но это ужасно утомляет, – Луиза поднесла ладонь ко лбу, показывая, как сильно ее утомил этот конфликт, который на самом деле уже давно перешел в вялотекущую стадию, его участники просто ждали, когда один из них умрет, и второй таким образом получит ненужное ему по большему счету поместье, которое даже продать нельзя. Но попробуй король забрать его, визгов бы было столько, что уже третий король пришел к выводу – оно того не стоит.

– И сколько же они хотят в качестве компенсации? – Генри облизнул ставшие внезапно сухими губы. Неужели ему представился шанс остаться здесь и не возвращаться в ненавистную колонию?

– Много, в этом-то и проблема, – всплеснула руками Луиза. На самом деле не так уж и много, но граф Дуглас уперся рогами, а говорят его супруга постаралась сделать их чудовищной величины, и ни в какую не хочет уступать права королю. Можно было, конечно, настоять, да даже арестовать упрямца по какому-нибудь надуманному поводу, но, во-первых, Георг был очень миролюбив и не любил конфликтов, а, во-вторых, они совсем недавно короновались, чтобы вот так, из-за пустяка настраивать против себя шведскую знать. – Если брать стоимость акций Голландской Ост-индийской компании, то, приблизительно, сто акций. Я по вашим глазам вижу, что вы готовы рискнуть переговорить с графом Дугласом, этим мерзким старикашкой, ведь именно он решает, кому продаст права. Второму претенденту все равно, а вот второе препятствие как раз заключается в этом, нужно понравиться графу. Если вы немного задержитесь в Стокгольме, то я переговорю с его величеством, чтобы стать посредником. Меня граф Дуглас все-таки хоть немножко, но выносит.

– Не думаю, что найдется хоть один мужчина в мире, кто не восхищался бы вашей красотой и умом, ваше высочество, – пылко воскликнул юноша.

– Ну, как минимум один все же нашелся, – пробормотала Луиза, а вслух сказала. – Прекрасно, я пришлю вам ответ как можно скорее, а пока я все же хочу услышать про Новый Свет. Вы встречали дикарей? Расскажите мне о них, я жутко любопытна до различных диковинок.

***

Мы были в трех днях от Амстердама, когда меня перехватил посланник шведской королевы. Его проверяли долго и тщательно, прежде, чем пропустить ко мне, поэтому, когда он вошел ко мне в комнату в какой-то придорожной таверне, где мы вынуждены были остановиться, на ходу поправляя мундир, вид его был не очень доволен. Хотя, мне на тонкую душевную организацию какого-то там шведа, которого я впервые видел, было наплевать.

Комнаты в придорожном таверне, мимо которой мы совсем недавно проехали, мы обосновались, потому что конь Олсуфьева захромал, а при этой ней, я видел небольшую кузнецу. Уже неделю назад мы обогнали мою небольшую армию, а два дня назад в ту сторону, уехал присланный Соймоновым гонец, везший разрешение на перемещение полков по территории Голландии.

Этот же гонец передал мне послание от Криббе, в котором Гюнтер отчитывался о проделанный работе. А также о том, что шестой корабль прибыл, но, был один небольшой нюанс: капитан этого корабля, голландская часть команды, а также треть моих людей погибли в основном от дизентерии, те, которые пережили цингу. Случилось это невдалеке от берегов Англии, и Василий Гнедов, поставленный старшим помощником капитана по договоренности с купцом, который оснащал корабль, и оставшийся единственным старшим офицером, принял решение нанять часть команды из англичан, чтобы довести судно до Амстердама.

Теперь же нанятые моряки сидели на корабле и терпеливо ждали, когда я приеду, чтобы решить их судьбу, в том плане, что хотели остаться. Откуда у них появилось такое желание, лично мне было не слишком понятно, и я решил хотя бы с ними пообщаться, благо английский я знал. Худо-бедно из своего времени, лучше все-таки французский, да и тут подучил на всякий случай. Англичане считались чуть ли не лучшими моряками этого времени, и мне вдвойне непонятно, почему они захотели остаться на русском корабле, а этот корабль тоже был моим, потому что его хозяин, видимо, решил меня напарить и оставить без частичной оплаты по договору.

Я также терялся в догадках насчет тех трех деятелей, которые почему-то решили, что меня так просто можно напарить и зажать часть оплаты по договору. Или привыкли, что, заключая сделку с аристократами, могут себе позволить небольшие шалости? Что, мол, это выше достоинства Великого князя бегать за ними и вытрясать долги, так что ли?

