Перестроечные страдания

Однако одна причина всё же оказалась упущенной. Нельзя не учитывать того обстоятельства, что в результате деятельности шахт уровень поймы понизился и будет продолжать понижаться. В то же время уровень озера им. Ленина, куда впадают наши реки, после ввода второй очереди Днепрогэса повысился на 2 м. Сокращение перепада уровней, естественно, привело к затруднению оттока, что можно заметить по отсутствию течения в р. Волчья. Результатом всего этого явилось то, что сейчас наивысшая точка городской территории возвышается над зеркалом р. Волчья всего на 6 м. Другие же участки центральной части города имеют ещё меньшую разность; если же из этой разности отнять высоту колодца (необходимого элемента ливневой канализации), то на создание необходимого продольного уклона трассы прокладки труб ливневой канализации не останется ничего. Вот почему не работает ливневая канализация по улицам Харьковская, Ленинградская; по этой же причине не будет она работать и по ул. Днепровской. В этой связи целесообразно будет не закапывать в землю оставшиеся десятка три труб, – стоимостью каждая в 400 р., – а продать их и использовать на оплату грамотных проектов, как это верно предлагает т. В. Лысый. Возникает вопрос, кому поручить разработку этих проектов. Обращение к традиционным скомпрометировавшим себя НИИ, о которых было сказано выше, представляется бесперспективным, это будут напрасно выброшенные деньги.

Возможно с такой задачей, как проблема чистоты города, справится временный творческий коллектив, созданный в самом г. Павлограде. А такую глобальную, крупную проблему, как проблема восстановления поймы рек Волчья и Самара, могущую затронуть при своём решении интересы не только нашей области, но и интересы других областей республики, следует поручить новой организации в г. Днепропетровске научному Центру «Импульс». Эту работу надлежит разбить на два этапа. Начальный этап, относительно небольшой и, соответственно, недорогой, будет представлять собой сравнительный технико-экономический анализ двух вариантов решений поставленной задачи.

Уже сейчас можно вкратце обозначить эти два варианта. Первый вариант будет, видимо, в рамках существующего проекта рекультивации, к созданию которого причастны одиннадцать НИИ, но сделанного более грамотно. В основе второго варианта будет лежать направление, заключающееся в поиске нового места впадения наших рек. Такой подход уже находит сторонников среди специалистов.

Начальный этап закончится представлением заказчику полной характеристики каждого из двух вариантов, как в отношении стоимости осуществления, так и с позиции их полезной отдачи, результативности и экологической привлекательности после их осуществления. Выбор одного из этих двух вариантов, если предпочтительность одного перед другим не будет очевидной, можно вынести на референдум – коль скоро мы стремимся к самоуправлению – всего населения затрагиваемых регионов. Конечно, в процессе подготовки к проведению референдума результаты научного исследования должны быть грамотно интерпретированы публицистами в периодической печати, а может быть и в специальных изданиях. Заключительным этапом будет детальная разработка одного выбранного варианта. Заказчиками на этом главном этапе станут все, кто, так или иначе, будут пользоваться результатами осуществления этого проекта.

Понятно, что и в задаче о чистоте нашего города не исключена многовариантность решений, право выбора более правильного решения можно также предоставить самим жителям города, что послужит первым уроком в обучении самоуправлению.

Таким образом, на вопрос, как спасти Волчью, мы вместе с В. Лысым, отвечаем – Использовать науку!

    Опубликовано в газете «Западный Донбасс» 3.09. 1988 г.

Увлечение менеджментом

По следам идущий никогда не обгонит.

Леонардо да Винчи.

Как ни странно, в последнее время наблюдается любопытная, я бы сказал, алогичная корреляция между бравурным тоном в связи с сокращением управленческого аппарата (сокращение целого министерства!) и тоном озабоченности по поводу слабости наших управленческих кадров и необходимости создания школ для их подготовки по типу американских школ менеджеров. Это очень опасный симптом возникновения ещё одного очага ухода перестройки в антиобщественном направлении.

