Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Одд и Ключ времени

Год написания книги
2016
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
3 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Между тем трое пришельцев, кажется, теряли терпение и что-то ворчали между собой. Недалеко позади них меж стволов прибрежной рощи появилось еще несколько факелов, которые быстро приближались. На свет тут же начали слетаться полчища мотылей, за которыми сновали барахтающиеся в воздухе, как брошенная тряпица, летучие мыши.

Одду оставалось только ждать, как будут развиваться события. Или… Что произошло тогда в шахте? Он как мог сконцентрировался, пытаясь вспомнить мгновения перед странной вспышкой. Кажется, тогда что-то щелкнуло в булаве… он сжал пальцы и… немного провернул диски, перехватывая ее в ладони. Если повторить этот фокус, то, быть может, он снова спасет ему жизнь… Или отбросит в орочьи подземелья, из которых он таким чудесным образом спасся. Перспектива снова оказаться в плену у орков заставила Одда ослабить хватку. Проверять, что из этого может выйти, тем более стоя вот так – голодным, замерзшим и без одежды перед дюжиной коренастых дикарей в шкурах – совершенно не хотелось. Но от уверенности в том, что в случае чего крайний выход есть, стало заметно легче. Впрочем, Одду бы еще значительно полегчало, если бы на нем сейчас были надеты штаны, желательно сухие, но сошли бы абсолютно любые, хоть мокрые и в зеленый цветочек.

Когда к тем троим подошли остальные, на спине у одного из них, тощего и высокого, Одд увидел болтающегося вниз головой убитого им орка. Дикарь тащил его, как охотник дичь, связав ноги веревкой у щиколоток. Грязные ступни с задубевшей кожей в лунном свете казались гигантскими лягушачьими лапами. Бабушка Олл по осени готовила из таких отвар от кашля, засушивая лягушек на чердаке. Полезными она считала исключительно те, что ловила в особый день в самом начале лета. Поход за лягушками был одним из самых впечатляющих занятий в семье, приводивший малышню в полный восторг. Что об этом думали сами лягушки, осталось невысказанным.

Одд тут же воспользовался этим и, гордо выставив булаву в сторону орка (хотя выглядеть гордо замерзшему тощему мальчишке довольно сложно), прокричал как можно более грозно:

– Орк! Я убил! Мое имя Одд! – он похлопал левой ладонью себя по груди и еще раз для убедительности потряс в воздухе оружием. – Одд!

Пришельцы, у большей части которых была густая спутанная борода, переглянулись и снова что-то проворчали между собой. Те, что были без бород, выглядели значительно младше – примерно как сам Одд или около того, только намного крепче.

– Орк?! – прорычал тот, что стоял ближе. – Орк?! Ыдд?

– Да, да! Орк! Я убил орка! Я, Одд! Вот этим! – Одд снова похлопал себя по груди и показал булаву.

Звук от этих хлопков был, будто кто-то бросает тряпкой о мокрую стену. Совершенно не воинственный звук. Но демонстрация подействовала. Взлохмаченные пришельцы в шкурах пророкотали что-то, и ближайший, который был, очевидно, их вожаком, сделал приглашающий жест рукой. В его ладонь могла поместиться голова Одда, а мышц хватило бы на десяток таких, как он, хотя ростом тот был ненамного выше мальчика.

На всякий случай Одд еще раз хлопнул себя по груди, собрал одежду и двинулся с остальными. Всю дорогу то тут, то там звучало одобрительное «Ыдд!» и косматые люди кивали в его сторону.

Глава 4

Племя Хум

Они долго поднимались по склону большого пологого холма, поросшего лесом, пока не вышли на ровную, голую, как лоб, площадку, нависающую над обрывом. С одной ее стороны был освещенный костром вход в пещеру и несколько крытых шкурами хижин, а с другой – огромная чаша долины, наполненная темнотой и подсвеченная по краям поднимающимся из-за скал солнцем. Такого величественного зрелища Одд не видел никогда в жизни. Оглядевшись кругом, он узнал пики горных вершин слева и пологую тушу Свиной горы правее. В центре тусклым серебром отсвечивала широкая лента Ойи, разрезающая местность на две половины, как гигантский пирог.

