Сторно

Развороченная взрывами дорога немилосердно трясла. Я смотрел в окно на руины пригорода и думал о странной дате 22 июня. Может быть, для кого-то она ничего не значила, а для меня стала поистине роковой.

Едва мы подкатили к штабу, как тут же попали в окружение неприветливых людей с нацеленными на нас автоматами и гранатомётами. Их угрюмый и настороженный вид означал популярную здесь пару вопросов: кто такие, и какого буя припёрлись? Обстановка разрядилась, едва мы выбрались из машин и нас узнали. Стволы тут же исчезли, и со всех сторон раздались приветственные возгласы. Многие ополченцы стояли, разинув в изумлении рот.

Вскоре пожаловал Стрелков в окружении свиты, в которой я разглядел Царя и Тора. Они смотрели исподлобья, и их рты непроизвольно гадко кривились. Похоже, эти пиявки прочно присосались к кормушке и, судя по напыщенному виду, чувствовали себя, как минимум, местными «кардиналами». Этакая наглядная демонстрация народной мудрости, что гуси свиньям не помеха. Ладно, кабаны, гуляйте пока, придёт время, и с вами разберёмся.

– Экие вы шикарные, – слабо улыбнулся Стрелков, пожимая мне и всем остальным руки. – Ставьте технику на том краю двора, а Бор с заместителем ко мне на совещание.

Мы с Ромео кивнули в ответ, я отыскал глазами Сферу и махнул ему рукой:

– Поставь охрану, и смотрите в оба, а то местная гопота все наши ништяки враз слижет.

В штабе местный бомонд с нескрываемой завистью и неприязнью разглядывал меня и Ромео и по привычке громко галдел. Нестерпимо захотелось встать и уйти из этого балагана. Стрелков безуспешно попытался всех успокоить и, не смотря на неприличный гомон, продолжил прерванное совещание:

– По данным разведки, противник готовит очередной штурм Славянска. К сожалению, недостаток сил и плохое взаимодействие батальонов привели к фактической блокаде города. На сегодняшний день простреливаются обе дороги на Краматорск и Артёмовск, снабжение прекращено и поддержки, скорее всего, не будет. Пяти тысячам наших ополченцев противостоят две крупные группировки: западная минимум в пятнадцать тысяч штыков со стороны Изюма и Барвенково и северная численностью пять тысяч со стороны Красного Лимана. Против нас сосредоточены два танковых батальона, пять гаубичных дивизионов, три дивизиона реактивных систем залпового огня. Не секрет, что на днях против Славянска впервые использовали фосфорные боеприпасы, что говорит о крайней решительности и жестокости противника. Со вчерашнего дня в городе нет воды и света. Страдают старики и дети, больные и раненые без должной помощи умирают в больницах. Украинская сторона требует полной и безоговорочной капитуляции с последующими репрессиями. Адекватно нам ответить нечем. У нас, да, и в Донецке и Луганске отмечается острый дефицит оружия и боеприпасов. Выгребли всё подчистую, в том числе и стволы времён Великой Отечественной войны. Поэтому малочисленность нашей группировки не связана с отсутствие добровольцев, а исключительно – с недостатком оружия. Против двух полнокровных танковых батальонов противника мы сегодня можем выставить только три снятых с постаментов и два трофейных танка, десяток гранатомётов и полдюжины музейных ПТР. Ко всему прочему, нам противостоят несколько сводных бригад укронацистов. В последние дни поступают данные об небывалой жестокости и зверствах этих карателей. Они пришли с запада на землю Донбасса убивать и пытать без жалости и пощады. Но они не просто убивают, а изощрённо издеваются и мучают. Имейте это в виду, когда, попав к вам в плен, они будут трястись, пускать слюни и говорить, что их заставили, что дома у них дети, а вам придётся решать щадить этих людоедов или нет. Сейчас получите новые карты. К сожалению, они из Гугла и отпечатаны на принтере. Но других нет. Сегодня и завтра будьте особенно внимательны на блокпостах. Все свободны кроме вновь прибывших.

Когда вышел последний комбат, Стрелков нас внимательно осмотрел, хмыкнул и отошёл к столу.

– Неплохо вас упаковали, а как с планами на повоевать?

