Жизнь и дипломатическая деятельность графа С. Р. Воронцова

Супруге не суждено было наблюдать за продвижением своего мужа по государственной службе. В 1745 году она умирает, не дожив до 28 лет. Современники вспоминали о ней «с восхищением и благодарностью, настолько она была добродетельна, чувствительна и великодушна» [1].

Государственная деятельность Романа Илларионовича Воронцова вызывала неоднозначную оценку как современников, так и историков. Неизвестно до сих пор и то, насколько активно участвовал он в воспитании своих детей[29 - Мария (1737–1765) – в замужестве Бутурлина; муж – сенатор П.А. Бутурлин (1734–1784). Елизавета (1739–1792) – фаворитка императора Петра III, в замужестве Полянская (муж – статский советник А.И. Полянский (1721–1818). Александр (1741–1805) – президент Коммерц-коллегии в 1883–1794 годах и канцлер в 1802–1804 годах. Екатерина (1743–1810) – в замужестве княгиня Дашкова, в 1783–1796 годах – директор Петербургской академии наук и президент Российской академии. Семен (1744–1832) – с 1783 года полномочный министр в Венеции, в 1785–1806 годах – в Лондоне).]. Двое из них – Мария и Елизавета – были взяты ко двору императрицы. Воспитанием и образованием Александра, Екатерины и Семена занимался его брат Михаил Илларионович Воронцов. (Р.И. Воронцов, овдовев, сошелся с англичанкой Елизаветой Бронет; их дети получили дворянство под фамилией Ронцовых.)

Подробных сведений о детстве С.Р. Воронцова нет. В то же время известно, что «граф Семен Романович первоначально получил легкое французское обучение, но от своего дяди – канцлера, и в особенности от своего брата, одного из образованнейших людей того времени, заразился страстною охотою к чтению и до глубочайшей старости сохранял в себе благородную потребность непрестанной умственной пищи» [2]. В 1753 году он был принят в число пажей императрицы, а через семь лет состоял уже камер-пажом.

В 1760 году С.Р. Воронцов, будучи юношей, совершил путешествие в Сибирь. Из Москвы он направился через Владимир, Муром, Арзамас, Симбирск в Казань, где находился медный завод канцлера М.И. Воронцова, а оттуда через Кунгур и Екатеринбург – до Верхне-Исетского завода графов Воронцовых, далее – в Тобольск, на Ирбитскую ярмарку и в Тюмень. Затем вернулся на Егошинский медный завод. Это продолжительное путешествие познакомило его с Уралом и Сибирью, с особенностями характера и образа жизни проживавших на этой территории России народов.

Неизвестный художник. Портрет М.И. Воронцова

Неизвестный художник. Портрет А.К. Воронцовой

В то время как С.Р. Воронцов познавал жизнь российскую, его брат Александр Романович знакомился с особенностями европейского быта. Отец при отъезде его во Францию в 1758 году напутствовал: «Помни, мой друг, что ты поехал учиться, а не щеголять <…>, мотовством доброго имени не наживешь <…>». В школе chevaux legers он пробыл полтора года и писал: «Шлюсь на всех беспристрастных людей, кои меня знали в сем городе (Париже), что знание девок, балов и прочих публичных мест, что столь других веселило, мне ни малое удовольствие не делало <…>, мало находится людей в мои лета, кто б столь мало в дебошах наслаждался, как я», – писал А.Р. Воронцов [3]. Отец напрасно волновался за сына, он был серьезным не по годам. В 1759 году А.Р. Воронцов для дяди-канцлера составил описание португальского и испанского дворов. В 20 лет началась его дипломатическая карьера. В 1761 году он стал поверенным по делам Российской империи при Венском дворе.

