Он, другой и ты

– Хей, Мариныч, давай помогу, – Дима подлетел к ней, перехватывая санки.

– Спасибо, Мить. Я уложу их внизу, ладно?

– Да хоть в подвале, – пошутил Токарев и тут же нарвался на колкий взгляд Бирюковой.

– Остряк, мать твою, – рявкнула шепотом Маринка. – Небось трахались всю ночь, как кролики, вот и острите. Кто бы знал, как я хочу секса. Хоть бы разок без детей оторваться, хоть на пару часов. Чтобы поорать на всю квартиру…

Марина продолжала ворчать по дороге в гостиную, где Дима, сжимая губы, разбирал диван, обкладывая периметр подушками. Он снабдил Маринку одеялом, которая завалилась спать вместе с детьми, все еще приговаривая:

– Хоть на пару часов, хоть на часик…

Токарев вернулся в гостиную, где Сашка хихикала в чашку.

– Тебе она никого не напоминает? – спросил Дима, кивая в окно, где Костя ожил и покуривал в компании братца.

– Ага, – хохотнула Нестерова, наблюдая, как Ленка с Ирой украшают их елку дождиком. – Ты уверен, что не хочешь пригласить их встречать Новый год?

– Никого не хочу, только тебя, – в очередной раз отмел ее угрызения совести Дима. – Они же все равно припрутся первого или второго. И ведь хрен выгонишь.

Саша покивала. Друзья и родственники действительно зачастили к ним в гости. В покер теперь играли не каждую неделю, потому что периодически к ним приезжали с ночевкой Бирюковы или Ирка с Леной. Поэтому почти каждые выходные у них были более чем насыщенные.

– Дааа, не выгонишь, – посетовала Саша, снова пристраиваясь к Диме, обнимая его.

Они немного постояли, следя за гостями, которые продолжали тусоваться во дворе. Саша с Димой синхронно усмехнулись, когда Ленка коварно расстреляла Бирюковых снежками из-за елки.

– Такая зараза выросла, – гордо отметил Дима.

– Все правильно делает, – одобрила действия девочки Саша.

– Может, тоже родим кого-нибудь? – огорошил Токарев без объявления войны.

– Эээ, – обалдела Сашка. – Хочешь ребенка?

– А что? Я не против, – пожал плечами Димка.

– Ну, ладно, дорогой, рожай. Я тоже не против, – продолжала валять дурака Нестерова.

– Сашк, я серьезно.

Она подняла глаза, внимательно изучая Димино лицо.

– Мы никогда об этом не говорили, – наконец посерьезнела.

– Вот сейчас говорим.

– Дим…

– Ну что, Дим? Я сорок два года уже Дима. Да и тебе скоро тридцать.

– О, ну спасибо, что напомнил, – надулась Сашка.

– Ну Саааш, – заскулил Дима, усаживая ее на подоконник и целуя.

– Что, Саш? Я уже двадцать девять лет Саша. И вообще, нормальные люди сначала женятся, а потом о детях разговаривают.

– Ну давай распишемся. Долго что ли? – пожал плечами Токарев.

Нестерова так и уронила челюсть. Она попыталась прикрыть рот и не задохнуться одновременно. Картина была та еще, и Дима начал посмеиваться.

– Ой, он еще и ржет, – наконец обрела дар речи Саша. – Обалдеть, как романтично. «Ну давай распишемся. Долго что ли?» – передразнила его Нестерова. – Ты б еще мне на коробке с роллами это написал, было б хоть чем заесть стресс.

– Это мысль. Так ты согласна? Расписываемся и рожаем?

– Ага, где поставить крестик? – стебалась Саша.

– Дурында, – прыснул Дима, целуя ее.

Саша развела ноги, чтобы Дима смог подойти ближе. Они целовались как школьники, сидя на подоконнике, пока в дом не ввалилась хохочущая Ленка.

– Ну, дядь Коооость, – заныла девчонка, уворачиваясь от снежка, который влетел за ней через открытую дверь прямо в гостиную, – так не честноооо. Ой.

Саша с Димой отпрянули друг от друга, а Ленка вместо того, чтобы смутиться, заорала:

– Тут дядя Дима целуется с Сашкой, я им все расскажу.

– Зараза, – буркнул Дима, облизывая губы.

– Цыц, – шикнула на Ленку Саша, кивая в сторону закрытой двери. – Дети спят.

Девчонка прижала варежку ко рту и знаками продолжила умолять спасти ее от агрессоров во дворе.

– Сейчас разберемся с ними, – проворчал Дима, натягивая шапку, куртку и ботинки. – Сашка, иди вари глинтвейн, будем обмывать победу. И подумай заодно над моим предложением.

Дима подмигнул и скрылся за дверью вместе с Ленкой. Саша, улыбаясь и мотая головой, пошла на кухню исполнять волю будущего мужа.

«Я что, согласна?» – подумала она, наливая в кастрюлю вино.

Нестерова снова потрясла головой, решив, что Дима в очередной раз нес чушь. Однако остаток дня она витала в облаках, представляя себя беременной, взвешивая все за и против, внимательно наблюдая за Мариной, которая возилась с мальчишками. Дима периодически ловил ее за этим занятием, гаденько ухмыляясь и двигая бровями. Они так увлеклись этой игрой в гляделки и собственными мечтами о будущем, что не обратили внимания на Дениса и Иру, которые весь вечер переглядывались.

Утром в понедельник Саша, как всегда, была не в духе. Ее раздражало всё. Вернее – все. Денис, который опять без разрешения остался ночевать. Костя, на которого она то и дело натыкалась, пока варила кофе и овсянку. Ленка, которая трещала, как радио, о предстоящих планах на каникулы. Ирина, которая не делала попыток унять свою дочь. Ну а больше всего Сашка злилась на Марину, которая до сих пор сладко дрыхла, ведь близнецы редко вставали раньше девяти.

– Мы поедем уже? – гавкнула она и на Диму, который уже целую вечность грел машину.

Токарев только улыбнулся, игнорируя ее утренний предверсточный псих.

– Конечно, сейчас погреемся и поедем, – как ни в чем не бывало ответил он.

Сашка потупилась, стыдясь своих нервов, но еще не готовая перестать стервенеть. Она, конечно, понимала, что обнаглела, ведь ее Жук стоял в гараже… уже месяца три стоял. Нестерова ездила очень редко, предпочитая возить свою задницу на пассажирском сиденье Диминого внедорожника. И хотя Токарев утверждал, что ему приятно возить эту самую задницу, которую он считает очень даже симпатичной, но Саша все равно немного загонялась из-за крюка в десять-пятнадцать минут, который Дима давал, чтобы закинуть ее в редакцию.