Оценить:
 Рейтинг: 0

Невеста по найму

Год написания книги
2014
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 10 >>
На страницу:
3 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Устала? – заботливо спросил «жених».

– Немного, – призналась Евдокия.

Ввиду возникшего цейтнота десять дорожных часов Васильевич употребил на уточнение-заучивание множества нюансов. Решал вопросы: где они с «невестой» познакомились, когда и при каких обстоятельствах, как зовут «тестя», «тещу» и любимых тетушек, какой ВУЗ заканчивала «суженая», как прозвище ее любимого кота, что Дуся ест, что пьет, в чем спит… Храпит или сопит тихонько? Боится сквозняков или жары? Умеет ли готовить…

Короче, Евдокия язык стесала, рассказывая о себе. Шаповала попросил ее болтать обо всем подряд, плыть по волне. Иногда задавал наводящие либо уточняющие вопросы, по ему только ведомым причинам порой просил конкретики в самых незначительных местах повествования. Помимо прочего Николай Васильевич предложил Евдокии выбрать из прошлого подходящий случай реального знакомства с молодым человеком, мысленно подставить на место юноши «жениха» Шаповалова и отталкиваться от этого.

– Враки, Дуся, надо привлекать по минимуму. Не то запутаешься. Ты мне рассказываешь, я запоминаю, и можешь быть уверена – не ошибусь.

Евдокия поведала Васильевичу потрясающую историю краткого курортного романа. Пролонгировала его под конкретный случай и попыталась проэкзаменовать внимательного слушателя. «Жених» произвел рассказ практически дословно, – припомнил и погоду, и цвет платья, и ободранную пальму под балконом. Евдокия поняла, что каждое ее слово удобно разместилось в организованной шпионской голове, и легонько устыдилась: «Кого я проверяю?! Васильевич, поди, каждый придорожный столб «сфотографировал», царапины на нем запомнил!»

…Машина миновала город по объездной автостраде и повернула на отлично асфальтированную дорогу к бывшим обкомовским дачам, где располагалось домовладение отставного руководителя областного ФСБ Ильи Владимировича Муромцева. Дорогу окружал ухоженный сосновый бор, где даже свежевыкрашенные урны встречались местами.

Евдокия зябко, нервно повела плечами:

– Красиво тут… Сосны, вид на реку… Местная Рублевка, да?

– Пожалуй, – кивнул Николай Васильевич и, съехав на обочину, остановил машину. Выключил двигатель и, положа правую руку на спинку кресла, повернулся к Евдокии всем корпусом. – Ты как?

Дуся облизала губы, сглотнула и пискляво наврала:

– В порядке.

– Вижу, в каком ты порядке, – буркнул отставной шпион.

Наверное, в каких-то специальных подготовительных центрах девушек шпионок учат составлять невозмутимые мины из идущих вразброд, подрагивающих губ и щек, из ерзающих бровей и пылающих ушей. Наверное, эти девушки умеют не сверкать очами, как испуганные кошки из кустов. Умеют подавлять тремор пальцев. Правильно модулировать голос, а не пищать, словно придавленные мышата.

Но Дусю этому не обучали, Землероева пять лет училась дебет с кредитом сводить. И посему сейчас одновременно напоминала и несчастную кошку, и пугливого мыша: сама себя поймала и закрутила в нервный узел.

– Коньячку налить? – спросил Дусю памятливый «нареченный» Николай Васильевич.

В дороге, плавая по вольным просторам памяти, Евдокия рассказала «жениху», как любила в детстве представляться перед родственниками. Как вставала на табурет перед накрытым для родственников столом и запоем декламировала о Снегурочке и елочке, сером волке и трусливом зайке сереньком. Как позже впечатляла маму поэмами из школьного курса и выслушивала похвалы от лучшей подруги Синицыной. (Мама и Синицына находили Дусю чрезвычайно талантливой особой.) И если б не одна проблема – пресловутый страх толпы и сцены, – на том же сошлись бы и экзаменаторы из театрального института.

Но – не сложилось. Дома Дуся могла вообразить себя хоть Джульеттой, хоть Ромео в шляпе, попадая в класс или на шумный детский утренник – столбенела. Мямлила. Потными пальчиками подол мусолила. Талант так и остался б втуне, не пойди Евдокия Землероева в сыщицы, не выпей однажды коньячку «на деле».

Глоток коньяка сотворил с непьющей Дусей форменный переворот! Куда-то делись стеснительность и зажатость, куда-то запропал испуг показаться глупой и неуместной. Приняв на грудь грамм тридцать, Евдокия выступила на все сто пятьдесят и даже подралась!

О чем и рассказала памятливому «жениху».

Николай Васильевич, пробормотав «в Греции все есть», достал из бардачка плоскую фляжку. Открутил от нее вместительную крышечку, набулькал туда с горкой:

– Выпей, Дусенька. Оформись. И туфельки свои на каблучках надень.

Дуся выпила, зажмурилась. Некоторое время прислушивалась к ощущениям – на пустой желудок забирало быстро. И в результате, томно поведя очами, проворковала:

– Николай Васильевич, а если я тебя «папочкой» называть буду, это как – не перебор?