После смерти Елизаветы Петровны Петр III произвел графа С.Р. Воронцова в камер-юнкеры, что, возможно, было связано с тем, что фавориткой нового императора была сестра графа – Елизавета Романовна[30 - На третий день после кончины императрицы Елизаветы Петровны Петр III перешел в покои фаворита императрицы графа Шувалова, а Елизавета Воронцова, которую Екатерина Алексеевна называла «любимой султаншей» Его Императорского Высочества и которую 9 июня 1762 года император пожаловал орденом Святой Великомученицы Екатерины, переехала в его апартаменты. Несколько ранее, еще до похорон императрицы, между Екатериной Алексеевной и Елизаветой Романовной произошла ссора, после которой графиня Воронцова слегла. Она умолила Екатерину ее навестить и во время визита просила отпустить к отцу. Но когда Елизавета Романовна уже ожидала карету, чтобы покинуть дворец, к ней отправился император и приказал остаться. Позже в одном из писем польскому королю Станиславу Понятовскому Екатерина сообщала: «Он (Петр III. – Авт.) хотел переменить веру, жениться на Лисавете Воронцовой, а меня заключить в тюрьму» {Алексеев В.Н. Мария и Елизавета Романовны Воронцовы // Воронцовы – два века в истории России. Петушки, 1996. С. 24).]. Но Семен Романович умоляет не делать из него придворного и перевести в гвардию. «С самого раннего детства я имел страсть и неодолимый порыв к военному ремеслу», – писал он в автобиографии [4].

В начале июня Петр III объявил о походе против Дании, в то же время П.А. Румянцев ждал приказа пройти через Мекленбургию и начать военные действия в Голштинии. С.Р. Воронцов, стремясь как можно быстрее принять участие в боевых действиях, вновь обратился с просьбой к императору отправить его «курьером к графу Румянцеву, чтобы «служить» при нем охотником до прибытия нашего полка» [5]. Государь одобрил рвение молодого поручика и за три дня до переворота издал соответствующий приказ.

28 июня 1762 года, в день переворота, Семен Романович Воронцов, получив приказание направиться к графу Румянцеву, намеревался утром выехать в Ораниенбаум, чтобы проститься с императором. Но, уже будучи готовым отправиться в дорогу, он узнает от одного из своих родственников, что императрица находится в Измайловском полку, что к ней бегут гвардейцы Семеновского полка, присягают ей и провозглашают государыней, и что, «без сомнения, совершился решительный и заранее подготовленный переворот» [6].

Узнав об измене, восемнадцатилетний С.Р. Воронцов приходит в ярость. Но он уверен, что Преображенский полк сумеет защитить внука Петра Великого. Прибыв в полк, он вместе с капитаном П.И. Измайловым обходит ряды гренадер, объясняя им, что следует хранить верность законному государю, которому они присягали, и что лучше «<…> умереть честно, верным подданным и воином, чем присоединиться к изменникам <…>. «Мы умрем за него!» – отвечали они <…>» [7].

Согласно плану С.Р. Воронцова и его друзей, полк, двигаясь колонною по Невскому проспекту, должен подойти к Казанскому собору, где находилась Екатерина, и при первом выстреле со стороны мятежников ударить в штыки, смять их и уничтожить. Сомнений в успехе не было, так как те «толпились в расстройстве, без рядов и линий, как мужики, собранные случайно и большею частью в пьяном виде; мы же были в стройном порядке» [8], – вспоминал граф. Он был уверен в своих солдатах и офицерах. Но, когда колонна полка начала выступление, в ее тылу появился премьер-майор полка князь Меншиков («преданный пьянству»), который воскликнул: «Виват Императрица Екатерина Алексеевна, наша Самодержица!» К возмущению юного графа, долго отсутствовавшего в столице и не вполне владевшего ситуацией, вся колонна гвардейцев повторила это восклицание. Тогда Воронцов принял решение плыть к Ораниенбауму, где находился император, и сопроводить его в армию великого военачальника П.А. Румянцева. Но сделать этого не успел, так как был арестован.

Воронцовы, за исключением княгини Е.Р. Дашковой, принадлежали к числу тех немногих, кто считал своим долгом сохранять верность императору.

Неизвестный художник. Портрет Е.Р. Дашковой. 1762 г.

Под напором стремительно изменившихся обстоятельств, измены Петр III отрекся от престола, изъявив желание предаться уединению и заняться философией. Но на восьмой день царствования Екатерины он был задушен в Ропшинском дворце.

