Шесть дней из жизни обитателей г. Ковыльска

Они остались на диване вдвоем.

– Когда я дома выключала свет, – дрожащим голосом заговорила девушка, – а потом опять включала, мне всегда казалось, что… что-то должно измениться. Я верила, что темнота может что-то изменить… – она всхлипнула. – Но всегда оставалось всё по-прежнему. Ничего не менялось. А теперь… Наконец… Изменилось… – она особенно громко икнула и заплакала навзрыд.

Шедевру почему-то нравилось смотреть на ее плач – что-то в нем было успокаивающее. Костя не закрывала лицо руками, а рыдала открыто, по-младенчески морща личико и постепенно покрываясь красными пятнами.

– Чё расклеилась? Утю-тю-тю, миледи Бонасье! – сказал, проходя мимо, загорелый Лёха Василенко. Он был в одних шортах – с обнаженным торсом. Потом прошли полноватая женщина и афрорусский.

Так же внезапно, как и начала, Костя прекратила рыдания и спросила:

– Как тебя зовут?

– Шедевр, – ответил Шедевр.

– А на самом деле?

– А какая разница?… Тимур.

– А я Констанция.

– А на самом деле?

– А какая разница?… Констанция. Констанция Есько.

– Круто, – одобрительно хмыкнул Шедевр.

– Ну да, – печально кивнула девица. – Я в 78 году родилась, когда «Три мушкетера» только вышли. И сразу – культ. И вот… – она безнадежно махнула рукой. – Ну скажи, почему люди с нормальными именами придумывают себе ненормальные клички? Почему Шедевр? – она опять вздохнула. – Я бы очень хотела быть Леной или Наташей.

– Ты случайно не знаешь, как мы оказались здесь? – спросил Шедевр.

Костя горько помотала головой.

– Но тут все ковыльские?

– Вроде бы, – пожала плечами девушка. – Одного я точно знаю. Мулата. Это Саша Убей-Волк, мы с ним вместе в ночном клубе работаем.

– А, бухгалтер?

– Да. Знаешь?

– Это же все знают. Что в заковыльском клубе есть бухгалтер-мулат. Но я за Ковылкой никогда не бываю.

– Понятно. А ты где работаешь. Или учишься?

– Работаю. В «Мире напитков», на Узкой улице.

Внезапно из коридора послышалось хлопанье двери и звучное шлепанье босых ног по паркету. В холл вбежал человек с одуванчиковой головой. Он был в розовой пижамной куртке, голоногий, грузноватый, с отечным мешковатым лицом. Подбежав, он нагнулся к Косте, прокричал фальцетом «Лови!» и, подпрыгивая, ушлепал прочь.

Все произошло в одну секунду.

– Что это было? – спросил оторопевший Шедевр.

– О господи, – бедная Костя с трудом переводила дух. – Оказывается, мне тут знаком не один человек, а два. Это отец Ленки Орешкиной, соседки. Он уже пять лет в ПНД сидит.

– Пойдемте завтракать! – услышали они голос гадалки Альгейбы. – Что бы ни произошло, питаться необходимо.

* * *

За завтраком (ветчина, сыр, брынза, консервированные кальмары, стручковая фасоль, маслины, кедровые орешки, йогурт, фрукты) Шедевр получил вожделенную информацию. Правда, информацию эту можно было расценить как отсутствие информации, но как известно, оное также информацией считается.

Он узнал, что его невольные соседи не имеют ни малейшего представления о причинах их пребывания здесь. Конечно, имели место некоторые гипотезы. Дед Витя, к примеру, доказывал, что их поместили сюда с целью проведения каких-то секретных и преступных экспериментов, – возможно, они сейчас дышат отравленным воздухом или едят отравленную пищу, или носят экологически грязную одежду (опасаясь этого, он упрямо щеголял в семейных трусах). Марина (полноватая женщина) заявила, что «их украли бандиты» – но какие бандиты и почему украли, рассуждать не стала. Грустный мулат Саша попытался было развить тему, предположив, что бандиты хотят их использовать в качестве доноров внутренних органов, – но всем, особенно той же Марине, развитие темы настолько не понравилось, что Саша был высмеян и окрещен «поклонником всякой чернушной мути, которую по телеку показывают». Водитель Лёха предположил, что их похищение – провокация заграничных спецслужб, – акция, каким-то образом направленная против их родного государства (впрочем, он затруднился объяснить, зачем спецслужбам понадобились обитатели скромного, свободного от секретных производств и от внимания мировой общественности, Ковыльска). Альгейба туманно провещала что-то насчет параллельного мира, а Костя продолжала продвигать версию сна и галлюцинаций (правда, уже неуверенно).

