Беспризорные боги

Когда он отстранился, Таэллин догадалась глянуть в окно на своё блёклое отражение и заметила, что уши приобрели совсем человеческий вид. Однако по выражению её лица читалось полное не согласие с изменением внешнего вида. На самом деле девушку окатила волна непонятного разочарования, которую она связала с наложенной иллюзией.

– Ты же понимаешь, богиня, что это необходимо для твоего же спокойствия? – произнёс Тараниас, но не успел получить ответ, как в купе шагнула женщина в тёмно-синей форме и потребовала билет. Семаргл мгновенно вытянул две бумажки и протянул проводнице поезда.

Когда дверь закрылась, Таэллин присела на одну из нижних полок и скрестив руки потребовала:

– Может быть объяснишь как вышло так, что ты всё знаешь об этом мире и откуда у тебя их деньги?

– Ты меня раскусила, – плюхнулся он напротив, – в перерывах между ловлей всяких гадин, я подрабатываю местным факиром.

Эльфийка нахмурилась сильнее, а через мгновение услышала негромкий смешок.

– Тебя как будто вообще не волнует положение, в которое мы попали! – возмутилась она.

– Моя богиня, я был заперт в самом безвременье, а когда выбрался, то остался заложником звериного тела. О каком положении ты говоришь? По-моему, всё очень даже неплохо…

– А как же привязанный балласт в виде меня? Наверняка же хочется полной свободы?

– Свобода об истинной? Богиня, ты кажется путаешь понятия свобода и наказание.

– Тарис, я тебе не истинная! Это простое физическое влечение! И прекрати называть меня богиней! – прикрикнула она и в этот момент за окном раздался раскат грома.

– Значит ты не отрицаешь, что влечение есть? – не обращая внимания, продолжил он.

Эльфийка выдохнула с гортанным рыком и закатив глаза, откинула голову на стену. В платье с открытыми плечами и коварным вырезом такое положение изгибов шеи выглядело, как никогда, провокационно. Однако Таэллин это не волновало. А вот потемневшее небо и начавшийся ливень несколько насторожил.

Семаргл, некоторое время наблюдавший за спутницей, вдруг резко поднялся. Разрезав пространство, он засунул руку, казалось бы в никуда, но пошарив немного, вытянул небольшой сундук с золотой гравировкой на ручках.

– Переоденься. Надеюсь у тебя есть что-то удобное и подходящее для этого мира. – почти обрёчённо выдал он, словно не обращая внимания на непрекращающийся дождь.

– А чем плох этот наряд? Ладно, можешь не отвечать. Я и сама, признаться, порядком устала от внимания со стороны землян. Хотя одежда у них, конечно, крайне странная. Даже не знаю, удастся ли… – отмахнулась она, а затем чуть подумав, добавила. – Ты что, Тарис, взял мои вещи?

– Конечно. Или ты готова обходиться без одежды?

– Я не предполагала, что можно что-то брать. Ты же сам не имеешь никакой ручной клади. Поэтому я захватила немного Альхеронских золотых.

– Это всё прекрасно. Но есть же подпространство. – отмахнулся огнебог, но заметив недоумённый взгляд Таэллин, добавил, – давай так, я позже тебе объясню, как это работает. На Светлых землях же есть академии?

– Конечно! Мне оставался всего год до диплома!

– На магичку с отличием ты не тянешь, уж прости.

– Вообще-то ты не прав! – возмутилась она. – Я могла бы возглавить вершину рейтинга отметок… – и уже чуть тише закончила. – если бы не магистр Олеур.

– Да неужели? И что, ты его тоже хотела оглушить водяным вихрем?

– Почему хотела? Я это сделала! Но он сам виноват!

– Приставал? – поинтересовался семаргл и голос его мигом пропитался чем-то потусторонним, ужасающим.

– Магистр Олеур? Да, ты что? Это было просто недоразумение.

– Недоразумение… – по слогам протянул семаргл, словно нащупывая суть ответа. – Получается, ты приставала что ли? Как-то на тебя не похоже.

«Больно ты знаешь, что на меня похоже, а что нет!» – подумала девушка, а в слух произнесла голосом полным безнадёжности:

– Ты же не отстанешь, да? – и заметив напротив лукавую улыбку с почти волчьим уверенным взглядом, сдалась. – Ладно, слушай. Это было в прошлом году. Светлые земли праздновали День сиреневых лент. Обычно в этот день устраивают широкое гуляние с музыкой, танцами и маскарадом.

