Пока не зазвонил телефон

Непонятно. Хотя Стас встречал и более несоответствующие пары.

В процессе ужина разница супругов обозначилась еще острее. Манеру поглощения Дмитрием еды нельзя было назвать прилизанным мещанским словом «кушать». Львов с фантастической скоростью и сноровкой уплетал форель. Причмокивая и закатывая очи. Но, надо отдать должное, делал это так заразительно и аппетитно, что слово «жрет» не возникало тоже. Широко расставляя локти и стягивая с тарелок зелень, овощи, хлеб, хозяин дома забрасывал все в рот практически одновременно, крупными кусками. Потом не пережевывал, а перемалывал еду челюстями. Не забывая поднимать глаза к небу и гудеть «м-м-м», выражая жене одобрение и благодарность.

Евгения, неторопливо отделяя вилкой и ножом рыбную мякоть от косточек, смотрела на азартно жующего мужа с ласковой улыбкой.

Довольно быстро поддавшись непосредственной манере хозяина дома, Стас прекратил анализировать их отношения и в рекордные для себя сроки расправился с форелью. Запивая рыбу отличным сухим вином, сытый сыщик благожелательно подумывал: «А может быть, Евгению Истомину когда-то и привлекла в Львове эта искрометная естественность?.. Барышня и хулиган – классическая схема». Тем более что Дмитрий никаким хулиганом и не был: сметливый парень из деревни. Без приводов и всяческих историй.

Заново увлекшись вероятной реконструкцией любовных перипетий Львовых, Стас не заметил, как подошли соседи Капитоновы, Глеб и Анфиса. Обернулся уже на стук костыля Анфисы, забарабанившего по полу беседки. А повернувшись, невольно отметил, что первая жена монтируется с Дмитрием куда как лучше. Хотя высокорослая Анфиса с чуть рыжеватыми вьющимися волосами так же замечательно смотрелась и со вторым супругом. Доведись Гущину случайно встретить эту троицу «неразлучников», то у него почти наверняка закралась бы мысль: а не родственники ли Дима, Анфиса и Глеб? Все словно под одну копирку выпущены: пышущие здоровьем розовощекие здоровяки с большими серыми глазами. Если б не ножной протез и костыль, с которым Анфиса легко и ловко управлялась, Стас ни за что не заподозрил бы, что у нее есть хоть какие-то проблемы со здоровьем.

Капитоновы принесли к столу кусок домашней буженины, бутылку самодельной смородиновой настойки и миску малосольных огурцов своего же производства. Застолье оживилось. Львовы принялись усаживать новоприбывших и представлять им гостя.

Так получилось, что сыщик как следует познакомился с мужем Евгении Сергеевны практически одновременно с прочей «Санта-Барбарой». До прихода соседей Львов был слишком поглощен форелью – молчал, жевал и изредка мычал. К моменту их появления насытился и заговорил, оправдывая скомканное знакомство:

– Весь день сегодня по Москве мотался на одном завтраке. Спасибо, Женечка, – чмокнул жену в щеку. – Ух. Все. – Похлопывая себя по животу, он обратился к Гущину: – Как вам у нас? Уже поговорили с Женей? Она волнуется, есть ли опасность для девчонок.

Анфиса отложила нож, которым щедро нарезала буженину, и тоже приготовилась послушать следователя. Ее муж нахмурился и достал из нагрудного кармана сигареты. Но не прикурил, а принялся вертеть зажигалку в пальцах.

– Опасность есть всегда, – не стал понапрасну успокаивать майор. – Скажу банально: можно и с крыльца упасть, шею сломать, так что предосторожности не бывают лишними. Но что касается конкретного случая… происшествия с Ларисой… – Стас посмотрел на напрягшуюся депутатку и в который раз подумал о том, что если Львова вызвала его сюда ради самоуспокоения, то не на того нарвалась. Гущин не собирался лечить чью-то совесть и нервы. – Я бы все-таки советовал вам всем уехать. На время.

Такого ответа, кажется, никто не ожидал. И в мысли о том, что Львова вызвала «лучшего столичного сыщика», дабы утешить душу и близких, Гущин укрепился.

– На какое время? – округляя и без того огромные глаза, трагически выдохнула Анфиса. – На месяц? На два? Навсегда?!