Перед ним, несомненно, была долина Яттерланд, только сильно заросшая лесом, лишенная полей, деревень с их дымами, огоньками окон и собачьим лаем. Вместо этого предрассветную темноту наполняли терпкие запахи каких-то ночных растений и крики бесчисленной невидимой живности, встречающей первые лучи солнца.

Кое-что еще было по-другому. Например, далеко слева находилось большое зеркальное озеро, из которого в Ойю тянулся блестящий извилистый приток. Скалы вокруг были как будто круче, а их вершины густо-белыми от снега, хотя, очевидно, стояло лето или ранняя осень. Да и сама река, берег которой был излюбленным местом игры деревенских детей, теперь казалась полноводнее и шире. В общем, долина выглядела совершенно дикой, такой же, как его новые знакомые.

Навстречу пришедшим поднялись двое часовых, таких же коренастых, вооруженных огромными дубинами, сидевших до этого у костра спиной ко входу в пещеру, завешанному бычьими шкурами.

Двое дикарей, тащившие на перекладине тушу большого самца-оленя, устало сели прямо на камни. Тот, что нес на спине орка, сбросил его у входа в пещеру, огласив окрестности горловым криком. Его товарищи почему-то рассмеялись и затопали босыми ногами. Даже вождь расплылся в улыбке, показав всем крупные желтые зубы. Все его лицо было покрыто черными волосами, оставлявшими на виду только глаза и толстые подвижные губы. Брови пересекало несколько глубоких шрамов. Такие же рубцы украшали его голые плечи и мощные руки с толстыми короткими пальцами. Судя по виду, это был грозный, опытный воин.

Из пещеры и громоздких, как амбары, хижин, разбуженные голосами, начали выбираться люди. Судя по их числу, спали они вповалку целыми семьями. Взрослые, такие же коренастые с всклокоченными волосами, зевали, протирали глаза и поеживались от утренней прохлады, встречая вернувшихся с добычей охотников одобрительным бормотанием.

Первым к орку подбежал маленький кривоногий карапуз и, размахивая палкой, начал прыгать вокруг поверженного врага. Взрослые одобрительно бубнили. Среди них были бородатые густо татуированные мужчины, женщины в войлочных юбках, множество ребятишек и весьма колоритный старик с пучком седых волос на макушке и ожерельем из птичьих лапок.

Судя по всему, они не впервые видели орка и не скрывали радости по поводу постигшей его судьбы. Один из воинов поднял его скрюченную руку, будто измеряя в длину, одобрительно кивнул и пробасил что-то вождю. Тот махнул рукой в сторону Одда, добавив «ыдд». Его голос звучал как несмазанный колодезный ворот.

Шаркая по камням, к Одду подошел украшенный ожерельем старик, подслеповато посмотрел на мальчика, цыкнул единственным зубом и широко улыбнулся… Лучше бы он этого не делал: более смешного зрелища Одд за всю жизнь не видел, так что не вытерпел и рассмеялся, со звоном уронив булаву себе под ноги. Похоже, это стало сигналом для остальных, потому что все начали смеяться и хлопать его по спине с такой силой, что едва не сбили с ног, одобрительно рыча «ыдд гык орк!».

Вскоре все угомонились. Трое дикарей начали ловко разделывать оленью тушу каменными ножами, а старая женщина с красными волосами тут же принялась раскладывать куски мяса у костра для прожарки. Чувствовалось всеобщее возбуждение. Все внимание теперь было приковано к этой женщине. Племя ждало ее сигнала, приготовившись к плотному завтраку, служившему, как догадался Одд, еще и обедом с ужином.

Одда мутило от голода, и запах свежего жареного мяса буквально сводил с ума. Как только все было готово, он вцепился в едва обожженный на кусок оленины и почувствовал себя совершенно счастливым.

Очень скоро мальчик уже спал под охраной грозного племени, зарывшись в теплые шкуры, крепко сжимая булаву в руках и не видя снов.

