Делия

– Будь ты парнем, по-прежнему не подошла бы? – отозвалась я.

– Не-а, – помотала головой она.

– А по-моему, Оля изменилась, – влез Коля. – В школе вечно была какая-то строгая, вся такая… сама по себе… а сейчас…

– И сейчас такая же.

– Нет, сейчас более открытая. А еще очень красивая, вот! – выпалил он.

– С этим никто не спорит. – Лина пристально посмотрела на меня. – А обнять тебя можно? Знаю, ты это не очень любишь.

– Да ну, тот бзик в прошлом.

– Тогда ты и правда сильно изменилась. – Она протянула ко мне руки, и мы наконец обнялись.

«Духи с запахом сирени. Волосы цвета баклажана. Огромные серьги-кольца в ушах. Короткая юбка, несмотря на зиму. Короткий пуховик. И сапожки на каблуках, – неустанно сканировал мой мозг. – Похоже, по-прежнему бросает все силы на то, чтобы производить впечатление. Но сейчас это уже не подростковая блажь. Это какое-то… отчаяние, что ли».

Выпустив из объятий меня, Лина тут же распахнула их для Коли, и я отвернулась. Не хотелось мне на это смотреть. Откровенно говоря, я стала избегать взглядов в сторону Коли, как только мы подошли к кафе – все-таки боялась увидеть то же, что и шесть лет назад: восторг в глазах и приоткрытый от восхищения рот.

– Давайте зайдем, а то холодно, – предложила Лина.

Разумеется, в кафе было полно народу – праздничные дни все-таки. Мы с трудом нашли единственный свободный столик в углу и поспешили занять его. К моему глубочайшему удовлетворению, Коля придвинул стул поближе к моему, так что мы оказались вдвоем напротив Лины. Он взял под столом мою руку, но я была так напряжена, что не ответила на пожатие.

– Здесь, я вижу, надо самому подходить к стойке, чтобы сделать заказ, – оглядевшись, заметила Лина.

– Вы придумайте, что хотите заказать, а я встану в очередь, – вызвался Коля с готовностью.

Может, чувствовал мое настроение и инстинктивно хотел сбежать? Я и сама толком не знала, почему мне так неуютно.

Мы определились с заказами довольно быстро, и Коля удалился к стойке, оставив нас с Линой вдвоем.

– Посмотри на меня. – Это первое, что она сказала.

Переборов себя, я подняла взор. Ее ярко накрашенные губы изогнулись в усмешке.

– Вот умница, Делия. Расслабься.

– Мне зовут Оля, – нервно отреагировала я.

– А меня Анфиса. Очень приятно. Вернемся на шесть лет назад? Итак, я сяду с тобой, хорошо? Уже села. И не дуйся на меня – мне не нужен твой Гусев. Я рада, что вы наконец-то вместе. Еще можешь сразу называть меня Линой. Мне восемнадцать, имя я не сменила, замуж не вышла. Теперь мне кажется, что в брак надо вступать не раньше тридцати лет, «Ангелина» звучит паршивее некуда, а фантазировать ради создания крутого имиджа глупо. Тем не менее я та самая Лина, которая когда-то читала твой первый роман, отмечала день рождения у тебя на даче и рассказывала тебе о своей любви к…

– Это был не первый мой роман, – перебила я зачем-то. – Первый был о тебе. Правда, он никогда не продвигался дальше второй страницы, да и тот несчастный лист я все время рвала.

– Ох, Делия, как же я скучала.

Не знаю даже, что за переворот произошел в моем сознании, только после этих ее слов нам снова было по тринадцать, мы сидели на уютной кухне Лининой бабушки и обсуждали личные переживания за чашкой чая. Только теперь у меня уже было то, о чем я мечтала тогда: идеальная подруга и любимый бойфренд. А она уже попыталась построить отношения с Пашкой Журавлевым.

– Услышав, что он едет поступать в питерский университет и я, возможно, никогда его не увижу, я осознала, как это глупо – просто дать уйти из своей жизни единственному человеку, в которого была влюблена, – рассказывала Лина.

Коля, к тому времени вернувшийся за столик, никак не отреагировал на открытое признание бывшей девушки в том, что она никогда его не любила. Может, он и не связал ее слова с их прошлыми отношениями.

Не то чтобы у Лины совсем ничего к нему не было – когда Коля ушел из школы, она затосковала и даже вообразила, что снова хочет быть с ним. Правда, довольно быстро поняла, что не хватает ей скорее поднимающих самооценку чувств, которые испытывал к ней Коля, чем его самого. Обо всем этом я узнала от нее позже – пока же лишь помнила ее односложный искренний ответ на вопрос о том, скучает ли она по нему, в начале девятого класса.