Похоже, что они сами не ожидали, что я окажусь далеко не пацифистом, и что у меня хватает людей, чтобы бегать за должниками вместо меня. Мне самому даже знать необязательно, как именно Криббе выбивал из них недоимки. К тому же, так уж получилось, что один из тех, кто заключил со мной сделку, действительно испытывал определенные трудности, и рассчитывал заложить корабли, как только сумеет реализовать товары, прибывшие в Амстердам.

Гюнтер все тщательно проверил, пришел к выводу, что купец не врет, и от моего имени предоставил ему отсрочку, предупредив, что, если в дальнейшем возникнут какие-то трудности, то, желательно, предупреждать заранее. Уж на бумагу и чернила денег должно хватить.

Так что я не могу сказать, что Криббе пятки прижигает, отнимая последнее, он действует достаточно профессионально и в то же время сравнительно деликатно. Делает он совершенно правильно, мне еще с этими людьми работать, и надо сразу же поставить все точки в положенных местах.

– Свен Нильсон, ваше высочество, – я поднял взгляд на ввалившегося в мою комнату шведа, одергивающего на ходу камзол и поправляющего шляпу. Комнату я все-таки решил снять, чтобы без помех письма Гюнтера и Соймонова прочитать, пока моя не слишком многочисленная команда обедает в общем зале. Кузнец, осмотрев копыта лошади Олсуфьева посоветовал все подковы поменять, потому что остальные тоже на ладан дышали. Мы согласились, и таким образом у всех появился незапланированный отдых, который каждый решил использовать по-своему. – Я привез послание от ее величества королевы Луизы Ульрики.

– Давайте ваше послание, господин Нильсон, – я немного удивленно посмотрел на молодого, высокого, красивого офицера, который вытащил довольно увесистый пакет, положил его на стол вместе с надушенным письмом, запах духов от которого заполнил комнату, но уходить не спешил. – Господин Нильсон, у вас для меня есть что-то еще?

– Да, ваше высочество, – он немного замялся, а потом выпалил. – На словах ее величество велела передать: «Считай, что это запоздалый подарок на рождение твоего сына». И еще, она просила не доверять всецело Макленбургскому семейству, потому что они вполне способны на предательство и удар в спину. – Я даже не заметил, как смял в руке письмо Соймонова, в котором тот подробнейшим образом описывал состояния кораблей, и что необходимо сделать с теми, которые вернулись из плаванья, чтобы они снова встали в строй. Откуда Луиза все про всех знает, черт бы ее подрал. И ведь нужно учитывать тот факт, что эта ведьма была родной сестрой Фридриха. Она дает совет не доверять Макленбургу, а ей самой я могу доверять?

– Ее величество еще что-то велела мне передать? – я положил письмо на стол, чтобы не измять его еще больше, потому что еще не дочитал до конца.

– Да, ваше высочество, – Нильсон склонил голову. – Ее величество велела мне не ждать ответа. А велела передать, что, когда все закончится, она ждет подробнейшего отчета со всеми грязными подробностями. – Он кашлянул. – Это не мои слова, это ее величество велела передать.

– Я верю, господин Нильсон, – я задумчиво смотрел на посланника. – Думаю, что обед за мой счет и эта комната, так же за мой счет, это то малое, чем я могу сейчас, практически в полевых условиях, вас отблагодарить. Адам Васильевич, – Олсуфьев стоял возле двери так тихо, что Нильсон вздрогнул, когда обернувшись, увидел секретаря за своей спиной, – проследите, пожалуйста, чтобы господин Нильсон был хорошо накормлен и передайте хозяину вместе с оплатой, что он остановится в этой комнате, когда мы уедем.

– Будет исполнено, ваше высочество, – он посторонился, пропуская Нильсона перед собой.

Я смотрел на пакет так, словно точно был уверен, что там парочка ядовитых змей, как минимум. Наконец, решив тренировать волю, я дочитал письмо Соймонова, и взял письмо, в котором должны были быть объяснения, что находится в пакете, как минимум.

"Дорогой Пётр, вот видишь, я научилась произносить и писать твое имя на русский манер. Больше, чем уверена, что на тебя моя маленькая победа над собой не произведет никакого впечатления, но сама-то я за себя могу порадоваться, не так ли?