Здесь нужно подчеркнуть, что перестройка нужна тем, кто идёт за плугом, стоит у станка или у чертёжной доски. И поэтому будет логично именно подъёму престижа этих категорий общества уделять максимум внимания. Но даже в передаче о ликвидации Министерства машиностроения для лёгкой и пищевой промышленности поддерживается престиж управленцев. Например, никто из них не хочет идти работать конструктором, все по-прежнему хотят остаться возле, около управления, а один из руководителей этого Министерства сказал, что нужно им подыскать такую работу, чтобы использовать их богатый опыт, их умение «пустить бумагу по кругу». Но позвольте спросить, а зачем нам бумага, ходящая по кругу? Пусть по кругу ходит песенка (если она хорошая!). А бумага с ценной информацией, с нужным сообщением пусть быстрее достигнет адресата и обратится в действие, в созидание.

Говоря с восторгом о специфичности управленческих функций и способностей, приводят сведения о том, что хорошего менеджера в престижных школах готовят более восьми лет и призывают нас следовать их примеру. Но с развитием самоуправления потребность в искусных управленцах будет исчезать. Поэтому прежде, чем петь дифирамбы американскому институту менеджмента, следует разобраться в этом явлении. При внимательном рассмотрении, менеджер есть не что иное как надсмотрщик за рабами на южно-американских плантациях в своё время; и то обстоятельство, что у современного менеджера на вооружении не хлыст, а кондиционеры, поздравления с днём рождения и прочие средства, поставляемые ему психологами, не меняет существа дела, разобраться в котором можно только с помощью политэкономических знаний.

К сожалению, в копилку этих знаний за последние почти полвека не положено ничего. Мы по-прежнему пользуемся лукавым термином «прибавочная стоимость», подменившим собой существовавший прежде более корректный термин «недоплаченная стоимость» и вытекающим из него понятием «прибыль», которое, по справедливому замечанию профессора Т. И. Заславской, не может иметь места при социализме. По этой причине нам придётся пользоваться собственным развитием представлений о капитализме и социализме, сложившихся в прошлом веке. По природе присущей капитализму процесс найма вытекает из частной собственности на средства производства и заключается в том, что владелец средств производства нанимает людей за заранее оговоренную плату для работы на своих средствах производства. И, естественно, из того факта, что плата оговорена заранее, неотвратимо следует отсутствие в сознании работника обратной связи между оплатой и результатом труда, поскольку объём работы и оплата неизменны по условию договора о найме. И вот для соблюдения этого условленного ранее равенства, – а, точнее, неравенства в пользу владельца средств производства, – между объёмом работы и его оплатой и служат менеджеры. Усилия менеджеров направлены также на то, чтобы исподволь, опережающими темпами увеличивать объём работы (в том числе и за счёт более прогрессивных технологий), сохраняя прежнюю оплату возросшего объёма. Этой же цели служит незнаемая нами ранее модная на западе инфляция.

Удивительным образом специфика наших производственных отношений во многом не отличается от изложенных выше. Вспомним такие документальные акты, как заявление о приёме на работу, где указывается объём работы в виде должности, профессии и оплата – пусть в несколько стыдливой форме – в виде разряда рабочего или категории инженера, как коллективный договор, выражающий собой известную формулу «Ты – мне; я – тебе». Указанные документы, заключаемые трудящимися с администрацией, являются, в сущности, атрибутами процесса найма и своеобразного контракта. Контракта, в котором, кстати, в отличие от классического контракта не оговорены способы и размеры компенсации в случае неустойки.

А поскольку существует процесс найма, характеризующийся оплатой за определённые известным регламентом виды труда, то заинтересованность в конечном результате труда становится в высшей степени проблематичной. Этим и объясняется назревшая необходимость создания теории социалистических экономических и производственных отношений, в которой центральное место займут их отличительные особенности, вытекающие из природы нового общественного строя.

