Крыса, загнанная в угол

– Мы познакомились в Штатах зимой 2018 года, когда я проходил обучение и стажировку при офисе Федерального прокурора.

– Да, я в курсе… – на «автомате» заметил Шевчук и осекся.

– Я не сомневался… – без эмоций ответил Родион.

– Без обид – работа такая!

– Я не девочка, что бы обижаться. Тем более что я, тоже, навел о тебе справки!

– И как?

– Все нормально! – улыбнулся Родион. – Так вот! Стиф с эмигрантской семьи – прадед выходец с Крайины. Фамилия Сыдорчук. В Штатах укоротили до Сидор – вышло Сайдор. Он заместитель начальника нью-йоркского отделения Интерпола. Мы «пересеклись», когда Стиф обратился к курирующему меня прокурору за ордером по одному делу. Нас представили. Я «напросился» к ним в офис. Помог Стифу разобраться в наших реалиях.

– А как ты относишься к «нашим реалиям»? – вдруг спросил Шевчук.

Родион внимательно посмотрел на него. В беседке, которая стояла в саду дома Попелюха-старшего, следователи были одни. Отец Родиона, метрах в тридцати от них, жарил шашлык на сложенном из кирпича мангале.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Попелюх Григория. – Реалии расследования, или реалии политические?

– Родион, ты умный человек, хороший следователь, и понимаешь, что наше расследование выходит «на скользкую дорожку»… Ты когда ознакомился с этим письмом?

– Где то в обед!

– А мне ничего не сказал! Почему?

– Исходя, из «наших реалий»! Ты бы мог дать эту информацию начальству… А они – помешать тебе организовать все те мероприятия, что мы провели вечером на «Авангарде» и на набережной. А я – очень хотел, что бы они состоялись!

Шевчук, чуть повысив голос, спросил:

– Ты считаешь, что я могу быть необъективным в этом деле?

– Дело не в тебе… Над тобой есть другие.

– А над тобой, хочешь сказать, других нет? Мне, кажется, что твои «другие» «похлеще» моих!

– Спорить не буду – «мериться» нашим начальством смысла нет – оно стоит друг друга. Но, я, скажем так – только без обид, хорошо? – предложил Родион.

– Давай без обид! – согласился Шевчук.

– Я еще учитывал твою родословную и, откуда ты родом!

– Объясни!

– Я знаю, что твой дед был диссидентом. И сидел в советских лагерях. Ты родился и вырос во Львове. Согласись, там обычное дело во всех бедах винить Россию. Ты был в АТО. У тебя могут быть личные мотивы!

Шевчук задумался. Открыл лежащий на столе портсигар и подкурил сигарету.

– Мой дед никогда не относился плохо к русским и к России… – произнес он. В его голосе появилась теплота и взволнованность. – Он всегда говорил, что доносы на него писали крайинцы, что в тюрьму его "садили" крайинские судьи, что политику партии в жизнь проводили крайинские секретари парткомов. Нигде не было больше членов партии на душу населения, чем на Западной Крайине!

Когда развалился Союз и первым президентом стал Кравчук – он сказал, что на этом все и закончилось, потому, как страну снова возглавили «партийцы». Они с СССР не справились – не справятся и с Крайиной. Дед сказал, что страну возглавил предатель – он должен был защищать тот строй и ту страну, которым он присягал! И погибнуть с автоматом в руках. И, что окружают его предатели! И власть по наследству передадут детям предателей, для того, что бы они охраняли «кравчукам» их спокойную, сытую и безбедную старость! А еще дед всегда говорил, что мы слишком разные – Восток и Запад.

– Почти, как Киплинг! – заметил Род.

– Да! – согласился Григорий. – Я ему тоже так сказал. Так вот! Он говорил, что не хуже и не лучше – а «разные»! И когда кто-то при нем говорил об особой культуре галычан – он отвечал, что Сергей Прокофьев – родился на Донбассе. И, что культура человека определяется не его местом рождения – но воспитанием.

А над особой ролью галычанського «Пьемонта» в «дэржавотворэнни» – он откровенно издевался, говоря, что два вождя революции плюс Хрущев – сделали для формирования нынешней территории Крайины больше, чем все национальные герои вместе взятые!

И, даже, в последнее время, после Крыма и Донбасса, мой дед говорил, что это – лопнувший нарыв, который мы не лечили с девяносто первого года, а только прикрывали косметикой. И этот нарыв не Донбасс – а вся Крайина! Что мир в стране начинается с мира в душе человека! Надо научиться уважать себя – и тогда начнешь уважать других… Заставить уважать нельзя – можно заставить боятся, можно вызвать жалость и сострадание, но только не уважение! Уважение надо заслужить!