Васильевич пригляделся к пьяненькой помощнице, понял, что Евдокия подбирает правильную ноту для начала выступления, кивнул:

– Уви, мон шер. Называй как хочешь. Хоть «папулей», хоть «драгоценным козликом»…

Минут через десять гламурная композиция из подвыпившей Дуси, бантов и каблуков произвела фурор. Верная себе отличница Землероева выступала на пять с плюсом.

Николай Васильевич привез Евдокию в гости к воспитанным людям. На лицах Максима Ильича и его младшего таможенного брата, вышедших встречать Шаповалова к воротам, не дрогнул ни единый мускул, когда из «Нивы» выбралась неимоверная девица с блестящей киской на майчонке. Евдокия тряхнула головой – в ушах подпрыгнули сережки в виде крошечных котят, и церемонно пискнула:

– Инесса.

И протянула мужикам наманикюренную лапку.

Лапку ей пожали вяленько, по очереди. Мускулы и тут не дрогнули, но глаза сверкали все же пораженно. Общее впечатление от Дуси в кошечках и бантах чуть позже выразила дочь Евгения Ильича – Милена. По правде сказать, и это мнение Евдокия считала по артикуляции губ воспитанной девушки. Милена стояла вдалеке, на дорожке, ведущей к двухэтажному каменному дому, слегка покачивая головой и округляя синие глаза, девчонка четко прошевелила пухлыми губами: «Оф-ф-фигеть!..»

Евдокия мысленно с ней согласилась и посчитала парад принятым. Оглянулась к «Ниве», где два Ильича сердечно тискали в объятиях друга покойного отца, и капризно прогнусавила:

– Ну, папочка… А чемодан?

Николай Васильевич молодцеватым рывком выдрал из багажника огромное розовое чудовище на колесиках. Младший Ильич перехватил багаж у дяденьки-пенсионера и, старательно не глядя на застывшую в эксклюзивной московской позе Землероеву, поволок чудовище к апартаментам.

Дуся убила комара на голой коленке, одернула короткую, почти прозрачную цветастую юбку и зацокала каблуками по плиточной дорожке. Из умных книжек и небольшого, но славного сыщицкого опыта Евдокия знала: первое впечатление – неубиваемо, незабываемо. Его не вытравить ни оговорками, ни ляпами, Дуся выверенно и целенаправленно создавала реноме реально чокнутой девицы с комплексом Электры в полный рост. В чемодане хранились два комплекта одежды достойных похоронных расцветок, но ради первого убийственного впечатления «невеста» разоделась в разноцветные шелка и банты.

Евгений Ильич дотащил поклажу до комнаты на втором этаже, внес чемодан в просторную светлую спальню и, поглядев на мрачного Васильевича, произнес:

– Располагайся, дядя Мухобой. Мы ждем внизу. Помянем папу.

Николай Васильевич закрыл за Евгением дверь, прошелся по комнате до огромного квадратного окна… И замер. Надолго.

Евдокия смотрела в спину задумавшегося Шаповалова. Переминалась с ноги на ногу и не знала, как себя вести. Она здесь представлялась и работала, а для Васильевича здесь каждая сосна, любовно высаженный кустик, ступеньки на крыльце – воспоминания о друге.

На той скамейке, что видно из окна, они сидели. По этим дорожкам они гуляли. Выпивали на веранде. Шашлычки зажаривали на мангале. Траву под соснами косили…

Тоска лежала на понурых плечах ветерана. У Евдокии сердце защемило.

– Николай Васильевич… – тихонько позвала сыщица. – Мне чемодан разбирать, переодеваться?

– Сбиваешься, Дусенция, – неожиданно и хрипло отозвался Шаповалов. – Я папочка, а не Николай Васильевич.

– Простите… Прости.

– Вот это правильно, – сказал Васильевич и развернулся. Лицо матерого разведчика отражало такую мрачную решимость, что Дуся мысленно пожелала убийце его друга сдаться добровольно и обязательно властям. Евдокия уже знала, что у чужого жениха рука не дрогнет, нажимая на спусковой курок, теперь была уверена, что этот дяденька способен разорвать врага и голыми руками.

Лицо Шаповалова напугало Евдокию, и он это понял. Улыбнулся вымученно, потер подбородок пятерней.

– Как думаешь, мон шер, мне побриться?

– И так нормально. Не на празднике.

Евдокия старательно обходилась без обращения. (Коньячные пары помаленьку выходили.) Пугливо поглядывала на двуспальную кровать.

– Не переживай, приставать не буду, – нашел в себе силы для шутки понятливый шпион. – Но спать придется вместе, Дуська. Мы как-никак жених с невестой и люди современные. – Дуся молча кивнула, потянулась к застежке чемодана. – Ты тут давай переодевайся, сполоснись с дороги, а я вниз пойду. Пока девчонки стол накрывают, потолкую с ребятами. Есть о чем.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 10 >>
На страницу:
3 из 10