Отечественный опыт государственных и военных органов в создании противоракетной обороны: история и политика

В конце 1960-х – начале 1970-х годов основной формой сдерживания в биполярном мире стал ядерный паритет (примерное равенство в количестве боезарядов и средств их доставки).

Под военно-стратегическим паритетом традиционно понимается равенство боевых потенциалов противоборствующих сторон. Паритет стал отождествляться с количественным равенством основных видов вооружения, появилось понятие паритета в области обычных вооружений, между соответствующими видами ВС, в силах и средствах на отдельных театрах военных действий (далее – ТВД), стратегических направлениях и т. д.

Подход ядерного сдерживания при условии соблюдения Договора по противоракетной обороне 1972 года, оправдывал себя. При этом соотношение боевых потенциалов сторон оценивалось посредством сравнения численности личного состава ВС и вооружений без учета различий их тактико-технических характеристик (далее – ТТХ) и уровня развития видов обеспечения. Однако, с появлением высокоточного оружия (далее – ВТО), другого качественного оружия и технических средств характер вооруженной борьбы радикально изменился. Оценка ее хода и исхода стала зависеть от не учитывавшихся ранее и малоисследованных интегрированных свойств группировок ВС, создаваемых США и СССР для проведения операций и боевых действий[12 - Национальная безопасность страны и военно-стратегическое равновесие // Военная мысль. 1997. Май – июнь. С.3.].

К одной из таких группировок следует отнести российские силы и средства войск ракетно-космической обороны[13 - Воска РКО были образованы в 1993 г. в соответствии с Указом Президента РФ, ведущие свое начало от войск противоракетной и противокосмической обороны в составе Войск ПВО страны, созданных 30 марта 1967 г. Затем Решением Президента РФ Д.А. Медведевым 1 декабря 2011 г. были сформированы Войска воздушно-космической обороны (далее – ВКО), объединившие РКО и часть сил ПВО (Прим. – авт.).], создание и развитие которых стало одним из направлений деятельности государственных и военных органов в оборонном строительстве, укреплении военной безопасности, другим направлением – развертывание системы воздушно-космической обороны на основе зенитных ракетных комплексов С-400 и системы ракетно-космической обороны, обеспечивающей воздушно-космическую оборону.

В 1970-х годах в связи с переговорами между Советским Союзом и Соединенными Штатами по ограничению стратегических вооружений, в первую очередь, – ядерных при фиксированном уровне противоракетных оборонительных систем, в появилось понятие военно-стратегической стабильности.

Под военно-стратегической стабильностью, в результате длительных дипломатических переговоров и научных обсуждений, стало пониматься «устойчивое состояние международных отношений, при котором государство (коалиция государств) воздерживается от решения спорных вопросов военными средствами»[14 - См.: Военная энциклопедия. М.: Воениздат, 1994. Т.2. С.184.].

Исторический опыт свидетельствует, что дальнейшая гонка стратегических наступательных вооружений (далее – СНВ) оказалась бесперспективной, в связи с чем в середине 1980-х годов руководители США и СССР[15 - См.: Смит Дж. Директива Клинтона на применение ядерного оружия США / Перевод с англ. В. Пырьева // Стратегическая стабильность, 1998, № 2. С. 101.], а затем и России, официально заявили о невозможности достижения победы в ядерной войне. Тенденции развития взглядов на использование ядерного оружия, способствовали формированию новых основ ядерной и стратегической стабильности[16 - См.: РФ: безопасность и военное сотрудничество. М.: «Обозреватель», 1995. С.75.].

Данные обстоятельства обусловили определение, в котором под военно-стратегической стабильностью понимается такое состояние отношений между государствами, при котором ни одно из государств не может решиться первым использовать ракетно-ядерное оружие и не видит необходимости в разработке новых крупных программ основных видов СНВ, чтобы избежать невыгодного для себя положения[17 - См.: Основы военной политологии/ Под ред. Е.И. Рыбкина. М.: ВАД, 1991. С. 139–140; РФ: безопасность и военное сотрудничество. М.: «Обозреватель», 1995. С. 75 и др.].

