Октопус

– Северо-восточное течение несёт неприятный запах, – сообщил Фьют, не переставая поглаживать кальмара. – Вони слишком много, она заполонила всё. Барракуда волнуется, хочет на дно, где безопасно.

– Мы не можем пока всплыть, – терпеливо объяснила Рина. – Компьютер считает с запасом, но нужно ещё не меньше шести часов декомпрессии. Выше – две остановки.

Фьют продолжал бороться с животным. Через полчаса выудил из тубуса известковую трубку – как для питья, но потолще и подлиннее, приставил один конец к стенке, а к другому прислонил глаз. На вопрос, что это, ответил:

– Помогает видеть дальше, внутри особые, чуть выпуклые медузы.

Понятно: октопусы используют живые линзы для своей «подзорной трубы». Интересное изобретение, но вряд ли будет работать на воздухе: медузы засохнут.

Ничего толком не разглядев, Фьют взял маленькую губку, размял, чтобы светилась поярче. Придерживаясь за стенки присосками, высунулся из-под мантии, запустил огонёк влево.

Тот ушёл, разгоняя тьму. Что за пятно в десяти метрах? Вторая губка высветила тёмное облако, которое ползло с северо-востока, ширилось. Фьют принялся кидать губки во все стороны; подобные облака обнаружились и снизу.

– Что это? – напряглась Рина.

– Я хотел спросить у тебя. Может, рыбы мечут икру? Но пахнет совсем не икрой. И не чернилами. – Фьют стал бугристым, по нему тревожно бегали жёлтые ромбы. – Кажется, в древних кристаллах ничего не было о подобном явлении.

– Бери правее, может, уйдём от него.

Пилот погнал кальмара прочь, однако проплыли они не много: чёрная дрянь была и тут. Рина привстала:

– Не дай ей попасть внутрь!

Кальмар прекратил гонять воду через сифон, края мантии сомкнулись.

Собственное сердце билось слишком часто, нельзя так много дышать – пузырчатые подушечки и так уже плохо справлялись. Ещё и Хонер проснулся, поднялся:

– Чё происходит?

– Тихо! – Рина попыталась взять себя в руки, успокоила гидролога: – Ложись обратно, дыши аккуратно. – И скомандовала: – Давай, Фьют, всплываем.

– Наверху тоже идёт тьма.

Действительно: на восьми метрах уже должно быть светло. Компьютер показывал два часа дня, но толщу воды не пронзали солнечные лучи, стоял серый сумрак.

– Кислорода реально нет! – Хонер сел и скрючился, схватившись за горло.

Фьют потрогал пузырчатые подушечки.

– Регенераторы перестали работать. Очень грязная вода, они чувствительны…

– Всплывай! – рявкнула Рина. – Но только не резко, по метру в минуту.

Они с Хонером подключили пони-баллоны, хотя те и были почти пусты. С Барракудой происходило неладное: кальмар вздрагивал, вскидывал без толку щупальца, вертелся то влево, то вправо, медуза моталась туда-сюда по салону – вдруг лопнет?..

Фьюту болтанка не мешала – он прилепился присосками к стенам и уговаривал своего «коня», даже кричал на него, хлестал щупальцами. Кальмар перевернулся хвостом кверху – и прянул туда, в чёрное облако. Вокруг сжалась тьма; компьютер показывал: глубина шесть метров… Пять… Три. Два.

Поверхность!

Сквозь прозрачный бок кальмара резануло солнце. Рина зажмурилась, Фьют заскрежетал: его чуткие глаза никогда ещё не подвергались такому испытанию.

Проморгавшись, Рина сбросила шлем с бесполезной уже маской: пони-баллон пуст. Хонер тоже избавился от своего, уставился наружу. Волны перекатывались, бликовали, однако казались ненормального цвета… или зрение ещё не восстановилось? Километрах в трёх виднелся берег, ледники перемежались покрытыми тёмным лесом горами.

Фьют справился с непривычным светом, только руками всё ещё прикрывал оба глаза. Он гладил стены своего корабля, стучал по ним, дёргал за бахромки, свисающие с потолка, но кальмар оставался недвижим.

В отчаянии Фьют сжал щупальцами голову. Повернулся к людям.

– Барракуда мёртв. Я не могу понять, что его убило, никаких повреждений!

Чёрные кляксы испятнали снаружи тело кальмара. Оно начало терять прозрачность, словно запотевающее стекло. На поверхности воды собралась безобразная масляная корка, волны сбивали её морщинами, и на гребнях пузырилась коричневая пена. Всё видимое пространство залива было темнее, чем обычно, кое-где на нём растекались неровные радуги.

– Нефть. – Голос Рины был хриплым, чужим. – Похоже, серьёзный разлив, настоящее бедствие. Значит, та чёрная масса, через которую мы проплывали, – эмульсия. Барракуда задохнулся в ней. И ты задохнёшься, Фьют. Смотри не суйся наружу.

– Что ещё за нефть? – Октопус побледнел, казался крайне обескураженным. – Но мне надо назад, как же не соваться?..

Он вздымал край мантии, гоняя воду часто и с натугой – видимо, сказывалось загрязнение. А за бортом – чистый яд.

Рина вдруг чётко осознала: Фьют обречён. Наружу ему нельзя, в мёртвом кальмаре же октопус быстро погибнет. Жалко…