Мятеж четырех

– Назад! – заорал Фрам, падая на пол и откатываясь к стене. – Не нападайте прямо сейчас!

Мораддин, этот коротышка, казавшийся мне несколько слабосильным, буквально снес меня с ног одним движением правой руки, после чего повалился на меня сверху. Краем глаза я успел заметить, как черный элайн сцепился с Многоногом. Получился неопрятный клубок из щупалец и когтистых конечностей, покатившийся на середину привратного зальчика. Элайн шипел, как масло на раскаленной сковороде, Многоног бестолково размахивал длинными жвалами, а стоящий неподалеку Тотлант сотворил маленький шарик голубоватого огня. Пламенный клубок вился над ладонями волшебника, но стигиец никак не мог послать свой смертоносный снаряд в цель – элайн и Многоног бешено дрались, постоянно меняя позиции, и колдун рисковал попасть своим шариком в нашего союзника.

– Кр-ром! – рев Конана заполнил привратную комнату. – Убью!

– Кого? – из угла зальчика донесся слабый голос Халька. – Меня не надо убивать…

Я неоднократно видел Конана в бою и обычно удивлялся его невероятной реакции. Раньше я полагал, что мы, оборотни, гораздо стремительнее людей, но киммериец развеял мои домыслы. Конан вдруг оторвался от каменной стены, подобно молнии ринулся вперед, держа одной рукой меч над головой, и всей тяжестью тела свалился на сплетшихся в смертной битве элайна и неизвестного подземного монстра.

– Назад! – взвыл Фрам, потрясая топором. – Ты-то куда полез, киммерийское отродье?

– Вперед! – выкрикнул Мораддин, вскакивая на ноги. – Конана сейчас убьют!

Никто из нас не заметил, что варвар очень точно соотнес свои движения с движениями двух странных существ. Такому глазомеру можно лишь завидовать. Конан ударил Многонога острием меча прямо в середину туловища. Лезвие лишь на волосок разминулось с черной шкурой элайна, который уже вонзил свои жуткие клыки в кожистый панцирь подземного чудища. Спустя мгновение элайн отшвырнул Конана в сторону ударом могучей членистой лапы, меч, застрявший в толстой коричневой коже Многонога, выскользнул из руки киммерийца, а Тотлант наконец запустил сотворенный им сгусток огня.

…Бело-голубая вспышка заполнила комнату перед смотровой площадкой, на некоторое время ослепив меня. Я протирал глаза, когда на мое плечо легла небольшая, но твердая ладонь Мораддина.

– Все кончилось, – сказал граф Эрде. – Мы убили это животное.

Опираясь на руки, я встал с пола и подошел к своим товарищам. Они все собрались вокруг отвратительно вонявшей туши Многонога. В теле этого существа были заметны выжженная колдовским огнем дыра размером с мой кулак и жуткие рваные раны, из которых сочилась яркая шафрановая жидкость. Замечу, что кулак у меня не самый маленький… Элайн, пофыркивая и редко взвизгивая, сидел, как обычно, на потолке.

– Какая гадость, – слабым голосом проговорил Хальк. – Фрам, поведай мне, как гномы постоянно могут жить в одних подземельях с такими страшными чудовищами?

– Привыкли, – невозмутимо пожал плечами гном. – Этот Многоног совсем маленький. А вот большие…

Мертвое страшилище, лежавшее у нас под ногами, действительно напоминало пиявку. Очень большую. Но пиявки обычно гладкие, с глянцевой темной кожей и без щупалец. А это существо имело не меньше трех десятков длинных и очень гибких лап, заканчивающихся толстым выступом, на котором можно было разглядеть мутноватый глаз и узкую щель пасти.

– Конан, – с короткой усмешкой сказал Фрам. – Ты зачем полез в драку? Жить надоело? Если бы Многоног тебя укусил, то яд, исторгаемый его зубами, распространился бы по крови почти мгновенно. Тебе повезло, киммериец…

– К Нергалу! – рявкнул король. – Не терплю, когда меня и моих друзей пытаются слопать! Кроме того, это чудище выглядит уж очень страховидно.

– Подождите, – Мораддин ненавязчиво отпихнул меня локтем и шагнул вперед. Я углядел, как немедиец тихонько пнул дохлого Многонога. Наверное, от волнения. – Почтенные месьоры, кажется, только я один не забыл о том, что время идет. Зачем мы сюда пришли? Устраивать стычки с червяками? Или… – Мораддин указал взглядом на арку, из которой наползал серый дневной свет. – По-моему, самое страшное чудовище, обитающее в Граскаальских горах, лежит там, а не здесь.

Элайн, словно в подтверждение слов графа Эрде, глумливо свистнул с потолка.

– Ладно, идем, – буркнул Конан. – Фрам, можешь сказать своей… сторожевой собаке, чтобы охраняла коридор и арку возле лестницы?..