– Я убедила родителей, что образование в Питере будет гораздо лучше нашего, и папа согласился оплатить мне обучение, – продолжала Лина. – Ни ему, ни маме в голову не приходило, что я так стремлюсь в Питер не ради хорошего образования. Был, конечно, риск, что кто-то из нас – Пашка или я – не поступит, но тут уж оставалось уповать на судьбу. Оба поступили. Даже не могу объяснить, как вышло так, что мы стали парой. Тогда мне это казалось естественным – иначе ради чего я приехала? – но ведь Пашка никогда не делал мне авансов. Вряд ли все решил мой новый имидж – скорее, он увидел во мне отдушину в чужом городе. Я не вела себя вызывающе, не клеилась к нему – мы просто общались, и уже осенью приятельские отношения переросли в нечто большее. Я жила в общежитии, с зимы иногда по несколько дней проводила в его съемной квартире. А потом мы начали ссориться из-за ерунды, все меньше радовались встречам – в общем, подостыли друг к другу. Летом стало ясно, что отношениям конец. Я прикинула: больше меня в Питере ничего не держит. Забрала документы из универа, вернулась домой и довольно легко перевелась сюда, к нам.

– Не жалко было все бросать? – спросила я изумленно.

– Родители в шоке были? – одновременно со мной произнес Коля.

Лина ответила сразу обоим:

– Родители удивились, но и обрадовались. Особенно мама – с папой-то я и так редко вижусь, а ей без меня очень грустно. И бабушке, кстати, тоже, она же теперь с нами живет. Уезжать было не жалко. Учиться в Питере сложно – у нас гораздо легче, группа была так себе, ни с кем кроме Пашки я толком не общалась. Без него там стало бы совсем неуютно. Так что я знала, что поступаю правильно. Можно было при желании и перебороть себя, остаться там, но смысла я не видела.

– Он тебя не останавливал? – осведомился Коля.

– Нет, зачем, – пожала плечами Лина. – Все перегорело. И с моей стороны тоже. Но я рада, что мы попыталась. Сейчас у меня уже не осталось нереализованных желаний. Можно сказать, я счастлива здесь и сейчас.

– И не чувствуешь никакого привкуса горечи? – Спросив об этом, я, видимо, слегка стушевавшись, опустила взгляд и уткнулась им в Линин десерт.

– Откуда у клубничного чизкейка привкус горечи? – вмешался Коля.

Я прыснула и вдруг впервые с тревогой подумала: что, если и мы вот-вот начнем ссориться из-за ерунды и меньше радоваться встречам? Мы все-таки настолько разные…

В тот вечер затрагивалось много тем. Свадьба Маши и рождение Даши – впервые услышав об этом от меня, Лина потребовала подробностей. Судьба Лизы и Сони – с ними Лина редко, но общалась. Летний отдых – его у нее так и не было, а следующим летом она планировала скопить денег и рвануть в Испанию, ведь это ее детская мечта (тут-то я и поняла, что после восьмого класса они с мамой там не были). Встреча Нового года, конечно.

– Где-то до часа ночи я была с мамой и бабушкой, а потом пошла с двумя однокурсницами на елку, – сообщила Лина.

– О, уже подружилась с новыми однокурсницами, – заметила я.

– Подружилась? Не-ет. Они мне нужны… для учебы. – Увидев мое выражение лица, она расхохоталась. – Шутка! После года в питерском университете я сама им там всем помогаю. Так что если кто кого и использует, так это ни меня. Я так с людьми больше не поступаю. Мне было слишком стыдно после того случая с тобой… Ха, Делия, а я знала, что ты опять поверишь! Как тогда с Брасовой…

– Ой, молчи, – замахала руками я.

– Прости! Я была на тебя смертельно обижена! Не могла упустить такой шанс тебе отплатить.

– Да я понимаю…

Бедный Коля взирал на нас с недоумением: он не знал, почему Лина называет меня Делией, как и когда она меня использовала, на что была зла и при чем здесь Брасова. Здесь он был лишним. Все это было только между нами. У нас с Линой, как и у всех давних подруг, была куча сокровенных общих воспоминаний.

При мысли об этом меня вдруг охватило странное чувство.

«Дружба – это почти как любовь»… всегда ли? С Аней у нас именно дружба – крепкая, приятная, чуждая обожествления. В Настю я была скорее влюблена – разумеется, не в эротическом, а в психологическом смысле. С Машей началось с чего-то вроде «брака по расчету»… А с Линой – да, это любовь. Та, что оставляет отпечаток на всю жизнь. Я ведь помнила о ней все эти годы – и неважно, что мы совсем не общались…

Я смотрела, как Лина улыбается, отвечая на какой-то вопрос Коли, теребит сережку в ухе – немного кокетничает, конечно, чисто инстинктивно. Наконец проследив за его взглядом, я обнаружила, что в нем нет ни обожания, ни восхищения – всего лишь умеренный вежливый интерес.

Лина… Как же давно ко мне в последний раз приходило осознание, что я люблю кого-то. Те немногие, кого я любила, удостоились этого либо как-то постепенно, либо очень давно. Даже встретив Колю на свадьбе у Эдика, я не подумала: «О боже, да ведь я люблю его!» – в глубине души я отлично знала, что в этом плане с шестого класса ничего не менялось, ну однолюб я. С Аней тоже не было какой-то ярко выраженной вспышки. Что-то похожее на осознание я ощутила, как ни странно, на свадьбе Маши, глядя на нее, потерянную и слегка измученную, тайком поглаживающую живот. Это был приступ необъяснимой, острой нежности, которую я приняла за жалость. Да, я относилась к Маше гораздо менее равнодушно, чем привыкла считать во время нашего школьного «брака по расчету».

Но сейчас… сейчас это все-таки было другое. Более ясное и оформившееся, прочное и в то же время легкое чувство.