Глава 5

Раненый охотник

Больше полугода Одд прожил с племенем пещерных людей на широком уступе горы, которую местные называли «Ых». Очень похоже назывались все горы в округе, но «Ых» произносили громче всего, и сразу становилось понятно, о какой горе идет речь.

Поселение находилось на ровном пологом склоне, с которого открывался потрясающий вид на долину. Красивее и удобнее места, наверное, тут было не найти, хотя на такой высоте постоянно гулял ветер, вечерами пробиравший до костей. Не удивительно, что племя поклонялось горному орлу – для кабанов и медведей оно обосновалось высоковато. На краю селения в маленькую заводь с горы стекал прозрачный ручей, из которого они брали воду. Каждые несколько дней группа охотников спускалась вниз, в густые вечнозеленые леса, и каждый раз под утро следующего дня возвращалась с добычей.

Кроме хижин у входа в пещеру были устроены навесы для защиты людей и всякого добра от непогоды. Одд ожидал обнаружить там хлев или курятник, но ни животных, ни птицу дикари не держали, охотясь в лесу и на лугах долины. Изредка и не очень удачно они рыбачили на близлежащем притоке Ойи, вылавливая щук и сомов. Часть мяса засушивали впрок. Рога оленей и кабаньи клыки приносили в жертву какому-то местному божеству, деревянная статуэтка которого, напоминающая грозную птицу с человеческими ногами, хранилась в глубине горы. Чуть ниже за частоколом был разбит маленький огород с морковью. Ничего, кроме тощих оранжевых корнеплодов и сорняков, там не росло. Судя по всему, морковь считалась тут неземным лакомством. Морковная каша с горным медом и травами показалась Одду сомнительной перспективой, но из еловых шишек получилось бы куда хуже.

Одним из навыков, которым Одд поделился с племенем, было искусство рыбачить с помощью большой плетеной корзины, узкое горло которой было завернуто внутрь. В Яттерланде ее назвали «мордой» и устроена она была так просто, что снасть эту, кажется, научились делать все, считая детей, способных расщепить сушеную камышину. Качество, конечно, было разным, но тут уж, как говорится… Теперь не нужно было целыми днями шарить с копьем по ледяным запрудам, чтобы поймать дюжину мелких рыбешек. Рыбы у племени Хум стало хоть отбавляй. Наверное, Одда сделали бы за этот подарок жрецом, если бы он попросил. Но, к счастью, он даже не знал этого слова. За такую великую заслугу мальчика наградили собственной небольшой укрытой шкурами хижиной из молодых елей, что считалось очень и очень почетным.

Гардероб в хижинах представлял собой пересыпанные пахучими листьями кучи грубых курток, набедренных повязок и башмаков из дурно выделенных шкур, которые горбились и были не мягче сосновой коры. Нужное просто вынималось из этой кучи, если удавалось его найти. Многие из нас действуют по такому же принципу, даже имея в распоряжении зеркальный шкаф с резным слоником наверху, и в этом смысле мы не далеко оторвались от древних предков. Поначалу Одд долго мял предложенную ему одежду, чтобы она начала кое-как сгибаться. Ткать племя тоже ничего не умело и довольствовалось грубым войлоком, который скатывали большими деревянными вальками на берегу реки под горой. Из него делали что-то наподобие толстых носков, которые вдевали в башмаки для тепла, и подкладки для курток.

В общем, если не считать отсутствия скота и птицы и принять в зачет примитивный маленький огород, селение выглядело как самая обычная горная деревня. Еще бы чуть побольше штанов на жителях… Но это уже дело вкуса. Для «давным-давно назад во времени» – самый раз.

В пещере жило не больше дюжины человек и хранилось самое ценное: оружие для охоты, снасти, пучки сушеных целебных травок, запах которых кружил голову. Там же в открытом каменном очаге неугасимо горел огонь, у которого обычно сидел старик Чарг. Сощуренные глаза на его закопченном морщинистом лице оставляли лишь узкие щелки для лукавого взгляда мутно-серых глаз. Если он сидел у костра, а не ковылял между хижин со своим посохом, толком невозможно было сказать, сердится он, насмехается над тобой или вообще спит, мерно покачиваясь в дыму. Как понял Одд, это был старейшина племени, родившийся так давно, что сам не знал, сколько ему лет. «Много», – ответил он на вопрос любопытного Одда, нисколько не прояснив ситуацию: дело в том, что у дикарей «много» начиналось сразу после десяти. Считать дальше просто не было необходимости.