Понятие стратегической стабильности стало фундаментом при разрешении проблем установления контроля над вооружениями, развития военной техники, сокращения и развития СНВ и стратегических оборонительных сил. Несмотря на то, что существует несколько концепций стратегической стабильности (наиболее известны концепции кризисной стабильности, сдерживания, стабильности гонки вооружений)[18 - См.: Стреляев С.П. Проблема достаточности СНВ в современном мире: Дис… канд. полит. наук. М.: РАГС, 1996, С. 62–63.], наиболее актуальной является концепция стабильности сдерживания. Основной компонентой данной концепции стратегической стабильности стало военное равновесие, закрепленное количественными и качественными составами СНВ и оборонительных систем сторон, их военно-экономическими потенциалами и планами боевых действий в ядерной войне.

Исторический опыт свидетельствует, что критерии и способы сдерживания, достижения военного равновесия сверхдержавы вырабатывали путем политических и военных союзов с другими государствами; путем создания и развития национальных СНВ и стратегических оборонительных систем[19 - Таких как противоракетная оборона (далее – ПРО), противокосмическая оборона (далее – ПКО), система предупреждения о ракетном нападении (далее – СПРН), система контроля космического пространства (далее – СККП) (См.: Вотинцев Ю.В. Неизвестные войска исчезнувшей сверхдержавы // Военно-исторический журнал. 1993. № 8. С. 54–61; 1993. № 9. С. 26–37; 1993. № 10. С. 32–42; 1993. № 11. С. 12–27; Меч и щит России. Ракетно-ядерное оружие и системы противоракетной обороны. Калуга: Информагентство «Калуга-пресс», 2007. 620 с.; Ракетный щит Отечества / под общ. ред. Главкома РВСН генерал-полковника В.Н. Яковлева. М.: ЦИПК РВСН, 1999. 254 с. и др.)], ставшим одним из направлений деятельности отечественных государственных и военных органов в оборонном строительстве.

Анализ обобщаемого материала позволяет сделать вывод, что в 1970-1990-х годах в состав стратегических вооружений вошли четыре компоненты:

– СНВ, основу которых составляют стратегические ядерные силы и средства воздушно-космического нападения (далее – СВКН);

– системы боевого управления (далее – СБУ);

– стратегические информационные системы, обеспечивающие получение и выдачу информации, необходимой для выработки санкций на применение ВС, в том числе стратегические ядерные силы, и выбора адекватного сложившейся ситуации плана ответных действий. Важнейшими из этих систем являются прежде всего система предупреждения о ракетном нападении (в США аналогом такой – является система предупреждения о ракетно-ядерном ударе (далее – СПРЯУ) и информационно-разведывательные средства систем противоракетной обороны и контроля космического пространства (Прил. 2);

– стратегические оборонительные комплексы и системы противоракетной, противокосмической и противосамолетной обороны. В свою очередь, по предназначению, эти системы целесообразно разделить на две составляющие: для обороны российских стратегических ядерных сил (далее – СЯС) (у американской стороны стратегических наступательных сил (далее – СНС) и командных пунктов Верховного Главнокомандования (далее – КП ВГК) и видов ВС; защиты важнейших экономических и потенциально-опасных объектов, административно-политических центров (далее – АПЦ).

При этом роль и место систем войск ВКО в обеспечении военной безопасности (концепции стабильности сдерживания) определяются предназначением средств систем, целями и решаемыми задачами и не зависят от используемой модели стратегической стабильности (рис. 1).

Такой подход к рассмотрению роли и задач систем противоракетной и противосамолётной обороны, вклада в обеспечение военной безопасности СССР-России и стратегической стабильности, утверждает в мысли о том, что подтверждается известная диалектическая связь между наступательными и оборонительными средствами противостоящих друг другу сторон и каждой из них в отдельности.

Рис. 1. Роль и место ВКО в обеспечении военной безопасности (концепции стабильности сдерживания)

Как следствие противоборства двух общественно-политических систем сложился военно-стратегический баланс, представляющий форму выражения соотношения качественных и количественных показателей сил двух сторон и фактов, определявших стратегическую ситуацию. Их совокупность представляет собой сложную динамическую макросистему, главным элементом которой являются стратегические ядерные силы и стратегические оборонительные (обеспечивающие) системы, обеспечивающие эффективность их боевого применения, этими системами стали противоракетной обороны, контроля космического пространства, предупреждения о ракетном нападении и противосамолетной обороны в составе Воздушно-космической обороны.

