– Ох, беда! – успел прошептать чумак, сжимая топор в потеющих ладонях.
Словно сговорившись, музыканты начали сходиться вокруг обозов. Среди бледно-зеленых кустов молодых ясеней мелькнул оранжевый бок. А затем свирели вдруг ударили медными трубами, оглушили людей и волов, и на дорогу выпрыгнули мартихоры.
Таких зверей Александра раньше лишь в книгах видела. Тигры с молодыми человеческими лицами и скорпионьими жалами. Кто достал их со страниц старых книг? Всеславский? Дрегович? Адденс?
Ближайший зверь бросился на воз. Андрей ударил топором по лицу зверя, но тот поймал лезвие зубами. Челюсть у мартихоры была длинная, выступающая, почти волчья. Двойной ряд клыков не дал лезвию рассечь рот. Замычали волы, у которых мартихоры повисли на шеях, – ярмо не давало им уйти от хищников.
Зверь поднял скорпионий хвост, глядя прямо на Александру, она схватила с воза солому и бросила твари в глаза.
– Схоронись в лесу! – крикнул Андрей.
Александра спрыгнула на землю, обернулась и увидела, как мартихора сбила чумака с ног, вырвала горло. Дальше она не смотрела. Пригибаясь к земле, побежала.
Александра пришла в себя, когда вокруг стемнело. Похолодало, сырость заползала в ворот, холодила шею. Она стояла в лесном овраге, болела нога, которую подвернула, когда бежала. Лента с волос пропала, и те растрепались, противно щекотали лоб и щеки. Александра подняла лицо к небу. Месяц высоко стоял над лесом. Где она сейчас? Откуда пришла? В какую сторону бежала?
Она выбралась из оврага и остановилась.
Справа хрустнула ветка. Сквозь частый подлесок, наперерез тропе двигалось что-то крупное. Бояться сил не осталось. Александра просто ждала.
– Эй! Человек? – крикнули из-за деревьев.
Четверо мужчин, укутанных в темно-зеленые плащи, несли над головами факелы. Их лица закрывали платки, лишь блестели молодые глаза, но лбы были открыты. У двоих на месте старой мажьей печати светлели уродливые шрамы. Лешаки?
– Ты с обозами шла? – спросил ее стоящий впереди.
Александра кивнула. Один из мужчин протянул ей потерянную ленту. Она взяла ее дрожащей рукой.
– Что с чумаками? – спросила она, стараясь не выдать страха.
Мужчины переглянулись.
– Идем. То не наши больше заботы.
– Кто-то выжил?
Человек с факелом покачал головой.
Ее долго вели через лес. Трещали под ногами сухие ветки, липла на ноги грязь. Они спускались в низины, где пахло сыростью и сухими листьями, петляли едва различимыми тропами и, наконец, спустились в овраг. Под вылезшими из земли корнями темнела дверь. Землянка.
Внутри было просторно и светло от масляных ламп. Посреди комнаты стоял стол, окруженный скамьями. Видно, недавно поужинали, девушки убирали посуду со столов. Сопровождающие сняли платки с лиц, и она наконец рассмотрела загадочных лесных лешаков.
Под масками оказались дети.
Им всем было не больше пятнадцати. Мальчики. Тела уже вытянулись, обретали мужские очертания, но лица оставались по-детски округлыми, а черты – мягкими. Только у двоих пробились первые усы. Они гордились ими, не сбривали, не подозревая, что подчеркивают ими собственную юность.
Сначала Александра подумала, что это жестокая уловка. Дети – отчаянные, бесшабашные. Даже если их поймают, то пожалеют, и внимания меньше привлекают. Вот и набрали их в дозор. Она оглядывалась, искала взрослых. Не находила. Три девушки четырнадцати лет убирали посуду со столов, мыли ее у двери в деревянном корыте. Рядом суетились малыши. Девочки играли куклами, сшитыми из старой рубахи. Мальчики вырезали дудочки из камышовых стеблей.
В землянку вошли еще люди. Юноши в кожаных доспехах, широких в плечах. Старшему – лет шестнадцать.
Александра молчала. Она не хотела обидеть мальчиков, не хотела напугать девочек, не хотела расстроить малышей. Она ждала и ждала, всматривалась в лицах, убеждала себя, что ошиблась. Но ошибки тут не было. Легендарные лешаки, отважные беглецы, сумевшие спрятаться от прозорливых магов, единственные свободные люди на континенте, последняя надежда Края на восстание – оказались просто детьми.
Шестнадцатилетний сел на скамью во главе стола, поманил Александру.
– Назовись! – приказал он.
Голос у мальчика уже сломался, был взрослым, но лицо оставалось юным.
– Александра. Монахиня из монастыря Милости и Пасии Грины.
– Чем докажешь?
Александра закатила рукава. Левый, затем правый, показывая края священной татуировки.
– Микас, глянь. Настоящие?
Мальчик слева от нее, тот, что нес факел, намеренно грубо взял за запястье, но руки у него дрожали от смущения. Он долго рассматривал татуировки, то ли повышая значимость своего мнения, то ли наслаждаясь прикосновением к красивой девушке. Наконец отпустил руку, повернулся к командиру и утвердительно кивнул:
– Настоящие.
– Почему ты одета, как деревенская? Что делала в обозе?
– Тайное поручение. Иду с посланием на юг. Мне нельзя привлекать внимание магов.
Она и сама понимала, насколько неправдоподобно ее объяснение, сколько вопросов вызывает, но лучше ничего не придумала. Ей повезло, расспрашивать не стали.
– Ладно. Отдохни. Завтра ребята выведут на дорогу. Позовите кто-нибудь Сарму!
Сарма – невысокий юноша с пшенично-желтыми волосами, голубыми глазами и россыпью веснушек от лба до подбородка. Под зеленым плащом он носил лазурно-синюю рубаху, отчего походил на зимородка.
– Я тебя знаю? – спросил он весело, заглядывая Александре в глаза.
– Не думаю.
Он покачался на пятках, взъерошил волосы.
– Пойдем, тетушка. Покажу, где можно переночевать.
Кай
Путешествие на север выдалось тяжелым.
Сначала, поблизости от прибрежных городов, дороги выкладывали камнем, но изводила совсем не весенняя жара и тяжелая ноша – новобранцы попеременно несли провизию и пять деревянных ящиков. Тяжеленные, глухо заколоченные, они вызывали особую ненависть. Невозможно было угадать, что внутри, и среди новобранцев поползли слухи, что там лежат камни. Вроде так их проверяют на крепость тела и духа.
Затем они преодолели предгорье и началась степь. Солнце жгло беспощадно, и от него невозможно было укрыться: ни деревца, ни кустика, одна ровная бескрайняя степь до горизонта.
Впервые Кай увидел степные маяки. Каменные узкие башни высотой в пять саженей. Сквозь пыльные стекла фонарного помещения пробивался свет, но войти внутрь никто не мог, потому что железные двери не имели замков и дверных ручек.
Рядом с маяком и расположились на ночлег. Пока разводили костер и готовили в котелках похлебку, невольные новобранцы повалились в тени, разувались, охали над стертыми ногами. Кай рассматривал маяк.