Слепые отражения

Зеркала. Отец Вадима коллекционировал зеркала, развешивая их на стенах собственного кабинета. Уже и места не осталось совсем свободного, а Андрей Андреевич приносил ещё и ещё. Как обезумел, особенно в последнее время. Разные. Не только новые в современных рамах, но и старые, облезлые, ободранные и почерневшие от времени и безразличия людей, что совсем за ними не ухаживали.

Квадратные, овальные, круглые. Светлые и чистые, что приятно поблескивали от любого освещения, чётко и тонко отражая тебя, какой есть, без прикрас, но и без кривляний. Зеркала без рам встречались с острыми грубо обгрызенными краями, словно куски от них кто-то откусывал, в крошево рассыпал ? не получилось, обглоданными оставил, а отец пожалел. Домой принёс, в тепло, на стену повесил, пыль с них смахивал осторожно и заботливо, говорил с ними. Зачем.

Многие из них совсем ничего не отражали, словно ослепили их, перекрыли доступ яркого и красочного, бесцеремонно впихнув то, что отражать должно, в бесконечную неполноценность. Зеркала эти вызывали у Вадима робость и отвращение, когда смотрел в них и ничего не видел. Тошнота к горлу подкатывала. Мерзкими они Вадиму казались, скользкими и хитрыми. Не верил Вадим в такие зеркала. Изворотливость в них чувствовал. Будто знали они что-то, но тщательно скрывали в глубине под толщей слепоты. Может врали чернотой своей, а сами припрятали внутри себя гадкое и гнилое, что задолго до, ещё в зрячей реальности видели. Впитали в себя, всосали, перенасытились и ослепли. Вдруг, сейчас прозреют и выплеснут наружу, чем отравились. Глупо, наверное, и смешно, но сторонился их Вадим, не смотрелся в них, в безглазых, себя не показывал. Не боялся, нет. Что-то отталкивало. Что-то Вадим в зеркалах в кабинете отца не понимал и не принимал. Сам в себе не понимал. Отца не принимал.

Вершиной же своей зеркальной коллекции Андрей Андреевич считал три длинных тонких идеально гладких осколка, что в чёрную шероховатую ткань целиком завёрнуты были, особое место в кабинете занимали: на рабочем столе, между монитором компьютера и принтером стеклянная прозрачная рука на подставке держала эти самые осколки. Они сквозь неподвижную ладонь навылет проходили, маяча у самого стола чёрными острыми пиками. Трогать осколки строго запрещалось, чему Вадим был несказанно рад. Почему в чёрное их упаковали, ответа так и не получил. Зачем сквозь руку воткнули ? негодовал.

Неоднозначная композиция из осколков зеркал в траурных нарядах, что вынуждены слепыми быть не по своей воле, для Вадима являлась параллелью с самим собой. Его вот так же точно в безвольное отец толкнуть пытается. Завернуть в стандартную обёртку стремится, как и сам, и воткнуть поудобнее и поглубже, где и сам. Насквозь чтоб, наверняка, чтоб не вывернуться и не выбраться больше из-под влияния папкиного. Только Вадим не статичное зеркало. Его в бесцветное так просто не упакуешь, в руках не удержишь. Вадим индивидуальность, по клеше отца свою жизнь писать отказывался. Сопротивлялся.

Обратно в школу уезжал с нескрываемым облегчением. Предвкушал грядущую свободу от родительского нескончаемого контроля. Своя комната в жилом корпусе школы. Личное пространство. Только его, Вадима личное. Чисто. Светло. Без единой пылинки компьютерный стол. Аккуратные стопки тетрадей и учебников и никаких…

В руки Вадиму бесцеремонно впихнули плоское, что заботливо завернуто было в черное шершавое. Зеркало, догадался Вадим. Недовольно скривился:

? Что это?

? Подарок директору Фрею. Зеркало. ? Довольно протянул отец, усаживаясь поудобнее за руль машины.

? Мне оно зачем? ? ворчал Вадим.

? Просто подержать, можешь? ? развёл руками отец. Напористо добавил. ? Не сложно?!