При этом исторический опыт развития стратегического баланса таков, что появление (даже разработка и испытания, не говоря уже о развертывании) претендующего на эффективность нового наступательного или оборонительного оружия у одной стороны может вызвать существенное нарушение баланса, которое другая сторона компенсирует развертыванием своего оружия, обеспечивая тем самым стратегическое равновесие на более высоком уровне, характеризующемся большей степенью неустойчивости[20 - См.: Космическое оружие: дилемма безопасности/ Под общ. редакцией Е.П. Велихова, Р.З. Сагдеева, А.А. Кокошина. М.: Мир, 1986. С. 13–14.].

Маршал С.Ф. Ахромеев отмечал, что «если даже в обозримой перспективе советско-американские отношения улучшатся настолько, что американская сторона будет готова пойти на достижение взаимоприемлемых и равноправных соглашений по ограничению и сокращению СНВ, то наличие даже в ограниченных масштабах испытанных и развернутых элементов космической системы противоракетной обороны намного усложнит переговоры и значительно уменьшит шансы на достижение таких договоренностей. То, что это действительно так, подтверждается практикой разработки договоров ОСВ и СНВ. Без договора по противоракетной обороне они были бы недостижимы»[21 - См.: Ахромеев С. Договор по противоракетной обороне – преграда на пути гонки стратегических вооружений // Правда. 1985. 4 июня; Материалы к обсуждению на рабочих совещаниях в Комитете по международным делам Государственной Думы Российской Федерации 10 июля 1995 г., апрель 2000 г.].

Обобщение исследуемого материала свидетельствует, что на рубеже 1960-1970-х годов, признавая достижение военно-стратегического паритета, взаимозависимость СНВ и контроружия, СССР и США приступили к обсуждению проблемы стратегических вооружений. Одновременное заключение в 1972 году между Советским Союзом и Соединенными Штатами бессрочного Договора об ограничении систем противоракетной обороны и первого Соглашения об ограничении СНВ (ОСВ-1) стало первым шагом в укреплении военной безопасности и в формировании основ стратегической стабильности сдерживания.

Уроки Карибского кризиса, аналитические прогнозы многих американских наблюдателей подвигли администрацию к осознанию тех серьезных трудностей, с которыми столкнулась внешняя политика США[22 - Профессор Стенли Гофман, делая прогнозы в отношении политики Соединенных Штатов на 1970-е гг., утверждал, что «новая администрация, по-видимому, уже поняла: прежний политический курс завел США в тупик» (См.: Арбатов Г.А. Американская внешняя политика на пороге 1970-х годов //США: экономика, политика, идеология. 1970. № 1. С.32.) Летом 1969 г. печать охотно цитировала слова Г. Киссинджера по поводу того, что «важная задача нашего правительства состоит в том, чтобы создать для внешней политики США новую теоретическую базу, ибо мы подошли к моменту отмирания концепций, которыми руководствовались в послевоенный период» (См.: Арбатов Г.А. Американская внешняя политика на пороге 70-х годов // США: экономика, политика, идеология. 1970. № 1. С.33.)]. По мнению специального советника Дж. Кеннеди Т. Соренса, кризис убедительно продемонстрировал невозможность победы в ядерной войне и необходимость поиска путей достижения соглашений с Советским Союзом[23 - См.: Пасхальный П.И. США: ядерная политика и народ. М.: ГАВС, 1992. С.100.].

К тому же, в конце 1960-х годов с все большей очевидностью начало выявляться то, что колоссальные военные расходы не стимулировали процветание сверхдержав, а напротив, оказывали разрушительное влияние на их экономику. С этой точки зрения, общий интерес СССР и США состоял в том, чтобы получить возможность выделять более значительную часть своих сил, ресурсов и средств на решение внутренних проблем. Улучшение их взаимоотношений, дальнейшая нормализация помогли бы ограничить гонку вооружений и некоторые другие виды расходов[24 - См.: Арбатов Г.А. Советско-американские отношения в 70-е годы // США: экономика, политика, идеология. 1974. № 5. С.30.].