Племя Хум, которое приняло Одда, было не единственным в тогда еще безымянной долине. Почему у нее не было названия? Наверное, потому, что она просто была вокруг, и не имело никакого смысла называть ее как-то: ведь дикари не знали другой долины. Они просто жили здесь, и все дела.

Кое-где на склонах гор и в низине в темную ночь, когда ветер разгонял туман, виднелись еще несколько огоньков. Там стояли другие племена. Одно из них было кочевым и круглый год бродило туда-сюда по чащам, собирая пропитание в лесу. Другое жило на берегу далекого озера, в котором отражалось солнце на восходе. Только один раз мальчик видел их – низкорослых, худых и жилистых. Они носили смешные плоские шляпы и хитро поглядывали вокруг узкими, словно прищуренными глазами.

Не раз в ущельях им встречались и орки – совершенно голые, тощие, как голодный сурок, и еще более отвратительные чем те, с которыми пришлось иметь дело Одду. Они не подходили ближе расстояния для броска камня. Нужно сказать, люди Хум бросали камни как надо – далеко и на удивление точно. Так что подземные твари только глазели на них из-за утесов, кривляясь и что-то визгливо выкрикивая, но не решаясь приблизиться.

Одд как мог вел календарь, начертив его на стене скалы углем, и приучил дикарей считать дни. Он слышал от учителя в школе, что календарь придумали земледельцы, чтобы знать, когда сеять зерно. Дикари ничего не сеяли, кроме моркови. Но мальчик надеялся, что когда-нибудь в будущем они начнут, и тогда он им непременно пригодится. Но сейчас мы хотим услышать не об этом…

* * *

В тот день погода стояла ни к черту. То из-за облаков на минуту выскакивало яркое солнце, заставляя сбрасывать тяжелые верхние шубы, снимать и надевать которые само по себе было подвигом, не говоря уже о том, чтобы в них двигаться. То вдруг налетал ледяной ветер, пробирал до костей, а лицо жалил мелкий колючий снег, и не было от него спасения. То ли осень, то ли уже зима. Лес стоял еще совсем зеленый и мало отличался от летнего, кроме покрасневшей листвы на кустах и отсутствия вездесущей болотной мошкары. С этим легко было смириться, но вот предстоящие холода, которые придется проводить в тесной пещере или на открытом воздухе, борясь с неподатливой одеждой, немало озадачивали Одда.

К вечеру погода более или менее устоялась, и ранний закат затопил долину своим розовым щедрым золотом. Все племя, не считая группы охотников, отправившихся с вечера в низину, расположилось у костра.

Мрачный, молчаливый Кыгр Воловьи Ноздри притащил к огню столько охапок хвороста, что можно было топить ими всю зиму, и сам неуклюже полусидел, полулежал на них, как циклоп – хозяин горы из сказки. Видимо, он очень гордился своим делом – добывать дрова и смотреть за огнем – к которому был как нельзя лучше приспособлен. Не удивительно, что Кыгр был любимчиком старика, который больше чем на полчаса не отходил от огня, тут же начиная мерзнуть и кутаться в ветхую лисью шубку. Большой и фантастически сильный, медлительный, способный затащить на скалу в одиночку целый еловый ствол и в то же время смирный и тихий, он часто неподвижно сидел у костра рядом со стариком, глядя куда-то далеко поверх пламени. Только один раз Одд видел, как он разговаривает с кем-то: низким громовым голосом гигант рассказывал маленьким еще безымянным близнецам из семьи Чем Гусиная Лапа какую-то историю, от которой оба звонко смеялись.