? Не сложно, ? огрызнулся Вадим, пристёгиваясь ремнём безопасности. Щелчок. Подёргал туда-сюда. Всё в порядке. Безопасность обеспечена. Кисло добавил. ? Подержу.

? Хорошо, ? коротко отрезал отец, дав по газам.

? Почему оно в чёрном? ? нарушил тишину Вадим после получасового молчания. Трасса. Ночь. Дождь. Слепое зеркало в руках. Тоска необъяснимая подкатила, зудела в груди беспокойством.

? Так нужно, ? не отрываясь взглядом от дороги, бездушно бросил отец.

? Исчерпывающий ответ, ? едко хмыкнул Вадим. ? Не знаю, зачем спросил.

? После узнаешь. ? Резюмировал Андрей Андреевич, одной фразой подведя черту под всеми другими вопросами Вадима.

? После чего? ? не унимался Вадим. ? После ? это когда именно, как его измерить и понять. После, есть что-то или ничего, как таковое. Как, по каким критериям определить, что после уже настало. И самое главное, пап, где «до»?!

? Время придёт ? во всём сам разберёшься.

? Когда оно придёт, пап, время это? ? насмешливо протянул Вадим. ? Оно уже вышло? В пути или ещё нет? Не сбилось ли? Может, выйти и встретить его и…

? Хватит! ? оборвал отец. Строго. Грубо. Не смешно.

Хватит, так хватит. Вадим чуть оттянул чёрную шершавую ткань на зеркале, что в руках держал ? незрячее зеркало. Брезгливо двумя пальцами прикрыл обратно, кисло добавил:

? Фу, гадость какая. Не люблю их.

? Не гадость ? подарок. Не для тебя оно. Тебе рано такое. ? Довольно улыбнувшись, отозвался отец, ласково похлопав чёрную поверхность ладонью. ? Редчайший экземпляр. Полгода за ним гонялся.

Сумасшедший, блин. Вадим закатил глаза вверх, тяжело выдохнув:

? Догнал?

? Догнал. Перегнал. Поймал. Себе забрал. ? Точно попал в настроение Вадима Андрей Андреевич. В его тоне продолжил. ? Не нравится ? не смотри.

? Представляю лицо Фрея, когда ты ему вот это вручишь, ? рассмеялся Вадим. Обстановка чуть расслабилась. Отец-начальник ненадолго отступил.

? Фрей будет доволен, ? улыбнулся отец.

? Или исключит меня из школы тут же и выгонит нас обоих.

? Не исключит. ? Отрезал Андрей Андреевич. Прищурившись, добавил. ? Работаем на опережение, Вадим. Используем стратегию «Хитрый ход».

? Что это? ? тягуче отозвался Вадим. Пожалел тут же о своём скучающем любопытстве, долгие нудные подробности предчувствовал.

? «Это» спецоперация по поимке преступника на живца, ? подался в разъяснения отец.

? Это, когда вы, спецы, цинично подставляете ничего не подозревающего бедолагу, чтобы поймать преступника, ? колко набросал Вадим в сторону отца своего неудержимого мнения. ? И поймаете. Безусловно. И будете поощрены. Только цена вашего триумфа, жизнь подставленного.

? Это, когда мы, спецы, с помощью грамотно разработанной, продуманной и утверждённой спецоперации, спасаем жизнь, тому бедолаге, что сам лично соглашается подставиться, ? терпеливо разъяснял отец, расширял представления Вадима о собственной необходимости на службе, обобщал, по полочкам раскладывал. ? Мы прикрываем и отбиваем, если требуется. И поймаем, ты прав. Это многолетний опыт, навыки, умение, сын. Это «Хитрый ход».

? Хитрый здесь ты, папа, ? остро щетинился Вадим, не принимал систематизацию отца.

? Всё сказал?! ? строго спросил Андрей Андреевич, смерив сына холодным взглядом. Сам же за Вадима сухо ответил. ? Всё. Разговор окончен.

Громкие слова Вадима сжались в тихое недовольное сопение, тонкое откровенное общение отец-сын не выдержало плотного давления обоих, оборвалось, всё вернулось в прежнее русло. Ложная мягкость отца отступила. Сейчас могло и полыхнуть. Вадим промолчал, больше на отца не смотрел. Обещал ведь маме? Обещал. К окну отвернулся.

Отец же не молчал больше. Загорелось в нём обычное нудное. Знакомую песню завёл про образование. Вот Вадим уже в десятом. Через десять минут в одиннадцатом. Ещё немного, экзамены и выпускной. Институт.

К стеклу с улицы капли дождя прилипали. Круглые, прозрачные они криво стекали вниз. Машину потряхивало, капли кривило. А отца несло всё дальше и дальше. И вот уже дошли до званий, которые Вадим, если больше, чем чуть-чуть постарается и поднапряжётся, получит.

Мимо с шумом проскочила грузовая фура с надписью РихРом и огромными тремя красными яблоками на белом, забрызганном грязью, боку. Следом ещё одна, копия первой. Вадим носом уперся в прохладное оконное стекло. Яблоки. Разве может рефрижератор везти яблоки. Мороженные, если только. Позади третья. Вадим в зеркало заднего вида наблюдал. Не спешил третий РихРом со своими промёрзшими яблоками за коллегами. Смешно. Улыбнулся сам себе.

? Смешно тебе, Вадим? Со мной не поделишься? Вместе посмеёмся, ? хмыкнул отец.

? Пап, что такое РихРом? ? задумчиво протянул Вадим, медленно потирая запотевшее стекло пассажирской двери.

? Что ты сказал? ? напряжённо выдохнул отец.

Фуру позади стало медленно неуправляемо разворачивать поперёк трассы. Вадим не сразу понял, что это не умелый манёвр водителя с яблоками, а потеря управления, завертело РихРома, что позади плёлся. Гудел он там настойчиво, истерил, выл, на помощь звал.

Запоздало для себя, Вадим осознал, что наблюдает всё происходящее не в зеркало, что у его дверки на улице сверху, а в него, в слепое, с которого чёрное сползло и яркое сейчас показывали.

На отца испуганно глянул, тот по тормозам. Визг мерзкий. Лязг. Дёрнуло резко. Ремень безопасности больно назад откинул, к сиденью прилепил. Успел, успел вовремя отец среагировать. Впереди фура яблочная резко остановилась, со скрежетом снеся машину перед собой. Переглянулись с отцом. Тот нервным движением рук стал лицо растирать. Вадим с облегчением выдохнул, дрожащими руками, крепко обняв облезлое зеркало, прижал его к себе. Выдохнуть только успел, как мощный толчок сзади последовал. Неуправляемый бросок вперёд. Скрип какой-то мерзкий, лязг ли металла, скрежет, Вадим не смог разобрать. Удар.

Ледяной дождь в разбитое лобовое стекло захлёстывал, колко бил по лицу. Стеклянное крошево на бардачке напротив небрежно развалилось, к одежде прилипло, в волосах зудело, на лице и губах кололось, забивалось в нос и рот, мешало дышать. Ремень безопасности вдавливал в сиденье позади, душил, резал грудь. Пальцами непослушными Вадим пытался нащупать кнопку внизу, освободиться, вывернуться, вырваться на воздух. Пальцы скользили, липкие и склизкие от чего-то. Не получалось. Другой рукой зеркало слепое к себе прижимал. Отец просил просто подержать. И он подержит. Сколько сможет. Ног не чувствовал совсем. С каждой секундой видел всё хуже, словно краски вокруг выкачивали в неизвестность, а взамен ночную вязкую липкую черноту с улицы вливали внутрь машины, где Вадим с отцом сидели. Всё глубже и глубже Вадима в липкое чёрное вдавливали. Не позволяли голову поднять, дёрнуться вверх, рвануть, что сил было, вынырнуть, глоток спасительного воздуха сделать. На дно его, в слепое, искалеченное.

? Папа…– прохрипел Вадим, не видя никого и ничего вокруг себя. ? Папа…

Никто не отвечал из толщи черноты, что вокруг Вадима в плотное невдыхаемое превращалось. Не втянуть это в себя. Не вдохнуть. Мешает что-то. Что мешает-то. Что…