Вероятно, этим не исчерпывались причины перемен, обозначившихся к началу 1970-х годов в американской политике и сделавших возможными позитивные сдвиги в советско-американских отношениях, направленные на укрепление военно-стратегической стабильности[25 - См.: Матвеев О.В. История войск РКО: отечественный опыт создания противоракетной обороны (вторая половина 40-х – 90-е годы). М.: ВА РВСН, 2002. С. 79–122].

Успехи СССР в области противоракетной борьбы и собственные неудачи подвигли США к инициированию вопроса об ограничении систем противоракетной обороны (Глазго, 1967 г.). Вместе с тем, обсуждение вопросов ограничения стратегических вооружений началось 17 ноября 1969 года в Хельсинки, что послужило началом многолетнего процесса переговоров по ограничению СНВ, который стал барометром советско-американских отношений. Впоследствии состоялось 7 раундов переговоров (попеременно в Хельсинки и в Вене), которые продолжались 30 месяцев не только из-за сложности решаемых проблем, но и потому, что администрация Никсона стремилась «дозировать» прогресс на переговорах в зависимости от «поведения» СССР в целом в международных делах и прежде всего в отношении войны во Вьетнаме[26 - См.: Корниенко Г.М. «Холодная война»: Свидетельство ее участника. М.: Международные отношения, 1995. С. 138; Добрынин А. Сугубо доверительно. М.: «Автор», 1996. С.186, 189, 190; Между Хельсинки и Веной//США: экономика, политика, идеология. 1970. № 1. С. 60–64.].

Первый раунд носил скорее исследовательский характер. Обе стороны прощупывали готовность друг друга воспринять принцип паритета, то есть готовность каждой из сторон признать у другой стороны способность нанести ей уничтожающий удар в ответ на ядерное нападение. Сразу же выявилось существенное расхождение в подходе сторон к определению баланса стратегических сил[27 - Советская сторона предложила включить в него любое ЯО, способное достигнуть территории другой стороны, то есть и так называемые ядерные средства передового базирования США, которые приобретают такую способность в силу их географического размещения. Американская сторона ответила категорическим отказом, поскольку советские ядерные средства аналогичной дальности не попадали бы под определение стратегических, как не достающие территории США, тем самым не подлежали бы регулированию, а это нарушало баланс сил между СССР и США с их союзниками по НАТО. При этом американцы утверждали, что советская постановка вопроса безосновательна. (См.: Корниенко Г.М. «Холодная война»: Свидетельство ее участника. М.: Международные отношения, 1995. С.140.)].

Возникшие трудности подвигли советскую делегацию предложить начать конкретное обсуждение вопроса о системах противоракетной обороны[28 - Как следует из рассекреченных в 1990 году документов американского руководства 1968 года, связанных с подготовкой администрации Джонсона к началу переговоров с СССР по ОСВ, американская сторона уже тогда предвидела возможность постановки Советским Союзом вопроса об американских ядерных средствах передового базирования в Европе как попадающих под определение стратегического оружия ввиду того, что они достигали советской территории. (См.: Там же.)].

В начале 1970 года, на втором раунде переговоров, советская сторона официально предложила приступить к обсуждению возможных вариантов решения вопроса о системах противоракетной обороны, выделив три из них:

1. Развертывание широких систем противоракетной обороны.

2. Развертывание ограниченных систем противоракетной обороны.

3. Полный отказ от развертывания систем противоракетной обороны.

Представители СССР при этом выступали за нечто среднее между развертыванием ограниченных систем противоракетной обороны и полным отказом от их развертывания, при этом выражая готовность заключить отдельное соглашение по противоракетной обороне, не дожидаясь, пока удастся найти общее решение по СНВ. Американская же сторона настаивала на согласовании ограничений по СНВ, по-прежнему отказываясь рассматривать как таковые ядерные средства передового базирования[29 - См.: Добрынин А. Сугубо доверительно. М.: «Автор», 1996. С. 190–191; Корниенко Г.М. «Холодная война»: Свидетельство ее участника. М.: Международные отношения, 1995. С.141.]. Поэтому диалог по противоракетной обороне не получал развития.