Шедевр тоже внес лепту в банк идей, предположив, что их поселили здесь устроители первого в Ковыльске реалити-шоу, типа «За стеклом» или «Последний герой». Эта версия пришлась многим по душе, – правда, несколько смущало наличие настоящего, а не бутафорского, трупа. И никаких видеокамер на потолке исследователи не обнаружили.

Еще Шедевр узнал, что, пока он спал, коллеги детально исследовали помещение и, помимо того, что оно «шикарное» (Альгейба), «крутое» (Марина) и «сволочное» (дед Витя), установили:

а) В квартире не имеется ни одного окна и ни одной двери;

б) Квартира двухэтажная – на первом этаже расположен коридор с десятью пронумерованными спальнями (по пять с каждой стороны), холл, столовая, кухня и кабинет. На втором этаже (Лёха заржал) находятся две чрезвычайно необычные комнаты – Шедевр толком и не понял, какие. Еще имеется подвал – вместилище всяких швабр-щеток-доместосов. Там же находится большущая холодильная комната с тушами убитых животных. Туда же в санитарно-гигиенических целях поместили труп незнакомца.

в) Впрочем, он не был незнакомцем. По свидетельству Лёхи, убитый звался Колей, имел профессию формовщика и трудился на предприятии, производящем железобетонные изделия («я раньше тоже там работал, на КЖБИ, на кране, а потом меня по блату устроили Платоныча возить»). Обнаружила тело Марина, после чего разбудила остальных.

На этом месте в столовую вошел новый персонаж – туберкулезного вида человек в круглых очках. Он не стал присоединяться к общей трапезе, взял из холодильника большую, похожую на мяч для регби, дыню «туркменка» и пошел прочь.

– А чем резать будешь? – крикнула вдогонку Марина. – Ножик хоть возьми!

– Но-о-ожик? – издевательски протянул новый персонаж и немедленно вернулся в поле обзора – чахлый, но торжественный:

– Люди, вы что, обезумели?! Вы беззаботно предаетесь праздности, а между тем у каждого из вас в спальне лежит превосходно отточенный нож! А в аптечке – вы открывали аптечку? – стоит пузырек с надписью Aconitum ferox! Это тинктура аконита, «матери ядов» – смертоносного растения, безвредного лишь для ведьм! – он покосился на Альгейбу. – Глупцы! Вспомните плакат на стене! Вспомните, к чему вас призывают неведомые хозяева! «Лучше ближних удиви! Ножик омочи в крови»! – оратор сжал дыню обеими руками и проникновенно ею потряс, как будто это была не свежая «туркменка», а американско-шаманская «койотовая дыня», высушенная и наполненная гремящими камушками. – Поймите же, человеки! Вас заперли в золотой клетке, чтобы вы убивали друг друга! Чтобы перегрызли друг другу горло, словно взбесившиеся волки! Это новая жестокая игра! Кровавая потеха! Одному, очевидно, нужно остаться в живых – чтобы получить дорогой приз, – возможно, этот приз – сама жизнь… И кто-то уже принял дьявольские правила: первая жертва с ножом в сердце покоится в холодильнике среди коровьих туш… Кто-то уже начал убивать. Кто-то уже играет. И это – поймите! – кто-то из вас! – он ткнул длинным пальцем в притихших едоков и покинул столовую.

Глава 2. Они здесь торчат отовсюду

Из дневника Констанции Есько

21.45.

Подходит к концу первый день моего пребывания в этом странном Доме, напоминающем то ли роскошную гостиницу, то ли иной приют для нуворишей. Однако совершенно неясно, каким образом я, да и все остальные, оказались в незнакомом месте. Ничего вразумительного никто сказать не может. Все легли спать вечером в своей квартире (за исключением Марины, ночевавшей на даче, и Орешкина, который давно не спит дома), а проснулись уже здесь, в таинственном жилище без окон, без дверей.

Похоже на то, что нас перевезли ночью, возможно, предварительно опоив снотворным: утром на каждом из нас оказалось ровно столько вещей, сколько было перед сном. К примеру, писатель Павел Петрович проснулся в очках (задремал за чтением), а я – в наручных часах. Привыкла спать с часами и Альгейба – оттого мы вдвоем являемся здесь владыками времени (у гадалки часы висят на груди – золотые, с рельефным изображением зодиакального Льва на крышечке). Однако у большинства жильцов личная собственность ограничена майками, плавками да ночными сорочками. Орешкин щеголяет в розовой пижаме без штанов (и, кажется, без нижнего белья), дед Витя – в ярких «семейках». Остальные воспользовались содержимым местного гардероба.

Но кто перевез нас сюда? Кто дал снотворного? Наши родные? Но зачем?… Я бы подумала, что это оригинальный сюрприз, если бы не мертвец в подвале…

Нет, нет, нет!

Забудь, забудь, забудь!

Не думай! Не думай! Не думай!

Раз, два, три!