Пройдет время, и активная участница переворота Екатерина Романовна Дашкова напишет в письме брату Александру: «Маска сброшена… никакая благопристойность, никакие обязательства больше не признаются». На «отрезвление» Екатерины Романовны потребуются четыре года. Тогда же, в июльские дни 1762 года, она счастлива, что «революция завершилась без пролития крови» [9]. А сестра Екатерины Дашковой Елизавета была лишена ордена, звания камер-фрейлины и выслана в деревню. Ей запрещена переписка с родственниками[31 - В том же году переписка была разрешена (Отдел рукописей РГБ. Ф. 743 (30, II).]. Императрица потребовала, чтобы она не присутствовала на коронационных торжествах в Москве. В 1765 году Елизавета Воронцова выйдет замуж за А.И. Полянского (1721–1818), и Екатерина II, продемонстрировав милость и умение прощать, стала восприемницей ее сына, назначила во фрейлины ее дочь Анну [10].

Неизвестный художник. Портрет Е.Р. Воронцовой (в замужестве Полянской)

Ф.Г. Друэ-младший. Портрет Д.М. Голицына

После кончины императора отец С.Р. Воронцова Роман Илларионович был арестован. У него отняли имения в Малороссии – Белики, Кобыляки, Старые и Новые Сенжары, лишили также имения в Карелии. Он «вынужден был продать железные руды, которые составляли половину его имения <…>», [11] и умер, потеряв более двух третей своего состояния и оставив детям долги.

Семен Романович Воронцов около двух недель находился под арестом. А к дому великого канцлера М.И. Воронцова был приставлен офицер, якобы для защиты его от народа. В действительности причина подобной «охраны» была в другом. Канцлер отказался присягать Екатерине, заявив, что он уже присягал законному государю. Между тем он имел весьма значительный авторитет в европейских политических кругах, и есть основания предполагать, что твердая его позиция ускорила развязку событий. Он возобновил свою деятельность только после того, как узнал о кончине Петра III.

С.Р. Воронцов решил покинуть военную службу и отправиться к брату Александру в Англию, где тот находился в качестве посланника. Но его влиятельный дядя хорошо понимал, что племяннику нужна опека почтенного человека. И Семен Романович поехал в Вену к князю Д.М. Голицыну.

Действительный тайный советник, кавалер ордена Андрея Первозванного князь Голицын был послом в Вене более тридцати лет. Сохранившаяся сегодня память о нем – Голицынская больница в Москве, учредителем которой он являлся.

Спустя пятнадцать (или шестнадцать) месяцев С.Р. Воронцов, сопровождая своего дядю М.И. Воронцова, совершил путешествие в Италию, Францию, посетил Берлин и вернулся в Россию.

В действующей армии

После июньского переворота 1762 года служба в гвардии, свергнувшей, по мнению Семена Романовича, законного императора, стала для него невозможна. М.И. Воронцов не позволил племяннику уйти в отставку, и тот отправил прошение о службе в армейском полку. Позиция Семена Романовича по отношению к новой власти была хорошо известна правительству, и его регулярно обходят в чинопроизводстве, вынуждая уйти в отставку. М.И. Воронцов к тому времени (1766 год) тоже оставил службу и жил в своем доме в Москве или в имениях. После смерти дяди в 1767 году Семен Романович вернулся в Санкт-Петербург. Он влюблен, а потому счастлив. Прекрасная дама сердца – его двоюродная сестра, графиня Анна Михайловна Строганова, дочь канцлера, умна, красива, императрица принимает активное участие в ее судьбе. В пятнадцать лет она стала супругой барона A.C. Строганова (в 1761 году он получил титул графа Священной Римской империи). Переворот 1762 года расколол семью.

Л. Толке. Портрет М.И. Воронцова

А.Г. Варнек. Портрет A.C. Строганова

Граф оказался в партии императрицы, а Анна Михайловна разделила позицию своей семьи. В 1764 году графиня Строганова возвращается к родителям и теперь представляет себя как «Воронцова, бывшая по несчастью Строгановой»[32 - В 1769 году Анны Михайловны не станет. Через полтора года граф женится на княжне Е.П. Трубецкой, но та покинет его и детей ради любви к фавориту Екатерины II Н.И. Корсакову. Для современников A.C. Строганов был истинным меценатом, покровителем русских художников.] [1].

В конце 1768 года Турция объявила России войну. Долг дворянина – защита Отечества. Семен Романович Воронцов высказывает свое намерение участвовать в военных действиях президенту Военной коллегии И.Г. Чернышеву, который одобрил его желание, заметив при этом, что Воронцов стал единственным офицером, который по случаю войны пожелал вернуться на службу, в то время как просьб об увольнении получено более четырехсот.