Анализ обобщаемого материала показал, что за всем этим «топтанием на месте» стояли определенные причины. Во-первых, предыдущая американская администрация ставила во главу угла ограничение оборонительных систем с целью замораживания верхнего уровня СНВ. Администрация же Никсона обусловила начало переговоров об ограничении систем противоракетной обороны согласованием ограничений по СНВ, не включая в их число ядерные средства передового базирования. Во-вторых, администрация США подходила к переговорам с точки зрения их увязки с вьетнамской проблемой, помощью ДРВ, оказываемой СССР. Отсюда и стремление «дозировать» продвижение на переговорах в течение всего 1970 года.

Переговоры сдвинулись с места лишь в начале 1971 года, после того, как администрация США согласилась с тем, что в порядке компенсации за американские ядерные средства передового базирования СССР будет иметь большее количество МБР чем США[30 - Пентагоном 14.06.69 г. был заключен договор с фирмой «Дженерал электрик» на поставку 68 БГ МК-12 системы «MIRV». Тем самым уже было запланировано начало гонки вооружений на новом технологическом уровне, позволяющем нарастить ядерную мощь СНВ, даже при зафиксированном общем количестве ядерных вооружений к 1975 г. (См.: Белоусов М.В. Система МИРВ // США: экономика, политика, идеология. 1971. № 9. С. 122).].

Исследование деятельности государственных органов по укреплению обороноспособности показало, что в канун 1971 года и в советском руководстве обсуждалось неудовлетворительное положение дел в советско-американских отношениях. В январе А.А. Громыко и Ю.В. Андропов обратились в Политбюро с совместной аналитической запиской «О состоянии советско-американских отношений и основных направлениях нашей дальнейшей политики в отношении США»[31 - См.: Добрынин А. Сугубо доверительно. М.: «Автор», 1996. С. 201–202.]. Авторы записки оценивали будущее без большой надежды на скорое улучшение отношений с США, исключали возможность установления подлинно хороших, тем более дружественных отношений, прогнозировали развитие этих отношений как сложные, противоречивые и временами остронапряженные.

Советский Союз поэтому прилагал в это время огромные усилия, чтобы догнать Соединенные Штаты по основным показателям стратегической ядерной мощи, а по некоторым параметрам, с учетом асимметрии структур и состава ядерных сил сторон, и превзойти их. Это потребовало колоссального расходования материальных средств и дальнейшего развития научно-технического потенциала. Реализация военно-технических аспектов советской ядерной программы привела к созданию МБР, не уступающих по боевым возможностям МБР США, обладающих высокой готовностью к пуску и способностью длительное время находиться в боеготовом состоянии в ШПУ. В конце 1960-х годов СССР стал обладателем такой стратегической мощи, которая создала основу для возникновения новой ситуации, именуемой военно-стратегическим паритетом. В ответ на предпринятый США рывок по наращиванию боевого потенциала за счет оснащения МБР и БРПЛ РГЧ ИН[32 - В 1969 году США провели первое испытание МБР с разделяющейся головной частью индивидуального наведения (РГЧ ИН) типа «MIRV». Это 22 стало главным событием 1970-х годов в стратегическом оснащении ВС США. С созданием ракет средней дальности и МБР, оснащенных головными частями с ядерными боевыми зарядами, появилась возможность уничтожения жизненно важных ценностей противника, прежде всего советских объектов военно-экономического потенциала, административных органов, а также группировок ВС. Выбор объектов поражения и их числа определялся количеством имевшихся РГЧ ИН. В СССР к 1970-м годам относится разработка МБР третьего поколения: СС-18, СС-19 и СС-17 с ШПУ и улучшение их тактико-технических характеристик. Главными направлениями разработки этих комплексов стали: создание ШПУ и КП повышенной защищенности; использование систем управления с бортовыми цифровыми вычислительными машинами; создание РГЧ с ИН БГ на цель; обеспечение дистанционного перенацеливания ракет; уменьшение времени подготовки к пуску и проведения пуска. (См.: Волков Е., Сокут С. Тридцатилетнее противостояние//НВО. 1999. № 49; Ракетный щит Отечества/Под ред. В.Н. Яковлева. М.: ЦИПК РВСН, 1999. С. 32–68).] Советский Союз создал и развернул аналогичные средства, а также еще более опасные для Соединенных Штатов – высокоживучие мобильные комплексы[33 - Деревянко О.Г. Исторический опыт становления и развития подвижных ракетных комплексов и ракетных комплексов мобильного базирования в РВСН. М., 2001. 200 с.].