В настоящее время в печати и в соответствующих институтах АН СССР (см., напр., журнал «Вопросы философии» номер 12, 1987 г.) ведутся серьёзные дискуссии о содержательном отличии таких понятий, как государство и общество, как общественная собственность и общенародная собственность. Итогом этих широких обсуждений, по-видимому, явится факт признания того обстоятельства, что при общественной собственности на средства производства на них работают сами собственники этих средств производства со всеми вытекающими отсюда последствиями, среди которых, в первую очередь, будет выпадение из цепи производственных отношений такого характерного звена, как процесс найма, т. к. наниматься самому себе на работу есть полная нелепица.

Исчезновение процесса найма повлечёт за собой возможность вместо совершенствования нормирования труда, методов контроля за объёмом труда и его качеством, составляющих главным образом функции менеджера, уделять больше внимания развитию новых приёмов труда, новых технологий, внедрению передовых технических разработок, изобретательству и т. д., т. е., всему тому, что составляет совместную деятельность работников физического и умственного труда и заключает в себе смысловое содержание технического прогресса.

Нам нужны новые, собственные подходы к решению наших проблем, а не бездумное подражательство заокеанскому капитализму, преподносимому нам в блестящей упаковке.

Прим. Статья была направлена в редакцию газеты «Правда» с сопроводительным письмом следующего содержания. Прошу опубликовать статью под названием «Увлечение менеджментом». Написание этой статьи вызвано стремлением перейти от слов к делу и начать, наконец-то, поиски того места, в котором скрывается «хозяин» наших заводов и пашен, а не просто вести разговоры о необходимости «хозяйского» ведения наших дел. Опубликование этой статьи, полагаю, подтолкнёт наших теоретиков-экономистов и привлечёт внимание самих трудящихся к овладению экономическими знаниями.

В соответствии с начавшейся перестроечной модой (шёл третий год перестройки) никакого ответа, ни возврата рукописи не последовало. В советское время ответ давался всегда и, если материал не принимался сразу, то рукопись возвращалась с указанием необходимых доработок либо с указанием причин отказа в публикации.

    20.03.1988 г.
    г. Павлоград

Далее вниманию читателя предлагается статья, написанная примерно в эти годы, в годы наращивания негативов советского периода нашей жизни в годы искусственных дефицитов то тех, то других товаров, эпопеи талонов, купонов, пресловутых «пустых прилавков» и прочих атрибутов якобы неизбежно присущих социалистической цивилизации. При этом лицемерно забывалось, что уже шёл пятый (!) год перестройки.

Система

Люди с плохой памятью выдумывают, Приукрашивая, своё прошлое; Люди с хорошей памятью синтезируют, Проектируют своё будущее.

Перестроечные процессы, происходящие в нашей стране, помимо, мягко говоря, весьма заметного ухудшения морально-материального состояния общества, привнесли в нашу повседневность изобилие новых слов и терминов, быстро сделавшихся удобными маскировочными штампами. К тому же, если их снабдить околонаучными словами и снабдить псевдотеоретическими оборотами с дипломатическими акцентами, то становится очень легко, во-первых, говорить так, чтобы это было непонятно для большинства рядовых тружеников (потенциальных свободных производителей), и, во-вторых, говорить внешне грамматически правильными конструкциями, но не имеющими ни малейшего смыслового содержания.

Так, например, в своё время, в 1986 году на открытом собрании Академии Наук СССР Л. И. Абалкин, будучи директором института экономики АН СССР, сказал, цитирую дословно, следующее: «За последние 10 лет наш институт утратил роль генератора политико-экономических идей». Это он выразился «по-французски»; в переводе на простой русский это будет означать: «В последние 20 лет наш институт «перестал ловить мышей», так как единственной функцией института экономики является продуцирование конструктивных идей, направленных на создание общества подлинно свободных производителей, т. е. политэкономических идей, способствующих развитию социальных наук, двигающих наше общество к прогрессу.

Точно так же, примерно в то же время другой учёный-экономист Г. Х. Попов в популярном издании «Наука и Жизнь» живописал, как неотвратимо и неизбежно административно-командная система сама себя уничтожает. И что же? Система живёт и здравствует, уступать власти не собирается, а, напротив, усиленно «обновляется», т. е. рядится в новые одежды и молодеет. При этом её бывшие ярые противники, выделывая шутовские па с выходом из партии и разъезжая по заграницам, поднимаются на самый верх административно-командной пирамиды, предварительно укрепив её основание. Это укрепление проделано незаметно, но достаточно эффективно – путём создания нового института постояннодействующих народных депутатов с приличным содержанием на государственный счёт и резкого повышения жалованья, примерно в 2 раза, работникам партаппарата. Неколебимость Системы, несмотря на поправку к 6-й статье Конституции и на заверения партии уйти от хозяйственных дел, ещё долго подтверждалась пленумами ЦК КПСС и «Постановлениями ЦК КПСС и Совмина СССР» под аккомпанемент сообщений о межнациональных кровавых распрях, об иностранной помощи, о ломящихся под товарами складах и о гниющих там продуктах при звенящей пустоте магазинов.

Каков же внутренний механизм этой Системы, каковы её производственные отношения, приводящие к таким, полным абсурда, результатам? По всей видимости, этот тип производственных отношений не вошёл в классификацию их, сделанную фундаментальной классической политэкономией. В этом, собственно, нет ничего удивительного, поскольку она не содержит в себе ничего ни нового, ни оригинального, кроме витиеватого нагромождения псевдонеобходимых, а фактически бездействующих структур. Внешне, формально эта система может быть отнесена к капиталистической, как по происхождению, так и по формуле, которой описывается деятельность и капиталистического, и государственного предприятия.

В действительности же по внутреннему содержанию, по своей сущности наша Система, – столь красочно описанная полуфранцузским языком и Г. Х. Поповым, и А. Ципко, – являет собой не что иное, как монопольное рабство, в котором, с одной стороны, трудящиеся, производящие неизвестно для кого полуизвестный продукт с неизвестным качеством, а, с другой стороны, всевластный единственный владелец этого продукта, столь туманно называемый всеми нами, с лёгкой руки Попова, административно-командным аппаратом. Составные части этого аппарата давно уже приспела пора назвать своими именами. Это ЦК КПСС, Совет Министров союзный и Советы Министров республиканские, весь штат аппаратный и выборный, это администраторы-хозяйственники всех рангов – от номенклатуры до мастера и нормировщика (ленинского учётчика) плюс профсоюзы и парторги (теперь бывшие).

Вспомним, как в своё время М. С. Горбачёв говорил, что председатель профсоюза и партийный секретарь с директором … «польку-бабочку танцуют», вместо того, чтобы предъявлять ему требования, продиктованные заботой о трудящихся. Учитывая сказанное можно вполне согласиться со словами Л. И. Абалкина о том, что «мы живём так, как работаем». Да, это известно нам со школы, рабский труд не отличается высокой эффективностью, поэтому производительность труда у нас в 10 раз ниже, чем в мире, при этом командный аппарат возвращает нам, трудящимся, на наше рабское потребление всего одну десятую часть от произведенного нами продукта. Вот и получается, как было отмечено в самом начале, что мы живём в 100 раз хуже остального подлинно цивилизованного мира: в 10 раз хуже работаем и в 10 раз меньше получаем от наработанного.

В классической политэкономической науке процент недоплаченной работающим стоимости произведенного ими продукта называется нормой эксплуатации. Советскому читателю более привычен лженаучный термин «фонд заработной платы», который является обратной величиной и получается, если из ста процентов вычесть норму эксплуатации. Количественные данные о фонде заработной платы (т. е. доли зарплаты в произведенном продукте) нам ранее не были известны. Сейчас же, и это надо отнести на положительный баланс перестройки, данные эти нет-нет, да и появляются в средствах массовой информации. Данные эти разные, разные и способы представления их. Например, в выступлениях по радио отмечалось, что в угольной промышленности Воркуты доля заработной платы составляет 3 коп. на 1 руб. продукции. Т. е. в процентах фонд заработной платы составляет 3%. Конечно, и это вполне естественно, фонд заработной платы будет не одинаков для разных отраслей промышленности. Так ни у кого не вызовет возражений то обстоятельство, что для добывающей промышленности, разрабатывающей природные богатства, он будет несколько ниже, чем для обрабатывающей промышленности.

Любопытные сравнительные данные на этот счёт приведены в журнале «Изобретатель-рационализатор» №1 за 1990 г. в статье под названием «Место в новом мире». Оказывается в СССР в фонд заработной платы поступает от 10 до 37% от произведенного продукта, в США – 64%, в других странах от 60 до 80%, в России же в 1913 году этот показатель составлял 54,8%. Последние цифры, как мне кажется, не вызывают сомнений. Тот, известный нам со школы факт, что молодой не развитой капитализм России отличался жестокой эксплуатацией, вполне допускает столь низкий, всего лишь 55%, или 55 коп. на 1 руб. произведенного продукта, фонд заработной платы в дореволюционный период. Относительно низкий уровень фонда заработной платы в современных капиталистических странах обусловлен серьёзными расходами на успешно осуществляемые социальные программы и достаточным уровнем социальной защищённости. Особенно это относится к Швеции, где у власти стоят социалисты с 1932 года, и к Японии, в которой найдены оригинальные формы социального обслуживания работников фирмы, непосредственно со стороны фирмы. Что касается нашей страны, то цифры 10%…37% вызывают сомнения; пожалуй, они, из опасения вызвать шок, несколько завышены. Не исключая возможность встречаемости цифры 37% в отдельных производствах, следует всё же признать, что у нас средняя реальная цифра находится между 3% и 10%. Примем её для простоты за 10% и вернёмся вновь к классическому политэкономическому термину «норма эксплуатации», которому известный западный экономист Моль придавал значение критерия цивилизованности общества: «чем ниже норма эксплуатации, тем цивилизованнее и богаче общество». Сравним этот критерий для различных общественных систем: для административно-командной системы норма эксплуатации (100% – 10% = 90%) будет 90%, для зарождающейся после отмены крепостного права капиталистической системы России было 45%, для развитой же капиталистической системы Запада сейчас норма эксплуатации от 36 до 20%.

В этой связи предположение о существовании некоторой критической нормы эксплуатации, за которой начинаются процессы обнищания и деградации общества, сообразуясь с законом перехода количества в качество, не покажется неуместным.

Очевидно, такой критической величиной нормы эксплуатации будет величина в 50%, поскольку человек, осознающий, что лучшая половина его труда уходит в никуда, вряд ли будет ходить на работу «как на праздник». Что же говорить о норме эксплуатации более чем в 90%? Результаты всем хорошо известны! Нет ничего более развращающего, чем бесплатный или бесполезный труд, образцом которого служат порождённые административно-командной системой ленинские субботники. Столь чудовищное порождение вершины человеческой глупости стало возможно только в нашей обездоленной стране, которой иногда наши борзописцы, преисполненные чувства гордости чеховского героя, приписывают уготованную будто свыше ей роль мирового экспериментатора, показывающего всему земному шару, как не надо жить. Не хочется с этим соглашаться. Почему Западной Европе было достаточно одного Эразма Роттердамского, написавшего «Похвалу глупости», чтобы поумнеть и расстаться с средневековым мракобесием христианской веры и прочей другой веры, чтобы перейти к рациональной рассудочной и потому экономной деятельности, сохранив, не ломая копья, религию чисто внешне, формально, как она того и заслуживает? Почему же России мало не только Эразма Роттердамского, но даже не менее славных гениев Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Чехова, так и не сумевших пробудить её от беспросветной глупости, продолжающейся и сейчас? Венцом этой глупости являются вера царской семьи проходимцу попу-расстриге Распутину, вера «вождю мирового пролетариата», обещавшему «фабрики-заводы – рабочим, земля – крестьянам» и, наконец, теперешнее долготерпение народа и его вера в КПСС, которая со времён Брежнева всё обещала накормить народ. Здесь очень кстати будет отметить частые в своё время высказывания М. С. Горбачёва о том, что перестройка – это продолжение революции, а если так, то не зазорно вспомнить и революционные песни, помнится там пелось: нас спасёт «не бог, не царь и не герой – добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой». Так может быть, освободившись от партийного руководства, народ своею собственной рукой и накормит себя!

В заключение этой части вынужден с горечью сожаления о несбывшихся надеждах и чаяниях народа всё же возразить М. С. Горбачёву, неустанно повторяющему о будто бы сделанном нами выборе в семнадцатом году: рабства мы не выбирали, – рабства в камуфляжной оболочке государственного капитализма и под красивой вывеской социализма, – этого рабства мы не выбирали! Мы были обмануты! Обмануты нагло и жестоко. А коль скоро за нами, так или иначе, признаётся право выбора и волеизъявления при помощи обещаемого референдума, то нам надлежит, пока ещё не поздно, сделать свой выбор, а не ждать непонятных рыночных отношений, которые, с одной стороны, должны спасти нас, а, с другой, грозят нам повышением цен, – что уже имеет место, – безработицей и прочими кошмарными явлениями, представляющими закономерные атрибут и антураж этих самых рыночных отношений.

Чтобы сделать трезвый, сознательный и очень важный выбор, пролетариям нашего Союза придётся, отбросив ложный стыд, признать, что в нашей стране усилиями славных 73-х лет в полном соответствии с заветами Ленина, который не смыслил в социализме «ни уха, ни рыла», построено общество, нежизнеспособный строй которого классифицируется в нормальной политэкономической теории, как государственный капитализм. Мы уже определили, что он в 100 раз хуже, – как для господ, т. е. чиновников госаппарата, так и для батраков, для пролетариев, – обыкновенного нормального капитализма.

Следовательно, одним из способов выхода из того экономического тупика, в который мы зашли «под мудрым» руководством ленинской партии, действительно может оказаться элементарный возврат к столь желанному для многих приватному капитализму. Этот способ выхода из искусственного кризиса, поражающего все стороны нашей жизни, уже выбран КПСС и Правительством. Подтверждение этому такие слова, как приватизация, разгосударствление, рыночные отношения, акционерные общества, предприимчивость, предпринимательство и программа «500 дней», основные характерные черты которой чрезмерная растянутость и всё то же лицемерие. Это вполне понятно: чиновникам командного аппарата торопиться некуда, к капиталистическим производственным отношениям они переходят вынужденно. Очень хорошо, безо всяких иносказаний, об этом сказал Г. Попов в своей новой замечательной работе «Что делать?»: «Бюрократия (т. е., ЦК КПСС, Совмин и прочая номенклатура. – О. Г.), созданная в прошлом, хочет стать собственником того государственного имущества, которым она командовала, и хочет вступить в новое общество в новом качестве – в качестве собственника (т. е. капиталиста – О. Г.)».

В сущности, против перехода (возврата) к капитализму в ходе Перестройки возражений, лежащих на поверхности, нет, т. к. весь цивилизованный мир всё ещё благополучно живёт в этой системе отношений. Тем не менее, в нашей стране возврат к капитализму может натолкнуться на такой вопрос: а кому мы отдадим ЗИЛ (завод им. Сталина-Лихачёва) – Лигачёву, Лихачёву или тому очень предприимчивому кооператору, который заплатил 90 тыс. руб. партийных взносов? Только в связи с этим вопросом позволю себе напомнить, что есть ещё социализм бывшей некогда славной Югославии; его теоретики Миль, Прудон, М. Бакунин, князь Кропоткин, Чартаев…, а его элементы имеются в Швеции. Эффективность этого строя превосходит эффективность приватного капитализма. Очень хочется думать, что именно этот переход имеет в виду профессор Г. Попов в упомянутой работе, критикуя аппаратную (Правительственную) программу денационализации, по которой правительство предлагает трудящимся выкупать (???) у него свои предприятия: «Но ведь все мы в прошлом работали на общий котёл, и сама логика требует, чтобы не только каждый гражданин имел право на свою долю, но и чтобы доля одного была равна доле другого.

Единственно возможные виды неравенства: дети могут получать меньше, чем взрослые; трудоспособные – больше пенсионеров, а среди трудоспособных можно учесть их трудовой стаж, включая стаж работы в домашнем хозяйстве.

Но самый главный вопрос разгосударствления: за плату или бесплатно можно получать госсобственность?

Аппаратный вариант тяготеет к бесплатности (или символической платности) для себя и платности для всех других. Поэтому Закон об аренде Верховный Совет СССР так быстро и принял – интуитивно почувствовал «родное».

Аппаратная идея: за землю – плати и за магазин – плати. Сразу – выкуп или постепенно – аренда. Но откуда деньги у рядового гражданина? Это первое. И почему надо платить за своё? Это второе. Да и кому платить? Министерству, местному Совету, колхозу? Они что – хозяева госсобственности? И статьи прежних Конституций были фикцией? А все мы были батраками не государства, а конкретного министра или директора?

Демократический подход к денационализации – никакого выкупа, свою долю – бесплатно».

Столь длинная цитата приведена здесь исключительно в целях популяризации этой очень нужной и своевременной работы Г. Попова со ставшим уже традиционным названием «Что делать?».

Ответ на этот вопрос в наших условиях может быть только один: сделать свой выбор! Что от системы, у которой, с одной стороны, – рабы, отчуждённые от производимого ими продукта, а, с другой стороны, – административные командиры, из-под рук выхватывающие этот продукт, которому они не могут «дать ладу» и которого у них поэтому всегда нехватает, надо уходить и уходить немедленно, за 3…5 дней, а не за 500 дней, это ясно уже всем. Весь вопрос в том, куда уходить. В незнаемый нами или забытый капитализм или в такую неизвестную нам систему шведского социализма. Вот в чём суть нашего выбора. В выборе системы, в которой бы мы хотели жить и в которую нам не стыдно будет ввести своих детей.

Сделав же выбор, следует объединиться вокруг сделанного выбора и потребовать от учёных срочнейшим образом разработать как саму концепцию экономического механизма этой системы, так и способа перехода к ней. Естественно, для этой цели следует привлечь свежие, молодые и, предпочтительно, беспартийные силы.

Прим. Статья была опубликована в «Таганрогском Вестнике» №16 (20) 1991 г. и вызвала некоторые разноречивые отклики. Были и такие, в которых автора упрекали за некорректное освещение экономической жизни нашего общества в совсем недавнем прошлом. Действительно, автору не удалось избежать, в соответствии с модой того времени, некоторых преувеличений, которые могут шокировать читателя особенно на фоне сегодняшнего жизненного уровня. Нынешний уровень жизни россиян, теперь это уже никто и не скрывает, по международным интегральным оценкам в тысячу раз хуже, чем «во всём цивилизованном мире». Что касается численных оценок степени эксплуатации, то их точность находится в рамках, соответствующих «журналистскому исследованию». Так в «Таганрогской Правде» от 25 июня 1993 года была опубликована очень любопытная статья бывшего директора ведущих заводов г. Таганрога под модным названием «Учились на нашей истории». В ней Г. И. Чернов пишет, что во времена хрущёвской «оттепели», когда начались поездки за рубеж, он в составе делегации высших руководителей заводов Союза был в 1955 году в Великобритании. Поражённый высокой квалификацией и производительностью труда рабочих он спросил у хозяина предприятия о причинах этого явления. Хозяин ответил, что в этом нет ничего удивительного, так как «мы платим рабочему 50…60 процентов из стоимости произведенного им продукта, а у вас, в стране социализма, только 18…20. Есть разница?». Такое откровение капиталиста ошеломлённый Геннадий Иванович заключил словами: «Больше у меня вопросов не было». А напрасно, тов. Чернов! Вам, как коммунисту, следовало бы, вернувшись, спросить у Хрущёва, почему это капиталисты своим рабочим платят 60%, а мы своим – только 18…20%.

Всегда ли правы вожди