Прежде всего хочу поздравить тебя с рождением наследника. Даже не представляю, кто этому рад больше: твоя мышка-жена, или царственная тетушка, но, неважно. Рождение сына, это действительно большое событие, особенно для человека твоего положения.

Теперь к делу. Одна птичка на хвосте мне принесла, что ты интересуешь акциями Голландской Ост-Индийской компании. Оказалось, они такие дорогие, прямо-таки жуть берет. Надеюсь, что они нужны тебе для дела, а не просто для того, чтобы потешить свое самолюбие, иначе получится, что ты просто выбрасываешь деньги на ветер, и это меня разочарует, а я пока не готова в тебе разочаровываться.

Так уж получилось, что в Стокгольме гостил молодой Генри Гудзон. Весьма приятный и симпатичный молодой человек, очень образованный и вполне умный. А как он рассказывает про жизнь в Новом Свете… В общем, мои восторги я оставляю при себе, и сообщаю следующее. Этот молодой человек так сильно хотел остаться в Европе, желательно, получив какой-нибудь титул, что даже не пожалел своей сотни акций, чтобы заткнуть ими рот одному мерзкому старику, и получить небольшое, но вполне крепкое баронство. Точнее, он передал акции мне, как посреднику, а я постаралась расплатиться с графом Дугласом простым золотом и парой весьма неприятных минут, во время которых этот старик в мыслях меня раздел догола и бросил на кровать. Мне даже захотелось помыться после этого визита, но цель была достигнута, и юноша стал бароном. Таким образом, акции остались у меня.

Я долго думала, что же преподнести на рождение его высочества Павла, и пришла к выводу, что девять десятков акций Голландской Ост-Индийской компании вполне королевский подарок. Десять я оставила себе, и в качестве компенсации за потраченные деньги и очень неприятные минуты, а также из любопытства, хочется проверить, какую прибыль они принесут мне в будущем.

Как всегда, не твоя Луиза.

P. s. Чтобы не наломать дров, разберись с тем, чем Ост-Индийская компания отличается от Вест-Индийской компании, потому что мне намекнули, что между ними так много общего"

Я отложил письмо и осторожно вскрыл пакет. Так и есть, недостающие акции. Луиза-Луиза, я никогда не понимал тебя до конца и никогда не пойму. Что тобой движет? Какие у тебя цели?

Убрав акции обратно в пакет и запечатав его, растопив сургуч и скрепив печатью, я встал, набросил снятый камзол, и вышел из комнаты. Надеюсь, кузнец уже справился со своей задачей, и мы можем продолжать путь. Теперь у меня есть еще больше аргументов для встречи с советом директоров. И да, нужно выяснить, что это еще за Вест-Индийская компания?

Глава 5

– Господин Бестужев, в последнее время пробиться к вам еще сложнее, чем к ее величеству императрице, – Алексей Пётрович повернулся к вошедшему в кабинет английскому послу, и сардонически улыбнулся.

– Времена нынче не простые, господин Кармайкл. Война намечается с Фридрихом, но вам ли об этом не знать, ведь именно вы закрепили связи Фридриха с королем Георгом, – Джон Кармайкл замахал руками, но Бестужев прервал начавшиеся было протесты. – Не спорьте, я отлично знаю, что так и было. А ведь мне когда-то клятвенно обещали, что никаких общих дел с Фридрихом у Англии не будет.

– Ах, господин Бестужев, все течет и все изменяется. Ведь и вы обещали, что сумеете повлиять, если не на ее величество Елисавету, то по крайней мере сумеете найти подход к молодому двору. Насколько мне известно, наследник весьма благоволит королю Фридриху…

– У вас чрезвычайно устаревшие данные, господин Кармайкл. Если когда-то Пётр и испытывал благоговение перед его величеством Фридрихом, то сейчас откровенно мечтает выкинуть того из Саксонии, а желательно и из Пруссии.

– Да, но Пруссия… – Кармайкл нахмурил лоб, пытаясь представить, каким образом Пётр хочет выкинуть Фридриха из его собственной страны.

– Вот именно, господин Кармайкл, вот именно. Я пытался не допустить этой войны, видит Бог, я пытался. Но ее величество под напором Шуваловых, Разумовского и Румянцева решила воевать. И даже Дубянский – духовник императрицы, положительно повлиял на Священный Синод в этом вопросе.