С.Р. Воронцов мечтал служить под началом великого военачальника князя П.А. Румянцева, который присягнул новой императрице лишь после того, как удостоверился в смерти Петра III. В 1764 году он был назначен на должность генерал-губернатора Малороссии, ибо России накануне войны с турками следовало иметь крепкий тыл[33 - Трудно представить, что тот, кого современники считали одним из величайших полководцев, в юности вел разгульный образ жизни, слыл повесой, а потом был отправлен в деревню к отцу, который, встретив сына, велел принести розги. Петр Александрович, увидев розги, воскликнул: «Я полковник!» Отец строго ответил: «Я уважаю мундир твой. Но ему ничего не сделается. Я буду наказывать не полковника. Ложись». Восемнадцатилетний полковник снял мундир, слуги взяли розги. Эта порка отучила будущего генерал-фельдмаршала от недостойного поведения.]. Находясь в зените славы, П.А. Румянцев оставался простым и доступным в общении. Его уважали как человека государственного ума и прекрасных личных качеств. Неудивительно, что С.Р. Воронцов мечтал видеть именно его своим командиром. Прибыв в армию, он получил в командование гренадерский батальон.

Д.Г. Левицкий. Портрет П.А. Румянцева

7 (18) июля 1770 года состоялось сражение между первой армией генерала П.А. Румянцева и турецко-татарскими войсками крымского хана Каплан-Гирея. На стороне русских 38 тысяч человек, 115 орудий против 65 тысяч татарской конницы, 15 тысяч турецкой пехоты, 33 орудий противника.

Д. Ходовецкий. П.А. Румянцев в сражении при Кагуле 21 июля 1770 г.

За несколько дней до этого П.А. Румянцев отправил Воронцова с 200 егерями сбить с позиции от 2 до 3 тысяч турок, засевших в кустарнике вдоль фронта всей армии. Приказ был выполнен. Потери противника после сражения насчитывали более тысячи человек убитыми и до 2 тысяч ранеными, разбитой оказалась вся артиллерия. Потери русских – 90 человек. За битву при Ларге С.Р. Воронцов был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.

Поражение авангарда турецких войск при Ларге способствовало разгрому их главных сил при Кагуле. Здесь соотношение сил накануне сражения было таковым. Турецкие войска – до 50 тысяч человек пехоты, 100 тысяч конницы, 130–180 орудий. Союзники турок – войска крымского хана (до 80 тысяч человек) должны были атаковать русскую армию с тыла. Русских – 38 тысяч человек, 1490 орудий.

После битвы потери противника составили около 20 тысяч человек и 130 орудий, у русских – около 1500 человек. Подобные цифры говорят настолько красноречиво, что не требуют дополнительных пояснений. Великая победа русской армии!

Получив реляцию о сражении, императрица произвела П.А. Румянцева в фельдмаршалы, а С.Р. Воронцова – в полковники. Кроме того, последний был удостоен Креста Святого Георгия 3-й степени[34 - С.Р. Воронцов безупречно выполнял свои обязанности и требовал того же от других «баричей-офицеров». По этой причине в 1772 году в Яссах состоялась дуэль между графом Воронцовым и графом Стакельбергом. Семен Романович тяжело ранил противника. На сестре Стакельберга был женат один из Орловых, еще имевших при дворе сильное влияние.].

Военно-тактические приемы Воронцова принесли ему уважение A.B. Суворова. «Тактика ваша, – писал тот Воронцову, – должна быть в кабинетах всех государей»[35 - В Архиве внешней политики Российской империи МИД России хранится частная переписка A.B. Суворова с графом С.Р. Воронцовым, которая подтверждает, что между великим полководцем и выдающимся дипломатом существовали особо доверительные дружеские отношения. Например, 14 марта 1800 года фельдмаршал писал ему из Кобрина: «Милостивый Государь мой Граф Семен Романович! Зная, что ваше сиятельство по дружественному ко мне расположению приемлете участие во всем до меня касающемся, поставляю обязанность известить вам, что я, слава Богу, от тяжелой болезни освободился и отправляюсь ныне из Кобринских моих местностей в С.-Петербург повергнуться к освященнейшим стопам Всемилостивейшаго моего Монарха. С совершенным почтением пребуду навсегда вашего Сиятельства Преданнейший Слуга. Суворов».В ответном письме выдающемуся военачальнику С.Р. Воронцов писал, что будет всегда «преисполнен нелицемерного почитания и совершенной преданности» (Архив внешней политики Российской империи. Историко-документальный департамент МИД России (далее ВПРИ ИДД МИД России). Ф. 36. Он. 1. Д. 566. Л. 12–13).]. Подобно A.B. Суворову Воронцов искренне беспокоился об условиях жизни своих подчиненных и делал все возможное для улучшения солдатского быта. «Мы молим за него Бога, – говорил один из старых сослуживцев графа Ф.В. Ростопчину. – Он был нам отец, а не командир» [2].