И что наша проблема не Россия! А наша проблема – Крайина! Надо научиться слушать друг друга! Слушать и слышать! Наступать соседям на больные мозоли – это у нас в крови! «Нема бiльшоi радостi, чим горе сусiда!». Наша проблема в том «пыхатом рагуле», что сидит в каждом из нас, и считает, что ему все должны и обязаны, за то, что он самый «родючий», «спивучий», и т.д.

И чем выше человек подымается во власти – тем больше в не растет «рагуль»! А после они учат жить нормальных людей по своим рагульским законам! Естественный отбор! Что бы пробиться по властной вертикале – надо врать, врать, и врать! Потому, как говоря людям правду, надо сказать, что люди во всем виноваты сами! Но – тогда тебя не выберут!… Это я уже от себя… Наболело!… Ты моего деда во власти видел?

– Нет… Не видел… – ответил Родион задумчиво. Он почему то вспомнил о своем, погибшем в войну, деде.

– Вот! А как думаешь – предлагали?

– Думаю, что да!

– «Да» – это слабо сказано! – Шевчук, разгоряченный разговором, произнес это так громко, что услышал, даже, отец Родиона, стоящий возле мангала. Он повернулся к ним и кивком головы спросил, «все ли в порядке?» Родион махнул рукой, что все хорошо!

« – По службе!» – проинформировал он Попелюха–старшего.

Шевчук, понизив тон, продолжил:

– Нет в Крайине партии, от которой бы не приходили «гонцы»! А какие деньги предлагали! И чем больше он отказывал – тем больше предлагали! Думали, что цену себе набивает! – Григорий затушил окурок в пепельнице. – Эта бестолочь не могла понять – как можно, имея такой авторитет, не превратить его в денежный капитал!… Но мой дед жил диссидентом – и умер десидентом!… Он ко всем властям был десидентом… За это его не любила власть, и уважали люди! Поэтому, как бы я не относился к кому либо, как бы я не относился к чему либо, и где бы я не родился – я, прежде всего, внук своего деда! Я гражданин этой страны! И я профессионал! Помнишь фильм с Бельмондо? Хотя, ты моложе – мог и не видеть. Как думаешь, почему я до сих пор майор? Потому, что профессионал, а не прислуга по вызову! Может быть, назначая меня на это дело, кто-то слишком «погорячился».

Родион опешил от такого монолога и от такой искренности от взрослого мужчины. Ему стало стыдно. Стыдно по детски. И очень неудобно перед Шевчуком.

– Прости. Я… – Попелюх замялся, подбирая слова, – Гриша, прости. Но, я рад, что услышал это от тебя. Все! «Проехали!»

– Проехали! – Согласился Шевчук. А затем спросил: – А если бы, допустим, я не «организовал»?

– Я бы сделал это сам!

– Я в этом не сомневался! – наконец доброжелательно и с улыбкой ответил Шевчук. – А ты бы организовал ради правды, или ради принципа?

– Я не люблю слово «правда». Не зря существует пословица, что «Правда у каждого своя». Тем более для нас, юристов. Только факты. Факты – это истина! Как законы физики, или химии. Все оставляет след! А «правда» – это всего лишь преломление, какого либо факта сквозь призму твоего мировоззрения! Я тоже задумывался, зачем меня назначили на это расследование… Может, «под рукой» никого не оказалось… Завтра последует приказ, и поставят другого. Поэтому и стараюсь, побыстрей, «завязнуть» в этом деле, что бы менять меня было не рационально.

– Тогда нам надо поторопиться. Утром совещание у Супруна. Мы не знаем, с чем он вернется от начальства, когда покажет им наши выводы, и как они к ним отнесутся. Скажи, а что это за намеки от твоего Стифа о твоих «уме и сообразительности»?

Родион улыбнулся:

– Это он так… Американская лесть! А, если о деле, то по американским законам частное бюро не имеет права разглашать информацию, если при расследовании они вышли на человека, который находится под программой защиты свидетелей. Но, если он мертв – эту информацию разрешено передавать заказчику. Стиф намекнул, что Смирнов получил американское гражданство и, находясь под защитой программы, сменил имя и фамилию. Поэтому официальные органы выдать эту информацию не могут. Но, если частное бюро найдет следы Николая Смирнова, и, если они установят, его новые имя и фамилию – то они не обязаны скрывать их от заказчика.

– А что, частное бюро разыскивает Смирнова? – удивился Шевчук.

– Ну да! – как само собой разумеющееся подтвердил Попелюх.