– А почему именно такое название? Какой-то обычай?

– Всё время забываю, что ты, Тарис, не знаком с Альхероном. Так повелось, что раньше в этот день воздавали хвалы всему живому, а особенно лесам. Этот праздник означал единение с природой. И по традиции в самый разгар ночи, проводили обряд, в конце которого каждая молодая девушка должна была закрытыми глазами вытащить из мешка ленту. Если ей попадалась сиреневая, то это означало скорое замужество и счастливый союз.

– Милое гадание… – произнёс Тараниас и Таэллин вдруг растерялась, что на неё было совсем не похоже.

– Так вот, чтобы предсказание сбылось, ленты отпускали по ветру или по воде без применения магии. Но не об этом сейчас. В общем это очень важный праздник и я хотела на нём присутствовать. Но к сожалению, в тот раз меня наказали за потоп в аудитории и мне пришлось остаться.

– Но ты всё же ослушалась и пошла на праздник?!

– Конечно! Это важная дань традициям!

– Потрясающе! – со смешинками в глазах восхитился семаргл.

– Самое обидное, что я уже почти забралась обратно в академию, но магистр Олеур меня напугал. А меня нельзя пугать! Особенно по ночам! Сразу срабатывает реакция защиты. Ну я и ударила его водой. А так как по близости был лишь резервуар с технической жидкостью, которая сливается из лабораторий после отработанных практик, то магистру не повезло. А вернее мне, потому что после этого он наотрез отказался ставить мне высший бал в зачётку. И думаю, он крайне обрадуется, что я так и осталась без диплома.

– Ты невероятна! – веселился спутник, сияя точно факел.

– Ничего смешного… – пролепетала Таэллин, но сама улыбнулась одним уголком губ. – Ты ведь это специально сделал, да?

– Что ты имеешь в виду?

– Моё душевное состояние. Ты же нарочно вытянул из меня эту чушь, чтобы мне полегчало, ведь так?

– Не понимаю, о чём ты!

Когда Тараниас вышел, Таэллин приступила к содержимому сундука. Ей действительно стало легче, ощущение давящей пустоты на время схлынуло. Теперь предстояло перебрать наряды. К счастью, на глаза попали серые брюки и мужская белая рубаха небольшого размера. Она надевала их, чтобы втихаря сбегать из замка во время каникул, поглазеть на приезжих циркачей. Родительская опека порядком надоедала, а без соглядатая выбираться в город запрещалось. Поэтому Таэллин частенько нарушала правила.

За этим занятием она не заметила, как погода снова прояснилась. Однако, когда в памяти всплыли Светлые земли Альхерона, в груди вдруг что-то сжалось. И ещё этот запах. Вещи точно пропахли домом лесными – соцветиями и хвоей. Это были даже не воспоминания, а нечто недосягаемое, и теперь это всё собралось в ком, чтобы застрять в горле.

До перерождения в такие моменты эльфийка просто давала волю слезам, но в этот раз что-то шло не так. Боль усиливалась, а слезы никак не приходили. В глазах поплыли тёмные мушки и с каждым разом вдох давался тяжелее, точно разбитое колесо, наполняя помещение тяжёлым скрипом.

Семаргл ворвался в купе словно вихрь. Он подхватил девушку и опустил на свою полку, а затем так крепко прижал её к себе, что, казалось, ещё чуть-чуть и тонкие кости не выдержат. Неожиданно в памяти Таэллин появилась картинка с мерцающими китами из Умбиуля. Она оказалась настолько яркой, что девушка буквально кожей ощутила прохладные воды и скользкие спины громадин. В какой-то момент ей показалось, что Тараниас буквально впитывает всю черноту, что заполнила ослабевший разум и плоть. Когда же удалось открыть глаза, то эльфийка обнаружила свои побелевшие пальцы. Они, вцепившиеся в плечи семаргла до боли, точно существовали отдельно от неё самой.

Девушка неуверенно отпустила плечи, глянула на сливающий дождь и едва слышно поинтересовалась:

– Это что, всё я?

В голосе слышалась почти отчаянная обречённость.

– Ничего страшного, родная. Это совершенно нормальная реакция. Постепенно ты научишься справляться со своей силой.