Анализ обобщаемого материала свидетельствует о том, что другим магистральным направлением деятельности государственных органов по сохранению военно-стратегического равновесия между СССР и США являлось создание отечественных стратегических оборонительных систем – противоракетной и противокосмической обороны, контроля космического пространства и предупреждения о ракетном нападении в составе Войск ПВО страны.

В результате предпринятых Советским Союзом мер, в США многие конгрессмены, общественные деятели, специалисты в области военной стратегии и техники признавали, что наступила эпоха устойчивого «паритета», не очень чувствительного к нарушениям ядерного баланса, на основании чего можно строить реалистическую внешнюю политику.

По нашему мнению, этот факт явился причиной того, что госсекретарь Г. Киссинджер встретился 9 января 1971 года с послом в Вашингтоне А. Добрыниным, чтобы передать соображения президента для советского руководства, что состояние советско-американских отношений оставляет желать лучшего.

В течение февраля-марта состоялось несколько встреч посла в Вашингтоне А. Добрынина и госсекретаря Г. Киссинджера, на которых обсуждались вопросы ограничения стратегических ядерных вооружений. В связи с тем, что на советско-американских переговорах возникли определенные трудности, связанные с конкретными ограничениями СНВ, необходимо было предварительно договориться о заключении отдельного соглашения по ограничению систем противоракетной обороны и подписании его на встрече на высшем уровне, на что президент Никсон дал согласие в неофициальной форме.

В начале апреля 1971 года состоялся XXIV съезд КПСС. Страна находилась в сложном положении, и руководство государства понимало, что нужно предпринимать меры для сокращения технологического и экономического отставания от Запада. Кроме того, съезд поддержал линию на нормализацию отношений с США. По окончании съезда на заседании Политбюро более конкретно обсуждались отношения с США, а также привезенное послом в США А. Добрыниным обращение президента Р. Никсона. Премьер-министр А.Н. Косыгин поддержал мнение посла, что условия, предлагавшиеся президентом по организации встречи на высшем уровне, создают неплохую базу для ее реализации[34 - См.: Добрынин А. Сугубо доверительно. М.: «Автор», 1996. С.206.].

С госсекретарем Киссинджером А. Добрынин встретился 23 апреля 1971 года и сообщил о готовности Советского правительства произвести обмен письмами с президентом по вопросам, связанным, в первую очередь, с ограничением систем противоракетной обороны, что было расценено госсекретарем как серьезный шаг к взаимоприемлемой договоренности. После этого в переговорах по вопросу ограничения СНВ наметился прорыв. В результате взаимных уступок 20 мая 1971 года было опубликовано совместное сообщение о намерении двух стран сконцентрировать усилия в текущем году на выработке соглашения об ограничении развертывания противоракетной обороны[35 - См.: Добрынин А. Сугубо доверительно. М.: «Автор», 1996. С.209.].

Президенту США 27 марта 1972 года было передано письмо Л.И. Брежнева, посвященное вопросам, подлежавшим обсуждению на встрече в Москве. Наиболее подробно в нем рассматривалась проблема сокращения СНВ, при этом выражалась надежда на позитивные результаты с учетом того, что позиции сторон относительно договора об ограничении систем противоракетной обороны и «замораживания» строительства ШПУ МБР наземного базирования сейчас очень сблизились. Госсекретарь Г. Киссинджер 20 апреля вылетел в Москву, где встречался с Л.И. Брежневым и А.А. Громыко. Основное внимание было уделено вопросам предстоящей встречи на высшем уровне, и в первую очередь, положению дел с договором по ограничению СНВ. Было окончательно оговорено, что согласно договору по противоракетной обороне каждой из сторон будет разрешено развернуть средства обороны двух ограниченных районов – столиц и размещения МБР[36 - См.: Там же. С.212, 218, 224, 226, 228, 230. Известно, что американская сторона в подходе к созданию системы противоракетной обороны во главу угла поставила принцип обороны пусковых установок МБР. СССР же исходил из принципа обороны стратегических командных пунктов и административно-хозяйственных центров. Для того, чтобы не поставить ни одну из сторон в неравные условия по сравнению с другой, Договор по ПРО, разрешая каждой из сторон развертывание двух комплексов, предусматривал возможность для США создать систему противоракетной обороны своей столицы, а СССР – одного из районов расположения шахтных пусковых установок МБР (Прим. – авт.).].