– Планы есть, Игорь Иванович. Подготовили нас по высшему разряду, но и задачу нам предстоит решить непростую, – я старался быть убедительным. – Как вы сейчас сказали на оба города готовы напасть свыше 20 тысяч вооружённых до зубов головорезов. Вот с ними мы и схлестнёмся. Первыми. Ресурсы наши ограничены, но будем искать возможности их пополнить. Сегодня до полуночи выступаем в северном направлении. О времени и месте операции прошу никому не говорить.

– Да-а, изменился ты, Сергей Борисович. Даже жуть берёт, что они там с вами сделали. В любом случае желаю вам удачи и мужества.

Я смотрел на этого странного человека и понимал, что он не врал, когда говорил: «Я представитель думающего сословия. Нас несистемных патриотов игнорируют, потому что мы не относимся к лагерю либералов, а значит, мы не респектабельны и маргинальны».

Ромео направился на выход, и я уже шагнул за ним, когда, отнимая мобильник от уха, Стрелков окликнул меня буквально в дверях:

– Сергей Борисович, задержитесь, с вами хочет поговорить известный вам человек.

Я вернулся к столу, а Стрелков, кивнув мне головой, скрылся в дверном проёме. Через пару минут в подвале появился Валет.

– Здравствуйте, Сергей Борисович.

– Здравствуйте, Юрий… не знаю вашего отчества.

– Неважно. Просто, Валет. Насколько я знаю, задача поставлена, а, значит, будем её решать.

– Работы предстоит уйма, и большое желание повоевать имеется. Однако есть маленький нюанс. Стволов у нас немного, значит, расход боеприпасов будет огромным.

– Насколько позволит ситуация и мои возможности я прикрою вам тыл и прослежу за снабжением. Воюйте спокойно.

– Фу-у, как гора с плеч. Хорошо, если так.

– Не волнуйтесь, пока для меня это не проблема. – Он окинул меня задумчивым взглядом и продолжил: – Все эти вопросы решаемы, но сперва я хотел бы спросить, что за обработку вы сделали своим бойцам и технике?

– Узнаю родимую контору, – я скривился в презрительной усмешке, поражаясь, как быстро меня раскусили, – везде успевает сунуть нос. Следили, слушали, или из наших кто барабанит? Если из наших, то за успех операции не поручусь.

– Не волнуйтесь, Сергей Борисович, не то, не другое и не третье. Случайно узнал, подслушал разговор. Ваши много болтают.

– Теперь точно болтать перестанут, подрежу засранцам языки. А что касается обработки, то это обычная психотехника… хотя нет, вру… Знаете, Юрий, это очень щекотливая тема, и я обещаю вам всё рассказать без утайки, когда кончится операция. Пока для умного человека сказано достаточно. Договорились?

– Ну, хорошо. Примите к сведению, что в группировке противника присутствует несколько подразделений ЧВК «Академия». Это иностранные элитные наёмники-профессионалы. Около четырёх сотен бойцов из бывшей кампании «Блэквотер». Слышали? Так вот. Помимо них в карательном батальоне «Азов» вся разведрота – наёмники из Швеции, Польши и Прибалтики, профессиональные снайперы и диверсанты. Командует ими 37-летний швед ярый нацист и русофоб Микаэл Скилт. Сам он снайпер и инструктор по организации карательных операций и зачисток, короче говоря – профессиональный убийца. Эти «дикие гуси» все поголовно хладнокровные и умелые убийцы. Будьте внимательны. В память вашей рации спецсвязи зашиты несколько частот и кодов, седьмой канал мой. А вот эта кнопка аварийного сигнала. На случай крайней опасности. Теперь по поводу топлива запомните адрес…

Выйдя из душного подвала, я расправил плечи, глубоко вздохнул и на выдохе упёрся взглядом в группу граждан в тёмно-синих бронежилетах и касках с надписью «press». Поистине, у этих журналюг собачий нюх и ампутированное чувство страха. Здесь со дня на день начнётся жуткая мясорубка, а они своими микрофонами в морду тычут и радуются любому бреду, придурки. А может, вовсе и не придурки, а напротив смелые и честные работяги, рискующие жизнью ради крупиц правды. Поистине, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Буквально через пару минут мои размышления подтвердила практика. Крепкий невысокий корреспондент зацепился за меня взглядом, присмотрелся и махнул рукой оператору. Э-э-й, вы куда это? А, ну-ка, стоп!