Неизвестный художник. Изображение A.B. Суворова на табакерке

С.Р. Воронцов (а затем и его сын М.С. Воронцов) считал храбрость, самоотверженность врожденными качествами русских солдат, а русских пехотинцев – лучшими в Европе. В своих записках о русском войске он подтверждал свою преданность идеям Петра Великого об организации русского войска, считая, что после 1763 года, когда полковникам была дана неограниченная власть, в армии начались злоупотребления, появилось бесчеловечное отношение к солдатам. В то же время граф высоко ценил заботы Г.А. Потемкина о введении в войсках удобного воинского обмундирования, подчеркивая при этом, что здоровье солдат – предмет неоценимый, о котором более всего надо заботиться командирам. Он считал вредным упразднение многих степеней воинской чинопоследовательности, так как этим было уничтожено соревнование между офицерами и нанесен вред самому духу подчиненности.

С.Р. Воронцов особенно подчеркивал, что состояние войска зависит от нравственных качеств и уровня образования офицеров. При этом считал: «Войско, где все офицеры – дворяне, конечно, выше того войска, где офицеры – выскочки». Он полагал, что дети «мелких торгашей» поступают в армию для получения высокого чина, что, в свою очередь, обеспечит им материальное благополучие. В то же время в дворянских семьях, где дети с семи – восьми лет слышат о славе отцов, с раннего возраста воспитывалось чувство чести, «без которого войско есть не более как людское стадо, обременяющее страну, позорящее ее и неспособное ее защитить» [3].

С.Р. Воронцов не стеснялся откровенно говорить о том, что офицер-дворянин, владеющий поместьем, которое приносит ему основной доход, должен при желании иметь возможность с ноября по февраль находиться в своей усадьбе и заниматься хозяйством. Для этого он предлагал упростить систему предоставления офицерам отпуска, так как служба не должна их разорять и быть им в тягость.

Считая, что достойное выполнение служебных обязанностей – главное доказательство любви к Отечеству, граф относился к службе с особой любовью и привязанностью. Он сумел досконально изучить военное дело как практически, так и теоретически, исследовал тактическую и военно-административную стороны военного искусства. Результатом этой работы над собой стала «Записка графа С.Р. Воронцова о русском войске», которая оставалась актуальной спустя десятилетия после ее написания, практически – на протяжении всего XIX века. В ней С.Р. Воронцов предложил проект создания школы Генерального штаба. Она могла обучать восемьдесят или сто юношей; должна быть независимой от кадетского корпуса; должна находиться в деревне, что позволит проверять теоретические знания на практике; призвана давать ученикам хорошие знания по математике и съемке планов; должна иметь лучшие инструменты, обширную библиотеку; обязана подготовить учащихся к сдаче публичных экзаменов в конце обучения, прием которых осуществлять очень строго.

В результате в Генеральный штаб должны прийти лучшие из лучших выпускников школы. Им начисляется высокое жалованье, они повышаются в воинском звании, а те, кто не выдержал экзамена, отправляются в полки. «Армия, не имеющая отличного Генерального штаба, похожа на тело без души», – считал С.Р. Воронцов. Он полагал также целесообразным открытие в России специальных артиллерийских школ с преподаванием в них математики, физики, химии и обязательной проверкой знаний по теории на практических занятиях. Его волновали также проблемы подготовки молодежи и для дипломатической деятельности. Он считал, что необходимо постепенно готовить русскую молодежь для замещения в дальнейшем должностей консулов, поверенных в делах, посланников, так как засилье иностранцев в дипломатическом ведомстве отрицательно сказывается на его деятельности. Для решения этой проблемы граф предлагал открыть в Петербурге школу для двадцати пяти или тридцати обедневших дворян с целью обучения их иностранным языкам. Затем из них отбирать студентов в Коллегию иностранных дел, где бы они повышались в чинах по мере их способностей.