Книги еще не изобрели, так что вечерние рассказы имели в племени оглушительный успех не только у детей, но и у взрослых. Впрочем, взрослым Кыгр никогда ничего не рассказывал.

Обычно этим занимались двое: древний, как земля, перемноженная на небо, Чарг, скрипя словами и шепелявя единственным зубом, или вертлявый разговорчивый Гумс Перья В.

Когда рассказывал старик, все внимательно слушали и уважительно кивали, подгоняя ход истории вежливым покашливанием, когда тот засыпал на полуслове. Он был уважаемым старейшиной, главой рода Орлиный Коготь – одной из пяти больших семей. Искусным лекарем и знатоком леса. И рассказы у него были сплошь поучительные и важные.

Когда же рассказывал Гумс, все смеялись до рези в животе. Тощий и смешной, он был сыном Сааки, приготовительницы пива, знавшей его великий и ужасный секрет. Вся хижина, в которой жила семья Перья В, была увешана пучками травы и мешочками с тайными ингредиентами. Раздувшиеся шарами бурдюки с брагой были устроены поодаль от главной пещеры в густо укрытой лапником нише скалы, где для тепла всегда тлели на полу угли. От этого бурдюки и стены были густо закопченными, а само пиво имело привкус горелых грибов. Неприметный и какой-то скрюченный отец, а также младший брат Гумса, как две капли похожий на отца, вечно таскались с этими черными от сажи пузырями, выполняя грязную работу. У обоих был немного ошалелый вид и глаза слезились от дыма, а сами они были мрачны как туча и неразговорчивы. Короче, полная противоположность старшему сыну, наотрез отказавшемуся продолжать семейное ремесло. Возможно, думал Одд, когда-то Сааки недоглядела, и маленький Гумс хорошенько набрался из оставленного без присмотра бурдюка – да так, что хмель до сих пор не выветрился из его головы.

Глядя на кучу тлеющих под пивными пузырями углей, Одд недоумевал, почему такие находчивые люди не додумались коптить на них мясо, высушивая его про запас так, что оно становилось жестким, как сухой корень. Как-то на рассвете он пробрался в пивную пещерку Сааки, зажав нос, и подвесил там на шнурке несколько кусков оленины и большую потрошеную щуку. Через день он дал попробовать получившееся блюдо вождю Хларгу, который пришел в полный восторг. Копченое мясо стало прорывом в кулинарии племени и принесло Одду небывалый авторитет. Старый Чарг надел ему на шею сушеную утиную лапку в знак почета, а вождь подарил копье с костяным наконечником – раза в три легче того, которым орудовал сам, хотя даже этот облегченный экземпляр Одд поднимал с трудом.

Общим решением бурдюки с пивом были перенесены в другое место – гораздо дальше от деревни. Это было весьма разумно, если учесть, что, когда один из них взрывался, не выдержав давления изнутри (а такое случалось, и не редко), еще два дня в округе было невозможно дышать от вони перебродившей ягоды. Толстая и маленькая, как кубышка, Сааки зло смотрела на Одда, но спорить не стала, затаив на него глубокую обиду. А то, что противный мальчишка из чужого племени, стал другом ее сына, по-видимому, было для нее настоящим ударом. В ее бывшей пивной пещерке, вычистив нагар, устроили коптильню, в которой, по совету Одда, использовали яблоневые угли, придававшие мясу замечательный аромат. Главное теперь было уберечь развешенные на веревках куски, чтобы их сразу же не расхватали, не дав прокоптиться.

Но вернемся к тому самому дню, когда…

Вечером того дня, когда погода менялась, как полет стрижа, историю у костра рассказывал великолепный Гумс Перья В.

Этот прирожденный актер, до первого театра которому предстояло подождать лишь пару тысячелетий, не мог усидеть на месте, наслаждаясь собственным рассказом. Он прыгал, изображая лису, охотящуюся на мышь, строил рожи, ухал, как филин, и даже порывался петь, но уж этого мало кто мог выдержать, и его быстро успокаивали общим свистом. Тогда юноша улыбался во весь рот и продолжал рассказ без песнопений.
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
3 из 6

Другие электронные книги автора Оак Баррель