Обзорная площадка оказалась не слишком большой. Полукруглое помещение, вырубленное гномами в скальном выступе, было длиной шагов в двадцать, а шириной и того меньше. Зато в горе были выдолблены огромные квадратные окна, выходящие на полуночный склон пика Бушующих Ветров. Было очень холодно, у основания широких подоконников лежал покрывшийся ледяной коркой снег, а порывы пробирающего до костей ветра заносили в смотровые отверстия колючую ледяную пыль. Однако нас не остановили ни холод, ни продувающий любую одежду сквозняк, ни внезапно появившееся чувство страха.

– Это оно и есть? – очень медленно проговорил Конан. – Что это?

– Небесная Гора, – чуть слышно прошептал Тотлант.

– Мы взялись за безнадежное дело, – выдохнул Мораддин, стоявший за моей спиной. – О боги, насколько она огромна…

– …И нет такой армии, которая бы сокрушила всех этих чудовищ, – Фрам, словно задыхаясь, схватился за горло. – Взгляните, сколько их!

Я подумал, что все они правы.

– Подождите, подождите, – Хальк вышел вперед, растолкав нас всех, перегнулся через проем смотрового окна, и, прищурившись, медленно оглядел открывшуюся перед ним картину. Наконец, он шумно втянул в себя морозный воздух и сказал сквозь зубы:

– Кажется, мы запаниковали только из-за грандиозности зрелища. Конан, вспомни, Тарантия тоже большой город, но, имея достаточно разума и смекалки, и твою столицу можно взять штурмом. Поэтому нам просто необходимо подумать, а не наскоро принимать решение.

– Их здесь десятки тысяч, – Конан говорил странно упавшим голосом. – Даже десятки десятков… Небесная гора непобедима!

– Мы же не собираемся драться со всеми этим тварями! – я решил, что нужно сказать свое слово и тронул Конана за рукав куртки. – Хальк правильно говорит – давайте подумаем. Я слышал, будто святой Эпимитриус однажды сказал, что в мире нет ничего непобедимого, кроме смерти и воли богов.

– Хорошо, – вздохнул Конан. – Давайте вернемся на лестницу или в привратный зал. Здесь очень холодно. Посмотрите на Халька, у него уже зубы стучат…

* * *

– Зубы стучат! – возмущался летописец, агрессивно поглядывая на короля. – А тебе понравилось то, что мы видели?

– Не понравилось, – твердо сказал Конан. – Но ведь можно держать себя в руках?

Мы решили устроиться на широкой площадке между двумя лестничными пролетами, совсем неподалеку от привратной комнаты. По крайней мере, там почти не было сквозняка и мы знали, что сверху, от смотровой галереи, опасность грозить не может – окна находились слишком высоко для того, чтобы до них доползла какая-нибудь страшная тварь. Правда, неприятные гости могли пожаловать снизу, из гномьих подземелий, однако Фрам приказал элайну (похоже, ничуть не пострадавшему в драке с Многоногом) защищать лестничный пролет, ведущий на глубинные уровни мертвого гномьего царства.

Признаюсь честно – я в наемниках хожу лет семь-восемь. До этого жил в Келбаце Бритунийской. По молодости видел много уличных драк, сам участвовал в них, а когда нашел хорошего учителя – работал на потешной арене, кем-то вроде гладиатора. Единственно, битвы на этой арене бывали не до смерти а просто до первой крови. А когда в семнадцать лет ушел из дома и подался на полуночный закат, в Пограничье, твердо решив стать искателем удачи – наемником, перевидал много разного. Путешествовал вместе с охотниками за чудовищами, которые за деньги истребляли всяких жутких тварей, досаждающих мирным поселянам. Затем полгода входил в компанию контрабандистов, переправлявших через Пограничье запрещенные товары из Немедии в Аквилонию. Потом встретился с нашим Вожаком – старым Эрхардом. Когда служил в его десятке пограничной стражи тоже много всякого насмотрелся. Я не хочу сказать, будто я слишком опытен и участвовал в передрягах, в какие попадал наш киммериец, но все-таки за двадцать шесть лет я успел довольно многое повидать. Но признаюсь – руки у меня дрожали всего два раза в жизни. Впервые это случилось на границе Бритунии и Пограничья, когда я нос к носу столкнулся с громадным лесным мантикором и едва успел унести ноги. Второй раз я не смог держать меч в руках именно сейчас.

Поверьте, я очень почитаю двух богов – Митру, Дарителя Жизни, одного из вышних приближенные Бога Единого, а с ним – Иштар, прекраснейшую богиню любви, принесшую в наш мир красоту и чувства, испытываемые что нами, оборотнями, что ближними родичами, называющими себя людьми – счастье, любовь, искреннюю дружбу… Когда я подошел у окну смотровой площадки и увидел, что творится у подножия Пика, я воззвал и к Митре, и к Иштар. Но они остались глухи к мольбам смертного. Могу это объяснить лишь одним: Жизнь и Любовь не имеют власти над тем чудовищем, что сейчас теснит боками Граскаальские горы. Горы принадлежащие стране, которую я признаю за истинную родину.