Неизвестный художник. Портрет П.В. Завадовского

Ивашкевич. Портрет Н.В. Репнина

Вершиной военной карьеры С.Р. Воронцова, как считал и он сам, остался Кагул. «С этого времени прекратились мои успехи на военном поприще и начался для меня ряд неудач по службе, ибо после этой кампании, несмотря на свое усердие, на одобрение и похвальные отзывы фельдмаршала, меня постоянно обходили наградами» [4]. Позже он писал в автобиографии, что покинул бы службу, но особое отношение к нему фельдмаршала П.А. Румянцева и понимание того, что оставить армию во время боевых действий бесчестно, заставляет его остаться. В 1774 году между Турцией и Россией в селении Кайнарджи был заключен мир: С.Р. Воронцову было поручено вместе с П.В. Завадовским изложить все статьи на итальянском языке. Затем он вместе с князем Н.В. Репниным отвозил в столицу мирный договор с ратификацией визиря. После того Н.В. Репнин произведен был в генерал-аншефы, а Воронцов – в бригадиры, несмотря на то что князь Николай Васильевич не скрывал, что Воронцов участвовал в составлении статей трактата и лишь из-за своей деликатности не повез в Санкт-Петербург первое известие о мире. Положение С.Р. Воронцова осложнял и усугублял тот факт, что он отказался служить в Преображенском полку премьер-майором, где князь Г.А. Потемкин был подполковником. Нелюбовь к гвардейским полкам из-за событий 1762 года сохранится у него фактически на всю жизнь. Потемкин же воспринял этот отказ как проявление высокомерия и надменности со стороны Семена Романовича и надолго сохранил это в своей памяти.

С.Р. Воронцов блестяще провел через польские воеводства 1-й и 3-й гренадерские, Санкт-Петербургский пехотный и Сумской гусарский полки. В его войсках царила такая строгая дисциплина, что «не было взято ни одного яйца, за которое не заплатили бы. И воеводства, не привыкшие к подобным порядкам, письменно благодарили перед маршалом и выслали множество депутаций с самыми лестными изъявлениями» [5]. (Спустя примерно сорок лет уже французские граждане будут благодарить его сына – графа М.С. Воронцова, командующего оккупационным корпусом, за достойное и справедливое к ним отношение. Детям не требовалось искать для себя примеров далеко от собственного дома, жизнь и дела отцов требовали быть достойными их памяти.)

В семье Воронцовых не умели пресмыкаться, в их роду не было в чести унижение. И скорее всего, этим объяснялось, что в Манифесте по случаю подписания мира с Турцией имя графа С.Р. Воронцова не упоминалось в списках особо отличившихся, несмотря на то что его полк был отмечен и удостоен именоваться лейб-гвардейским. Позже он писал: «Потомство, читая этот указ, подумает, что командир этого полка либо умер накануне, либо был подлым трусом, которой бегал каждый раз, когда сражался его храбрый полк: почему, достойно наказанный и отставленный от службы, он не назван в числе лиц, награжденных за эту войну» [б].

Лучший способ избавиться от дурного настроения – отправиться в путешествие, и С.Р. Воронцов едет в Италию. Две зимы он живет в Пизе – «городе (по его словам) очень скучном, но который славится климатом, полезным для больных грудью» [7]. Как отмечает в своем исследовании М.Э. Шлыкова, «тщательно фиксируемые расходы «по бытности в Италии» позволяют установить круг интересов Воронцова и тот объем произведений искусства, который попал в поле зрения» [8]. Список расходов, связанных с посещением памятников зодчества и художественных галерей, весьма разнообразен. Это библиотека Ватикана, галерея Фарнезе, виллы Мадама, Медичи, Бельведер, Боргезе, Альбани и многое другое. В конце 1778 года Семен Романович делал большие закупки произведений изобразительного искусства[36 - Впоследствии, будучи на дипломатической службе в Лондоне, С.Р. Воронцов отмечал, что в Англии их продают дороже, чем в Италии (АВПРИ ИДД МИД России. Ф. 36. On. 1. Д. 409. Л. 4 об.).].