Стоять, бояться!

Да запросто!

Но вот если задуматься над тем, что, кроме оголенных прелестей, мужчины ничего не замечают… Если спрятать всю красоту под брюки – погода более чем позволяет. Приметные волосы убрать под капюшон…

Не признаваться ж в самом деле Котику, что две недели бестолково караулила его у офиса?!

Стыдоба! Жесть.

«Ага. А воровство типа не жесть? Не стыдно?»

Так брат сказал – вернет пропажу.

«А если попадусь?»

Ты?! Каждодневная, всепогодная бегунья не удерешь от начальника, протирающего задницу за письменным столом?!

– Дусь… С меня шопинг в лучших магазинах Барселоны.

Вот так Евдокия Землероева и оказалась в неуютном, без единого деревца каменном дворе, у единственного подъезда дома, к которому в конце девяностых пристроили высокое узкое здание центрального офиса крупной фирмы, специализирующейся на импорте-экспорте лекарственных препаратов и медицинского оборудования. Стояла, стараясь не переминаться с ноги на ногу, и дела вид, будто ждет кого-то из жильцов.

Дабы заранее не перенервничать, думала не о предстоящей краже и пляжах Испании с теплым песком, а вела привычный внутренний диалог с подругой Синицыной. Знакомство длинною чуть ли не в два десятка лет – один горшок в яслях делили, а позже школьную парту – позволяло конструировать виртуальный разговор почти в детальной точности: «Таких дур, как ты, Землероева, на Москве не больше трех осталось. Вас надо клонировать, поскольку сами вы можете не размножиться, и оставить в назидание потомкам, как вымирающий вид – в зоопарках. Ты же мне миллион раз обещала отрепетировать перед зеркалом слово «НЕТ»! Тебя, дурищу, оправдывает только кармическая привязанность к фамилии Землероева – вечно для всех «землю роешь» и воду носишь». При подобных заявлениях Евдокия обычно шумно вздыхала и опускала глазки. «Вот как думаешь, Дуська, долго твой Котик идиотку по Москве искал, а? Долго думал, какая овца согласится для него каштаны из огня таскать? Ты же до уголовщины докатилась, подруга!..»

Синицына Котика на дух не выносила. Зубами скрипела, видя, как от одного телефонного звонка брата глупеет, по ее словам, лицо обычно сообразительной подружки.

Мысленно Дуся парировала довольно ловко, припоминала родственные связи и сестринский долг. Но даже мысленно не сомневалась: узнав об уголовщине подруга ее не только высмеет, но еще и стукнет.

«Наверное, не буду ничего Линке рассказывать. Не поймет она».

Признаться честно, на этот раз Землероева и сама не очень понимала – как она в такое вляпалась?!

Но отступать поздно: под «хвостом» джипа спрятался кусок толстой проволоки, примотанный к решетке водослива.

По меркам любой столицы-мегаполиса Костик Грушин сказочный везун. Буквально сразу после окончания института ему подвалило счастье найти непыльную работу в шаговой доступности от дома. Понятно, что за свой рабочий стул неопытный бухгалтер держался чистым офисным клещом – ни сдвинуть, ни поправить.

Евдокия юркнула в знакомый двор, немного удивилась раскрытой настежь двери подъезда, которую для верности подперло большое гнутое ведро.

Потом припомнила: в монументальном доме дореволюционной постройки недавно расселили последнюю коммуналку на пятом этаже, и Костик хвастался – жильцы постановили на собрании отремонтировать подъезд и привести в порядок парадную дверь, заколоченную с двадцатых годов прошлого века. Чуть позже собирались посадить возле нее консьержа (с табельным оружием).

Надо отметить, когда в старинном доме с единственным подъездом жил народ попроще, то никого особенно не волновала заколоченная дверь. Жильцы безропотно огибали дом, шагали по двору и через узкую кишку бывшей черной лестницы попадали на парадные ступени: воображение советского человека не будоражил факт, что дверь эта – не для жильцов, а для простого люда. В незапамятные времена она служила исключительно кухаркам, поломойкам, молочникам и угольщикам. Но в приснопамятном СССР любой труженик почетен, только попробуй проявить замашки барина и заикнись об огромной парадной двери на мраморную лестницу… лишишься партбилета и гордого звания служителя трудовому народу.

Короче. Нынешние жильцы имели другие партбилеты и приоритеты и о парадной двери не только заикнулись, но и потребовали от жилконторы позволить им ходить нормально с улицы, а не через черный ход.

К слову сказать, Евдокия ничуть не сомневалась: зря богатеи пальцы гнут. Фасадом старый дом выходит хоть и в узкий, но все-таки сквер, и посему придется толстым дядям ходить прежним черным ходом. Как миленьким. Машины-то, кроме двора, припарковать им негде.

Но у богатых свои причуды. И только время покажет, насколько полезен вооруженный консьерж у двери, через которую никто не ходит. Набегается, поди, между двух дверей вооруженный бедолага.

Уже на углу дома ощущался сильный запах краски: маляры потому и оставили дверь открытой, подперев ее ведром, устроили сквозняк. Евдокия почти подошла к низенькому, в одну ступеньку крыльцу…

– Стой! Стоять, зараза!!

Дуся сразу же узнала хриплый рык кривоногого охранника фармацевтического офиса. Вздрогнув, вжала голову в плечи.

Как он нашел, как он узнал в девушке, одетой в красную куртку, недавнюю воровку – уму непостижимо!

Но как-то вот сподобился. Без всякого сомнения он справедливо обзывал Землероеву «сволочью» и «драной козой» и на всех парах мчался к подъезду.

Пути назад для Дуси не было. Сбив ногой заляпанное краской ведро, она заскочила в подъезд, захлопнула тяжелую металлическую дверь…

Замок не чавкнул. Рабочие либо повредили, либо обесточили электронику.

Все еще держась за дверную ручку, бестолково надеясь, что замок сработает, Евдокия оглянулась: теперь у нее был выбор – взбежать по узким ступенькам до площадки цокольного этажа и там либо спуститься вниз до распахнутой парадной двери, либо подниматься выше до квартиры Котика на третьем этаже.

На размышление – секунда.

Широкая пологая лестница плавно поднималась вверх по внутреннему желобу подъезда: с площадки цокольного этажа обзор – как на ладони. Евдокия уже абсолютно провалила хитроумную Котиковую комбинацию и привела преследователей прямиком к подъезду дома, где живет служащий их фирмы. Если продолжить в том же бестолковом порядке и взбежать по лестнице до квартиры на третьем этаже…. Пока позвонишь, пока Котик дверь откроет… Попадутся оба. Дверь его квартиры расположена слишком неудобно: только голову вверх задери, и вот она, Дусенция, стоит на коврике под кнопочкой.

Удрать через подъезд на улицу?

Нет. Тоже не годится. Вылизанный скверик не дает укрытия, поблизости ни одного магазина или кафе, бежать придется на виду вопящего охранника. Какой-то доброхот из прохожих вполне способен подставить ножку.

Два варианта мгновенно проскочили в перепуганной девчачьей голове и были отвергнуты; глаза успели зацепиться за полуоткрытую дверцу в дворницкую под лестницей.

Крохотный закуток со скошенным потолком, вместилище для метел, ведер, совковых лопат и лично дворника дяди Сливы (Славы, в общем-то) Дуся знала преотлично. Не раз и не два сидела она на продавленном диванчике дворника и дожидалась, пока дядя Слива починит застежку на сандалии, закрепит цепь на велосипеде или наладит заупрямившуюся змейку на куртке. Приличный тихий дядька был обожаем всей окрестной детворой: в дворницкую прибегали переждать дождь, разобрать выброшенную кем-то из жильцов стопку журналов «Крокодил» и попросту чайку попить, если ключ от дома забыл, а мама на работе.

С внутренней стороны дверь в дворницкую запиралась на массивную железную задвижку. Иногда дядя Слива ругался с женой – вредная бабища, помнится, была, – и оставался «на работе» круглосуточно.

Сегодня дворницкую временно оккупировали маляры. Вдоль стенки напротив двери в каморку стояли пластиковые бидоны с краской, валики в изляпанных лотках-поддонах, коробка с ветошью. Евдокия в два прыжка взлетела по узкой лестнице, спустилась немного вниз до двери в дворницкую и, ловко обогнув грязнющие поддоны и бидоны, шмыгнула в темную, провонявшую скипидаром и краской каморку.

Осторожно потянула дверь на себя – заботливо смазанные петли не издали ни звука, – нашарила щеколду…

В подъезде раздался топот ног и голос:

– Борис Семенович, бегите на улицу, я тут посмотрю!

Судя по звуку шагов, к охраннику уже присоединился обворованный начальник.

– Посмотри внимательно по углам! – приказал тот. – Она могла где-то скинуть портфель, он тяжелый!

Закусив губу, почти не дыша, Евдокия осторожно потащила задвижку к петельке запора… Тихий железный скрип показался оглушительным визжанием, от страха засбоило сердце, легкие сплющились в две перепуганные тряпочки, и голова закружилась от недостатка кислорода…

Евдокия задвинула засов, почти теряя сознание от ужаса, попятилась назад и…

Наткнулась спиной на что-то мягкое и теплое с большими руками. Руки обнаружили себя в момент, когда из горла Землероевой почти вырвался испуганный мышиный писк. Огромная грубая ладонь плотно запечатала рот и одну ноздрю, вторая рука жестко обхватила грудь и выдавила из тряпичных бронхов остатки воздуха.

Прежде чем отключиться совершенно, девушка расслышала несущийся из-за двери непонятный грохот и довольно внятный матерок охранника, после чего кромешная темнота накрыла уже не только органы зрения, но сознание Евдокии Землеровой.

2 часть

Звонок от Максима раздался, когда Илья уже почти подошел к шлагбауму серфинг-станции. Обычно Зубов не брал на берег телефон, оставлял его в отеле – полотенце мало напоминает сейф, а индонезийские секьюрити охламоны до единого. Да и к тому же Илья Зубов не любил отвлекаться на звонки, выныривать из отдыха, словно тюлень из лунки, и попадать головой в далекую, пустую атмосферу деловой Москвы – гори она огнем!