– Мы здесь живем, – отвернувшись к реке, буркнул Глеб. – Нам некуда и незачем уезжать. У нас скоро дочка из лагеря вернется… Куда нам ее…

– Ребята! – перебивая, воскликнула Львова. – Ну что вы, в самом деле?! – Миниатюрная горожанка бросилась утешать широкоплечую соседку. Забормотала: – Анфисочка, все уже знают, что у нас гостит один из лучших следователей Москвы. Неужто ты думаешь, будто какой-то преступник отважится сюда сунуться?!

Аппетит у всех испортился. Гущин подумал, что хозяин дома вовремя поторопился с ужином. Как знал, что позже не получится спокойно насладиться рыбой.

Майор, наступая на горло принципам, решился все же поддержать хозяйку.

– Идея Евгении Сергеевны с моим приглашением была хорошей, – одобрил он. – Если в округе уже знают, что я поселился здесь, ничего плохого… я надеюсь, не произойдет. Девочек, конечно, лучше по грибы, по ягоды одних не отпускать…

– О чем вы говорите?! – перебила Анфиса. – Какие ягоды-грибы? Нам бы до первого сентября дотерпеть, а там – в школу, из школы под присмотром на машине! Да, Глеб?

– Угу, – угрюмо покусывая фильтр незажженной сигареты, кивнул муж. – Но дома под замком всю жизнь не просидишь.

Судя по всему, обстановка в Игнатово сложилась аховая. Жители напуганы, Львова старается ситуацию пригладить. Вон, своих девчонок не вывезла на курорт. Сыщика себе затребовала.

Мудро, черт побери. Сыщику не очень-то хотелось это признавать, но мадам депутат поступила правильно. Утихомирила страсти, поддержала электорат личным примером и действует грамотно – оповестила всю округу о прибытии следователя по особо важным делам. Чем, не исключено, огородила деревенских от преступника. «Истерики» в начальственных кабинетах уже не казались Стасу взбалмошностью. Причудой властолюбивой, забронзовевшей тетки. Тут получается наоборот: Львова правильно воспитывает дочек, переживает: «Как объяснить девчонкам, что я их вывожу, а их подружки остаются там, где опасно?» Ведь девочки неглупые. Хорошие. Им позже придется смотреть в глаза оставленным подругам.

Без личного примера воспитывать хороших девочек непросто.

Собрав воедино множество доводов, подредактировав и заново взглянув на ситуацию, майор отринул сыщицкую гордость и мысль: «Я иду на поводу у влиятельной тетки». Сказал:

– Предлагаю снять с повестки дня тревогу и… выпить. Евгения Сергеевна поступила совершенно правильно. Когда по округе разнесется информация, что за дело взялся, – Гущин хмыкнул, – лучший московский сыщик, все преступники прямо-таки разбегутся!

Львова благодарно посмотрела на майора.

– Называйте меня Евгенией, пожалуйста. От Сергеевны я за год до одури устаю.

– Ой ли? – подмигнул соседке Глеб, наливавший всем настойки. – Мне что… тоже теперь тебя Сергеевной не приласкать?

Когда мужчины видят, что их жены готовы разрыдаться, им ничего не остается, как только дурачиться, пусть даже и с натяжкой. Львов очень кстати воткнул свежий анекдот. Тост в тему предложил. Потом второй последовал…

К приходу с реки молодежи взрослые уже смеялись. Причем стоит отметить, такого искреннего громогласного хохота временно отлученный от коллег майор давно не слышал. Анфиса оказалась чрезвычайно смешливой, Михайлович умел подначивать, а Глеб парировать. На фоне трех стародавних друзей славная депутатка Львова как-то потерялась, ушла на задний план, поскольку солировали здесь игнатовцы. Дружно, спаянно, привычно.

«Понятно, почему Евгения не захотела уезжать отсюда, – посасывая дольку лимона, думал сыщик. – Если тут каждый вечер такой концерт…»

Умаявшаяся Маргаритовна свернулась калачиком на лавочке в углу, куда Аня принесла пушистый коврик. Накупавшаяся такса отказалась даже от предложенного куска буженины. И почему-то совершенно не реагировала на взрывы хохота, а вела себя так, словно давным-давно привыкла к этим шумным людям и странным запахам деревни. Уснула – будто в обморок упала. Не шевелились даже нос и уши.