Куда там! Оба щелкопёра словно гончие уже взяли след, и, похоже, сейчас Штирлиц окажется на грани провала. Спасаясь от репортёров, я не нашёл ничего лучшего, как нырнуть обратно в тёмный зев подвала. Но напрасно я надеялся, через десяток секунд в проёме показалась фигура корреспондента.

– Здравствуйте, мы из России.

– А, чего это вы сразу с порога угрожаете?

Поскольку страшно не люблю, когда меня загоняют в угол, я слегка и очень вежливо прихватил его за броник и притиснул к стенке.

– Не надо, Евгений, – я специально грозным шёпотом назвал его по имени, поскольку в прошлой жизни не раз видел на экране. Его звали Евгений Поддубный спецкор ВГТРК «Россия».

– Вы меня знаете? Никто и не думал угрожать. Почему не надо? Да, отпустите же меня, чёрт побери! – выпулил он разнокалиберную очередь.

– Не обижайтесь. Это неудачная шутка. Но всё равно сегодня снимать не надо. Вы же военный корреспондент, прошли многие горячие точки: Афган, Ливан, Чечню, Абхазию, Осетию, Сирию и кучу других, и должны понимать, что такое «не надо».

– М-м-да, конечно. Простите. Всё понятно. Мы сейчас уйдём.

Мне почему-то стало его жалко, вернее, стали понятны его мотивы и нелёгкий труд. Свой кусок хлеба он зарабатывал, реально рискуя головой. Снимать репортажи на передовой решится совсем не каждый. Чтобы стоять с камерой и микрофоном под пулями и надеяться на чудо, что тебя минует чаша сия, нужно быть или героем, или бесстрашным идиотом. На идиота он не похож. Ладно, мы, вояки, но эти, по сути, мирные люди сознательно рискуют ради нескольких нужных фраз, нескольких удачных кадров в надежде на то, что дыхание смерти на этот раз их не коснётся.

– Послушайте, Евгений, в качестве компенсации за невольную грубость, приглашаю вас в гости в наш отряд. Но с условием: никаких вопросов, съёмок и записей. Согласны?

– Ещё бы! Конечно, согласен. Как мне вас называть?

– Просто Бор. Бор, и всё.

– Хорошо, пусть будет Бор.

Мои бойцы уже вовсю хозяйничали на окраине двора. На старом кострище они развели огонь и стряпали немудрящий хавчик. Корреспондентов приняли нормально. Кто-то уже видел репортажи Поддубного, кто-то что-то слышал, а потому к гостям отнеслись снисходительно уважительно. Уже через полчаса все дружно сидели вокруг костра и травили байки.

– И чего это Украина на Россию окрысилась?

– Ясный перец. Друзьям не платить за газ неудобно, а тырить у врагов, самый раз.

– А, вот аналогичный случай в тему. Заблудился мужик. Ночь. Замёрз. Вышел на дорогу. Видит, машина стоит. Вокруг никого. Обрадовался. Залез, на заднее сиденье греется. Задремал. Вдруг машина поехала! Мужик очнулся и обалдел. А из темноты в левое окно волосатая рука просунулась и исчезла. Совсем от страха плохо мужику. Так ни жив, ни мёртв докатился до посёлка. Машина остановилась. И тут в окно просунулась небритая потная физиономия: «А ты чё тут делаешь?». «Так еду я…». «Охренеть! Я уже две версты тачку толкаю, а он едет!!»

Мужики от души хохотали, а москвичи сидели с распахнутыми глазами, и я видел, как рука Евгения машинально тянется к микрофону и тут же отдёргивается. Он сразу разглядел наш шикарный прикид, наше оружие и технику, и, конечно, всё понял.

Мы оживлённо болтали, сидя в кружок в тени деревьев, укрывших нас от жаркого послеполуденного солнца, когда услышали за спиной громкий окрик:

– Всем сидеть! Не шевелиться! Вы арестованы, как диверсанты и предатели свободного Донбасса. Сидеть, я сказал!! Дёрнетесь, будем стрелять!

Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Это кто ж такой борзый образовался? Я поводил глазами. На нас нацелили стволы приблизительно два десятка мрачных вооружённых людей в разнообразном камуфляже. На первый взгляд ситуация безнадёжная: мы сидим к ним спиной, они стоят с оружием наизготовку, к тому же их больше. Корреспонденты сначала недоумённо завертели головами, а после резкого и грубого окрика замерли, опустили глаза и втянули головы в плечи. Ну, что ж давайте потанцуем. Я усмехнулся и коротко крикнул: