Дочь Горгоны

– А… Васса? – В последний момент Никита передумал и назвал её, а не Солунай.

– И она оттуда. – Егор сплюнул. – Тоже запала девка в сердце, да? Такая вот тварь. Холодная, как змея, даже не рассчитывай с ней замутить.

– И не собирался, – совершенно искренне ответил Никита и снова уставился вдаль. Позади уже вкусно пахло жареным мясом и невкусно – палёным пером. Никита смотрел на далёкий дымок и пытался вообразить, как выглядит приют, где – и он был уверен в этом – его ждёт Солунай.

Глава 6. Неизвестное чудовище

Солунай неторопливо ступала по приюту. Днём она могла ходить куда ей в голову взбредёт. А с учётом того, что она помогла Марте разделать курицу, ей сегодня можно было схитрить и не ходить на другую работу. Хорошо или плохо, но в приюте все начинали помогать, едва покидали младшую группу. Обычно это случалось лет в пять, бывало позднее или пораньше. Виталик вот оставался в младшей группе всё время, сколько Найка себя помнила. Впрочем, она понятия не имела, как вообще функционирует Виталик, когда не подбирает мусор. Он сам весь напоминал большую серую кучу хлама. Двигался он медленно, слизывая с пола огрызки и шкурки, часть из которых по никому непонятной логике оставлял украшениями на себе, часть поедал. В результате в младшей группе всегда было чисто, да и самые неряшливые дети быстро привыкали умываться, аккуратно следить за одеждой и своими вещами. Никому же не хочется, чтобы Виталик принял тебя за мусор и сожрал. Солунай полагала, что это байки и в Виталике целый человек не поместится, даже если человеку всего лишь пара лет. Но против педагогического шантажа воспитательниц не восставала. Все так жили, и Найка не знала другой жизни.

В младшей группе её кровать стояла рядом с кроватью Бануша – единственного официального чудовища группы. Если не считать Виталика, конечно. Бануша Александр Николаевич поил своей кровью. Пару капель в день, не больше. Но приютским хватало и этого, чтобы избегать мальчика. Кровью ведь не брезговали и алмысы. Злые духи. Значит, и Бануш был злым. Такая уж детская логика. Никто не садился с ним за столом, не разговаривал. Да и Найка, прямо скажем, вначале не горела желанием общаться с ним. Просто она вытянула короткую соломинку, и её кровать поставили рядом с его. И только. Такое случается.

Но однажды всё изменилось. Они укладывались спать, когда Бануш подошёл, сел рядом на кровать, а когда Найка хотела выгнать его, вкрадчиво произнёс:

– Ты ведь хочешь со мной дружить, Солунай?

И Солунай, которая дружила с Жылдыс и Катей, восхищалась Вассой и мечтала однажды осмелиться заговорить с ней, вдруг почувствовала, как в голове становится звеняще пусто.

– Очень хочу, – ответила она, не понимая, как раньше не разглядела, какой Бануш милый. Белые, почти как снег, волосы, светлые глаза, тонкие черты лица и изящная фигура даже в потёртой приютской одежде. Он напоминал нежного эе, хранителя серебристого ручья или водопада из сказок, которому за какие-то грехи приходится жить среди людей. А какие красивые заострённые зубы у него, так и тянет отдать ему кровь!

Предложить кровь Найка тогда не успела. Неизвестно откуда появившаяся Айару цепко схватила Бануша за ухо и поволокла куда-то. Спать он не вернулся. Не дождавшись его и на обед, Найка отлила в свою личную чашку куриного супа и пошла искать. Как же ей было страшно идти по тёмному приюту и прислушиваться к чужим разговорам за дверями! Она думала спросить старших ребят, но побоялась. В подвалах Бануша не было, не было его и на втором этаже. А вот в башне она наконец нашла самое страшное место приюта – карцер для непослушных чудовищ. Так это место назвал Бануш, и Найка не видела никакого повода ему не верить. Но это было позже. В тот день Бануш, как лягушка, распластался на сухом, горячем от солнца полу, и только его волосы шевелились от пронизывающего башню ветра. Даже Найке было зябко, а ведь она только поднялась.

– Бануш, я тебе супа принесла, – шепнула она, краснея до кончиков ушей.

– Спа… бо… – прошелестел Бануш еле слышным голосом. Он подполз к решётке и осторожно взял чашку. Он пил очень медленно, словно впитывал пересохшими потрескавшимися губами жидкость.

– За что так с тобой? – Найка уже забыла, что все боялись Бануша. Она едва не плакала, видя, к чему привело мальчика желание подружиться с ней.

– Голос, – прошептал Бануш и провёл ладонью себе по шее. – Она хочет лишить меня голоса.

«Она» – это Айару. Найке стало легче – не директор.

– Зачем? – Найка помотала головой, и её кудри ударили по плечам и щекам. Бануш тихо засмеялся.

– Я плохо умею, – прошептал он. – Управлять им. А с помощью него – всеми.

И замолчал, осторожно допивая драгоценную влагу и нехотя пододвигая пустую чашку Найке. А та застыла, пытаясь своим детским умом понять, что это значит. Бануш голосом заставил её согласиться с ним дружить?

Она возмущённо сдвинула брови и посмотрела в его испуганные виноватые глаза.

– Больше не смей так делать, – как можно суровее произнесла она. – С друзьями так не поступают!

Бануш моргнул.

– Ты будешь со мной дружить? – прошелестел он.

– Разумеется, дурачок. – Найка забрала свою чашку и поднялась на ноги. – Зря ты разве так старался? Значит, ты точно хочешь со мной дружить. А это уже неплохое начало.

Чтобы продолжить такое отличное начинание, как дружба с Банушем, Найка быстро, как только могла, добежала до кабинета директора. Она очень боялась передумать, ведь из младшей группы никто не ходил по всему приюту!

Директор Амыр и впрямь не знал про жестокое наказание, данное Банушу Айару. Он выпустил Бануша, отругал воспитательницу. А заодно, за непослушание и пропажу на несколько часов, позволил Солунай на собственной шкуре проверить, каково это – сидеть в башне. Она пробыла там до ужина, завернувшись в подбитое куриной чешуёй жёсткое, но непродуваемое одеяло, и пила горячий кисель. Одиноко, но не страшно. А потом пришёл Бануш, притащил Жылдыс и Катеньку, и наказание превратилось в полный восторг. Катенька ещё сообразила отпроситься, и теперь они прервали этот круг наказаний.

Катенька была самая умная из них, но лишь до тех пор, пока в девять лет не сменила шкурку. Вместе с потерей облика уходил и её острый разум. Как ни жаль было Солунай, спустя несколько лет стало окончательно ясно, что подругу нужно отпустить.

Но задолго до этого они подружились с Банушем и вскоре стали не разлей вода. На Айару Бануш не злился, хотя она ещё несколько раз запирала его без воды. Но и он тренировал на ней свой голос, твёрдо осознав, что на друзьях такое испытывать нельзя. Айару вздохнула с облегчением, когда Бануш и все остальные перешли в среднюю группу.

– Однажды я отправлю её на болото и скажу сунуть голову под кочку, да так и стоять, пока не задохнётся или болотник не утащит, – равнодушно пообещал Найке Бануш, и больше они не поднимали эту тему. Что до обещания, оно было искренним, но Бануш не уточнял, когда это случится, и Солунай была спокойна.

К тому же у неё появился новый повод для переживаний. Среднюю группу, куда входили все дети с семи до двенадцати лет, уже спокойно отпускали за пределы двора. Вот и в тот день их с Банушем отправили на болото за ягодами, а Жылдыс осталась с прихворавшим братом. Катенька же как раз впала в спячку, плотно укутавшись в свой кокон.

Они собрали два полных туеса и присели у болотного огонька пожарить парочку лежалых куриных сосисок, что с помощью голоса добыл Бануш с кухни.

– А ведь ты, Найка, тоже чудовище, – совершенно спокойно, словно речь шла про собранные ягоды, произнёс Бануш. – Только вот какое?..

– С чего ты взял? – возмутилась Найка. – Я человек!

– Да, конечно, – зевнул Бануш, не прикрывая рта и острых зубов. – Это пусть няньки так думают и продолжают тебя баловать. Но я-то чую знакомое. Просто не могу понять, на что ты больше похожа. И на Вассу немного походишь, и на меня…

Если при упоминании Вассы Найка приободрилась, то второе сравнение заставило её совсем упасть духом.

– Не хочу упырём быть, как ты, – выпалила она раньше, чем успела подумать. – То есть… прости… Но…

И она, смутившись, совсем замолчала. А Бануш похлопал своими невозможно прекрасными глазами, да ну хохотать! Найка даже обиделась немного. Вообще-то он должен был обидеться, но когда у них было всё по-людски? С чудовищем-то.

– Я не вампир, – наконец отсмеялся Бануш. – Поменьше бери книги у Марты, она всякую ерунду читает. Вампиры, если они и есть, нежить. А я живой и тёплый, можешь потрогать.

Он тут же получил подзатыльник и едва не улетел в болото, но Найка поняла, что он прав.

– А кто тогда? На вампира просто очень похож, – словно оправдываясь, пояснила она.

– А это я скажу тебе не раньше, чем пойму, кто ты, – ответил Бануш. – Прости, но иначе нечестно. Я ужасно любопытный, чтоб ты знала.

Найка и без того была в курсе, поэтому только кивнула. Да, он первый начал ходить вокруг Катеньки, ещё до того как она впала в свою спячку. И ведь разгадал, кто она. И её тоже разгадает. Если она, конечно, чудовище. Во что сама Солунай пока категорически не верила.

– Давай начнём с простого, – тем временем продолжил Бануш, осторожно пробуя горячую сосиску, пахнущую болотным газом и подкоптившимся мясом. – Что тебе хочется больше всего. Может, гнездиться? Или собирать драгоценности? Пить кровь? Убивать людей?

На каждый вопрос Найка мотала головой, лишь на «пить кровь» ей вспомнилось, как в тумане, что-то из детства. Тёплая, вкусно пахнущая рука. Солёная густая жидкость. Слабенькую Солунай докармливал Александр Николаевич лично, и пусть её вовсе не тянуло к крови, вспоминать это было приятно.

– Хорошо, – не стал отчаиваться Бануш. – Хвост у тебя есть? Чешуя? Когти?

– В том-то и дело, что ничего нет! – начала злиться Найка.

– Давай проверим, – поддразнил её Бануш и дёрнул за штаны. Этого Найка стерпеть уже не могла, и они, к счастью, покатились кубарем в другую сторону от трясины. Разозлившаяся, грязная и страшно обиженная, Найка сама не поняла, как укусила Бануша. Её оправдывало лишь то, что он уже пару раз довольно ощутимо сам укусил её.

И, лишь поняв, что он почему-то не отвечает больше на удары и вообще лежит мешком, испугалась.

– Бануш! – Она затрясла его за плечи. Наконец он открыл глаза и даже разлепил губы.

– Ты меня отравила, – еле слышно прошептал он. – Тащи к Гансу, я не хочу тут помереть. Не реви, дура! И туеса не забудь!