А тут надо отметить: Маргаритовну майор считал отличной лакмусовой бумажкой. Если такса спокойно реагирует на незнакомцев, то люди встретились хорошие. Без гнильцы и червоточин.

И посему майор совсем расслабился, забыл, что собирался, не теряя понапрасну времени, работать, анализировать, расспрашивать. Отключив профессиональную въедливость, Гущин наслаждался дружелюбной атмосферой и отменными закусками. Смеялся наравне со всеми и исподволь поглядывал, как депутатский помощник ухаживает за депутатской дочерью – старается придвинуться поближе и как бы обособиться с девушкой от компании, но Янина ускользает…

Игнатовцы запели. Но не разудалую народную песню, Анфиса затянула протяжный романс, и пела так хорошо, что все прочие почти ей не подтягивали, а больше слушали. Госпожа депутат, пристроив подбородок на выгнутую ладонь, с нежностью смотрела на подругу.

Наевшегося, рано проснувшегося сыщика под песню потянуло в дрему. Когда над ухом Гущина раздался громкий голос, майор дернулся, словно его шилом укололи.

– Пап, я в бане дров добавил, через полчаса можно идти.

Сыщик поднял голову и поглядел на входящего в беседку сына Анфисы и Дмитрия.

Про таких детей обычно говорят: «В лесу потеряется – домой приведут». Ошибиться, не поняв, чей это сын, совершенно невозможно. Особенно если учитывать, что мать с отцом одной породы. Коротко остриженные волосы Михаила отдавали в легкую рыжинку. Глаза, как у отца и матери, спокойные, лучистые. Хороший крепкий подбородок выдает недюжинную силу воли. Лоб и чуть поджатые губы, правда, намекают на упрямство и даже упертость. Но это в молодых парнях неплохо. Мягкость и податливость проигрывают силе воли.

Майор знал, что Михаил, отслужив в армии, поступил в технический вуз и на ура его окончил. Сейчас работает в фирме отчима, на подхвате у Глеба. Евгения его похваливает, говорит: парень крепко дружит с головой.

Михаил отказался от еды, но налил себе немного сухого вина. А после, не став усаживаться за стол на лавку, выбрал стул в углу беседки и сел, широко расставив ноги и откинувшись. Сосредоточил взгляд на любезничающем с Яниной помощнике.

И задремавший было сыщик опять включил «анализатор»: взгляд Михаила, брошенный на сводную сестру и ее ухажера, нельзя классифицировать как чисто братский. Майору показалось, в глазах младшего Львова застряла ревность. «Или неодобрение?» – поправил себя сыщик. Навряд ли отслужившему в армии деревенскому парню понравится столичный бонвиван. Михаил как будто сторожит… сестру? Или все-таки возлюбленную?

В сыщике взыграла профессиональная тяга к определенности любого свойства. Незаметно перебросив взгляд на Янину и Влада, майор отметил, что у последнего на скулах появились алые пятна и шея напряглась…

«О-о-о, – подумал Гущин, – а ситуация-то запущенная, стародавняя. Влад знает о ревности либо неодобрении. Но, впрочем, – одернул себя следователь, – я здесь не для того, чтобы в романах молодежи ковыряться».

Он дотянулся до бокала, который заботливые хозяева не забывали пополнять, отхлебнул отличного чилийского вина и через пару минут уже подтягивал игнатовцам: «Вот кто-то с горочки спустился…»

Расправившись с еще несколькими русскими народными, хозяева предложили гостю отправиться с мужчинами в баню, в первый пар. Но сыщик отказался.

Сказал, что баню в принципе не очень любит, предпочитает прохладный душ, и, прихватив под мышку вялую Занозу, отправился на боковую. Уснул, едва коснулся головой подушки.

Ночью ему снились развеселые сенбернары, гоняющие по газону ярко-синие мячи. И одинокая девушка, сидящая к нему спиной на мягкой, как будто резиновой траве.

* * *

Утром Гущин очень удивился, не обнаружив в комнате Занозу. Обычно Маргаритовна будила его рано, поскуливая, стаскивала одеяло и просилась выйти. Утыкалась влажным носом в руку, в ногу, в щеку – куда смогла добраться.

Сегодня, оказавшись в непривычной беззаботной тишине, горожанин выдрыхся до неприличия. На часах, пришпиленных к стене, стояло почти десять.