Визит президента США Р. Никсона в Москву состоялся в мае 1972 года. Главным результатом встречи на высшем уровне стало подписание: соглашений по ограничению стратегических вооружений (ОСВ-1); бессрочного Договора об ограничении систем противоракетной обороны; Временного соглашения о некоторых мерах в области ограничения СНВ на пятилетний период, в течение которого предусматривалось продолжить переговоры с целью поиска возможностей более фундаментальных сокращений[37 - В августе-сентябре конгресс США обсудил документы, подписанные Р. Никсоном в Москве. Сенат 3.08.72 г. ратифицировал Договор об ограничении систем противоракетной обороны подавляющим большинством голосов (88-2). Президиум Верховного Совета СССР утвердил Договор 29 сентября. После обмена ратификационными грамотами 3 октября 1972 г. Договор по противоракетной обороне вступил в силу.Из Договора по противоракетной обороне от 1972 г. США вышли 13 июня 2002 г. (Прим. – авт.).].

Анализ исследуемого материала показал, что с 1972 года в деятельности государственных и военных органов по созданию стратегических оборонительных систем обозначился приоритет в развитии информационно-разведывательных средств войск противоракетной и противокосмической обороны, ставших, прежде всего, обеспечивающими системами боевого управления органов Верховного Главнокомандующего.

С этого временного рубежа основной задачей системы предупреждения о ракетном нападении, которую она призвана решать, становится обнаружение ракетной атаки вероятного противника до того, как ракеты достигнут своих целей. Своевременное обнаружение ракетного нападения позволяет определить источник, масштаб, оценить возможный ущерб и использовать эту информацию для варианта ответных действий. Наличие системы предупреждения о ракетном нападении необходимо для осуществления варианта ответно-встречного удара СЯС. Что, по мнению автора, создало предпосылки для единства боевых задач стратегические ядерных сил и стратегических информационно-разведывательных средств войск противоракетной и противокосмической обороны (ракетно-космической обороны), как взаимосвязанных элементов системы военного равновесия – основного условия стратегической стабильности.

Обобщение исследуемого материала показало, что создание стратегических информационно-разведывательных средств – исключительно сложная научно-техническая проблема. Чтобы обеспечить необходимую эффективность, системы должны производить обнаружение атакующих БР на максимальном удалении и гарантировать высокую степень достоверности предоставляемых ими информации об источнике и масштабе атаки. Поскольку система должна выдать сигнал оповещения только после реальной атаки, баланс времени, необходимый для обнаружения БР, обработки информации и формирования сигнала предупреждения, очень ограничен.

Предельно малое время, которое имеется в распоряжении у информационно-разведывательных средств войск противоракетной и противокосмической обороны (ракетно-космической обороны) для обнаружения нападения, требует высокой интеграции между системой предупреждения о ракетном нападении и системой боевого управления СЯС. Это, в свою очередь, предъявляет предельно высокие требования к надежности, безотказной работе средств в режиме непрерывного боевого дежурства по разведке воздушно-космического пространства в заданных секторах ответственности и надежной системы передачи данных и связи, системы боевого управления.

При этом время на принятие решения адекватного ответа в случае ракетно-ядерного нападения может быть увеличено в результате боевых действий отечественной системы противоракетной обороны во взаимодействии с зенитными ракетными войсками по защите высших звеньев государственного и военного управления. В исследуемый период США так и не смогли создать подобную систему противоракетной обороны.