– А молодой двор? – Кармайкл судорожно соображал, что ему отвечать королю Георгу, который задал вопрос в полученном не так давно письме о творящихся непонятных пертурбациях в Речи посполитой.

– Пётр Фёдорович куда-то уехал вслед за выдвинувшейся небольшой армией из трех полков. А к Марии Алексеевне у меня нет подхода, она отвергает всех, в ком чувствует негативное отношение к своему мужу. Конечно, она еще молода, и сейчас, когда муж уехал неизвестно куда и неизвестно на какое время, на нее вполне можно попробовать повлиять. Тем более, что ее с Павлом Петровичем намедни перевезли сюда в Петербург, а ее величество окружила себя самыми блестящими кавалерами.

– Да, так оно и есть, – Кармайкл прищурился и улыбнулся. – Вот взять хотя бы Сергея Салтыкова. Такой красавец, даже моя жена от него немножко без ума. Даже жаль, что молодой человек не так богат. Если бы у него были средства, то он вполне мог бы затмить самых знаменитых соблазнителей.

– Боже мой, избавьте меня от столь гнусных подробностей. К тому же, я ни разу не видел, чтобы Салтыков проявлял какой-то интерес к Великой княгине, а она нежно поглядывала бы в его сторону. Я имел в виду совсем не то, что вы предлагаете мне своими намеками, – Бестужев брезгливо поморщился. – Я думаю, что, попав в столь блестящее общество, Мария Алексеевна слегка выйдет из-под беспрекословного влияния мужа, и тогда можно подумать, как именно использовать это в своих целях. Но пока рано думать о чем-то подобном, тем более, что Пётр, прежде чем уехать, настоял на том, чтобы армию возглавил не мой протеже граф Апраксин, а этот старый пердун Ласси.

– Думаю, что пока не стоит волноваться, армия Ласси еще находится на территории Польши, в то время как, оставив Левальда в Берлине, мчится со всей возможной скоростью к Дрездену. Похоже, что судьба Саксонии решится в битве за Дрезден. Хотя, законных прав на Саксонию у ее величества Елисаветы, все же больше, тут уж не поспоришь. – Кармайкл и Бестужев замолчали, каждый думая о своем. Наконец, английский посол поднялся из своего кресла, в которое сел к неудовольствию Бестужева слишком уж по-хозяйски. Вице-канцлер хоть и был недоволен, но Кармайкла не одернул, лишь где-то глубоко внутри вяло возмутился. – И все же лорд Картерет весьма недоволен сложившимся положением. Ему кажется и не без оснований, что отношения между нашими странами, которые вроде бы начали налаживаться, снова охладели. Опять французы? Или появился кто-то еще, кто настраивает ее величество против Англии? – Бестужев лишь пожал плечами. Вроде бы французов он сильно не замечал, хотя кто их знает, некоторые вещи начали доходить до него только в качестве слухов, как например слух про его скорую отставку. Алексей Пётрович не знал, во что верить, но то, что Елизавета заметно к нему охладела, уже замечали даже посторонние. – Господин Бестужев, вы могли бы мне организовать встречу с Великой княгиней Марией?

– Думаю, что это возможно, – осторожно ответил Алексей Пётрович.

– Тогда я буду ждать от вас записку с датой и временем. И, может быть вы знаете, что любит ее высочество?

– Мужа и сына, – Бестужев усмехнулся, глядя на промелькнувшее на лице посла недовольство. – Она любит фрукты и сдержанную благотворительность, в основном направленную на получение образования неимущими. Но, повторяю, она еще слишком молода и на нее пока еще возможно повлиять, особенно сейчас, когда рядом с ней нет церберов: ее мужа и его окружения. Именно сейчас Мария Алексеевна весьма уязвима.

– О, я это прекрасно понял, благодарю вас, господин Бестужев. – Посол отвесил неглубокий поклон и направился к двери.

– Я передам записку с нарочным, – сухо сказал ему вслед Алексей Петрович. В голове промелькнула подленькая мыслишка о том, что перед Петром все склонялись в полной мере, этот мальчишка умел так зыркнуть, что спина сама собой в поклон сворачивалась. Хотя, насколько знал Бестужев, Кармайкл с Петром никогда не встречался, а то бы вице-канцлер ни за что не пропустил бы такого представления.

***