Суженая для Тёмного. Попаданка из пророчества

– Не знаешь? Давай проверим.

Он достал из кармана цепочку с крупным кулоном и протянул мне:

– Надевай.

Я в нерешительности оглянулась по сторонам. Посетители таверны наблюдали за нами: кто-то со страхом, кто-то со сдержанным интересом, а кто-то с откровенным восхищением. Исключение составляла тройка бандитов – прочесть затаённую злость в их глазах было не трудно. Только раненый сосредоточенно баюкал окровавленную кисть, как младенца, и в нашу сторону не смотрел.

Маг проследил за моим взглядом:

– Не хочешь при них? – И, не дожидаясь ответа, скомандовал, – Все вон.

Просить дважды не потребовалось – народ молча повалил к выходу, прижимаясь к стене и толкаясь локтями, чтобы не дай бог не приблизиться к моему спасителю.

Едва зал опустел, я надела цепочку на шею, но, к сожалению, ничего интересного не произошло. Хоть бы какая завалящая молния, что ли, сверкнула.

– Дара нет, – озвучил маг очевидное, но тёмные глаза как-то странно блеснули, – Верни амулет. Мне пора.

– Вы посланник наследника, который ищет девушку с подходящим даром?

Я просто не могла не задать этот вопрос.

– Нет, – усмехнулся мужчина, забирая украшение, – Посланника ты ни с кем не перепутаешь. Он не ходит в одиночку и выглядит соответственно своей нелёгкой миссии.

И маг усмехнулся ещё раз, будто эта мысль была страшно весёлой и на редкость глупой одновременно.

– Может, поужинаете? – предложила, заранее зная, каким будет ответ.

– Здесь? – Скептический взгляд говорил сам за себя, – Пожалуй, воздержусь.

Мне хотелось расспросить его о чём-нибудь ещё, но подходящей темы не находилось. Пришлось сворачивать беседу:

– Ещё раз спасибо за помощь. Жаль, что эти ничтожества и дальше будут представлять опасность для девушек – ведь обычно такие не останавливаются.

– Уже не смогут, – непонятно ответил мужчина и вышел не прощаясь.

Таверна как-то сразу опустела, а в душе появилось престранное чувство… Чувство щемящей потери… Но в то же время где-то в глубине души осела уверенность, что наша встреча не станет последней.

Стоило магу уйти, как в зал вернулся Вилмар – видно, подслушивал под дверью.

– Айрис, иди к Далиле, – распорядился он; в глазах ни капли похоти, лишь одна глубокая неприязнь – для меня идеальный вариант! – Там все дела сделаешь и давай сюда. Уборки на всю ночь хватит.

Помнится, Джил уже пообещала работу до утра, сговорились они, что ли?

Матушка хлопотала на кухне. Нанна и вторая женщина, имени которой я пока не знала, уже ушли. Джил нехотя ковырялась в корзине с орехами – перекладывала очищенные от листьев плоды в расписные туески. Гонс помогал ей, лениво почёсываясь и зевая так широко, что только чудом не свернул челюсть.

– Айрис, сегодня на тебе, кроме уборки второго зала, обе корзины грибов, – мягко сказала Далила, поднимая на меня глаза и поправляя выбившиеся из причёски рыжие локоны, – Почистишь, вымоешь и половину рассыпь на просушку, вторую замочи вот в этом тазу. Утром Нанна и Хлоня закрутят банки.

– Хорошо, – ровно ответила я.

Спорить пока не буду. Матушка вовсе не выглядит исчадьем ада, как говорили детишки, так, может, всё обойдётся уборкой и грибами?

– Ну а теперь садитесь и рассказывайте, что было в лесу.

Пока я непонимающе хлопала глазами, Джил и Гонс проворно уселись за разделочный стол, один в один – школьники за партой.

– Айрис, пошевеливайся, – по рукам и ногам тут же прошла волна слабых ударов.

Вздрогнув, последовала примеру сводных родственничков и уселась рядом с ними, но ошиблась с выбором места.

– Ты ж с той стороны сидишь, забыла, что ли? – прошипела Джил, а моё тело вздрогнуло от второй серии точечных ударов.

Я во все глаза смотрела на Далилу – на её лице застыла благодушная улыбка. Сама доброта. Получается, эта доброта лупит меня с помощью магии? Потому что ощущения совсем не такие, как после магических ударов Джил.

– Рассказывайте, – повторила матушка, – Гонс, начнём с тебя.

– Да ничего такого не было, – забубнил парень, – насобирали грибов да орехов. Да домой пошли. Всё.

– Джил?

– Хорошо всё было, матушка! Окромя того, что эта, – она ткнула пальцем в меня, – тебя оскорбила.

Улыбка на симпатичном лице рыжей стала шире.

– Как это было?

– Она обозвала меня старой базарной бабкой, а когда я сказала, что пожалуюсь тебе, она сказала, что ждёт с нетерпением! Она тебя не боится!

Матушка глубоко вздохнула, поправила волосы и нравоучительно сообщила:

– Жаловаться плохо, доченька. Придётся тебя наказать. И тебя, сынок. Лгать нехорошо. Ты сказал, что в лесу ничего не случилось. Сегодня перед сном будете по очереди читать вслух. По целому часу.

Серьёзно? Это у них такое наказание? Я едва не расхохоталась, но брат и сестра заныли «пожа-алуйста, не-е-ет», будто их приговорили к порке мокрыми розгами.

Далила удовлетворённо кивнула и повернулась ко мне:

– Айрис, от тебя одни неприятности.

На её лице продолжала цвести милая улыбка, но моё тело вздрогнуло от жгучих ударов, на этот раз куда более ощутимых, чем прежде. Внутри моментально начал расти огонь ненависти. Ну подожди, я тебе отомщу! Садистка. Бить того, кто не может ответить – последнее дело!

– Пока нет постояльцев, будешь ночевать в зале. Ничего не умеешь, пол нормально вымыть не можешь, вот и спи там на полу. Или на столе. Может, научишься, наконец, тряпкой работать. И следи за языком. Помни – ещё одно неосторожное слово, и свою комнату больше не увидишь.

– Так тебе и надо, – прошептала Джил с того конца стола, – по ночам там бегают во-о-от такенные крысы!

***

Неделя выдалась «весёлой». Разумеется, в кавычках. Спать в одном помещении с крысами – то ещё удовольствие, – так что пришлось в кратчайшие сроки отмыть столовую номер два до зеркального блеска. Мохнатые чёрные зверьки с длинными лысыми хвостами убрались сами, едва на полу перестали валяться обглоданные кости, плесневелые корки и прочие соблазны, горячо любимые грызунами. Перед сном я соединяла в самом дальнем и тёмном углу скамейки, покрывала их мягким лапником, и на этом подобии лежанки спала как убитая…

Страшно хотелось сменить старый контингент посетителей, привыкших к грязи, но чистоты для этого чуда было явно недостаточно. Теперь мужики присаживались за выскобленные столы с некоторой опаской, но и только. Смущались они лишь на трезвую голову, которая оставалась трезвой недолго.