…Представьте только: вы смотрите вниз почти с вершины огромной скалы и вашему взгляду открывается широкое межгорье, окруженное заснеженными и острыми пиками, что пронзают вершинами невесомый облачный купол, скрывший остальные земли. И вот в центре глубокой долины лежит нечто, более всего похожее на овального червяка-ленточника из летнего пруда, только увеличившегося тысячекратно. Вот она, Небесная Гора!

Она была огромна. Думаю, если бы она упала на Тарантию, то серебристо-черное тулово накрыло бы большую часть города. Небесная Гора настолько глубоко вонзилась в Граскаальскую твердь, что на поверхности была видно лишь малая ее часть. Однако воображение с готовностью дорисовывало остальное. Полагаю, больше трех четвертей Горы доныне были сокрыты под каменными монолитами наших полуночных гор…

Закругленную поверхность Небесной Горы испещряли многочисленные канавки и желоба, вырисованные на ее поверхности черным. Линии сходились в странные, чужие для нашего мира знаки, кое-где в теле Горы помаргивали зеленоватые глаза или, может быть, просто огни?..

«Великие и вечные боги, – подумал я, увидев это страшилище. – Неужели оно живое? Да, мы убили одно маленькое его порождение, но как справится с этим!?. Небесную Гору не поразишь копьем или мечом, не утопишь в воде, да и если полить растопленной смолой… Впрочем, сколько же потребуется для этого смолы? А главное – как победить тех, кто служит Небесной Горе? Ведь если мы сможем начать против них военную кампанию, то каждый немедийский или аквилонский солдат будет думать, что вот эта тварь когда-то могла быть твоим братом, твоей матерью или сестрой или дальним родичем, а то и просто хорошим другом… Боги, ответьте, сколько же людей потеряло свои души, чтобы теперь служить этому невероятному чудовищу, выползшему из самых страшных снов?»

Я видел, как вокруг Небесной Горы суетятся многие тысячи существ. Издалека они казались совсем маленькими. Однако я призвал на помощь свой дар оборотня – наш народ обладает гораздо лучшим зрением, нежели у людей. И вот…

Это напоминало муравейник. Чудовищно огромный муравейник. Каждый из его обитателей выполнял свою работу. Вон там, справа, громоздится вновь созданный пологий холм из каменный отвалов. К нему тысячи существ, когда-то бывших людьми, несут в руках-лапах тяжеленные камни, каждый из которых не поднять ни мне, ни Конану. Возле самого окоема, отделяющего Небесную Гору от Граскаальских скал, мельтешат серые тени, разламывающие гранит на осколки, высвобождая от каменного плена мертвое сизое тело чудовища.

Я как-то упоминал, что всех детей из семей оборотней родители обучают счету и письму. Я считаю очень хорошо. На глаз могу определить, сколько конников во вражеском отряде, сколько пехотинцев или лучников. Но здесь… Думаю, каменные завалы, закрывавшие Небесную Гору, разбирали не меньше двадцати – двадцати пяти тысяч чудовищ, некогда бывших людьми. А сколько этих созданий таскало породу к отвалу и сколько работало на нем самом – то мне неведомо.

Однако более всего меня поразило другое. На границах, вкруг Небесной Горы, и каменного отвала, прямо по поверхности гор рыскали те страшные твари, с одной из которых я повстречался в катакомбах под аквилонским городком Ивелином. Чудищ было шестеро. Они словно играли роль пограничной стражи: медленно ползали по каменистым склонам, минуя острые выступы и редкие ущелья, тихо фыркали, посматривая своими яркими белесыми глазами на происходящее в долине. Вот одна остановилась, заурчала и вдруг выбросила из спины долгий зеленый фонтан… Подземный огонь! Вот они, существа, опустошавшие города, уничтожая многие тысячи людей в Аквилонии и Немедии, твари, превратившие мирных крестьян в непотребных страшилищ… Теперь я понимаю, что все страны Заката столкнулись с опасностью, перед которой может померкнуть нашествие любой армии дикарей из полуденных стран или явление самого Сета. Боюсь, даже Темный Змей не совладал бы с обосновавшимся в Граскаале чудовищем…

– Мы обязаны уничтожить это существо, – глухим голосом сказал Конан. – Если оно погибнет, то сгинут и все его порождения.

– Но как? – Хальк положил ладони на виски. – Государь мой, подумай! Оно огромно! Нас же всего шестеро! Впрочем, подождите…

Почтенный летописец встал и в его глазах загорелся азартный огонь. Барон Юсдаль, заложив руки за спину, спустился на десяток ступеней вниз, потом поднялся обратно к нам и в упор посмотрел на Фрама. Гном ответил аквилонцу тяжелым удрученным взглядом.

– Уважаемый сын Дарта, – начал Хальк. – Помнится, недавно мы говорили об озере расплавленного камня, истекающего из глубин земли…

– Было дело, – кивнул Фрам.

– Ты знаешь, как спуститься вниз? – Хальк поднял вверх указательный палец. – И, может быть, ты сумеешь дать нам должные советы?