Миллион долларов до конца света

– Здравствуйте. Вы попали по адресу. Старший здесь я, зовут Сергей Олегович. А целителей тут много, так что очереди никакой. Мы все будем лекарями, вы тоже, если пожелаете. Сам себе доктор. Присаживайтесь, мы здесь надолго. Вот, знакомьтесь. Те же проблемы.

– А я – Мишаня. В смысле, Михаил. Петрович. Но лучше – Мишаня. Меня все так зовут.

Он захлопал рыжими ресницами и плюхнулся в ближайшее кресло. Пакет разместил на полу, возле ног. Вытащил жвачку и, пробормотав: «Только „Дирол” со вкусом „Стиморол” обладает качеством „Орбит”, – интенсивно задвигал челюстями.

Последнюю из группы, Татьяну, долго ждать не пришлось. Ядрёная брюнетка, кровь с молоком, влетела, запыхавшись; джинсы и блузка призывно обтягивали аппетитные выпуклости.

Мишаня так и впился в них взглядом, мигом выудил изо рта жвачку и, надавив пальцем, закрепил за ухом. Жентельмен.

– Ой, здравствуйте. Опоздала, только вот сумку в номер забросила, – говорок южный.

– На первый раз прощаем, Татьяна Богдановна. С товарищами по несчастью по знакомитесь чуть позже. Что ж, начнём, – Сергей задержал взгляд на Мишане.

Тот с видимым усилием оторвал взор от женских прелестей.

– А здесь уютно, – заметил Сергей, – и общаться удобно. Доска современная. Кстати, анекдот, про цветные мелки. Не слышали? В общем, преподаватель рисует на доске схемки: красным, зелёным, голубым мелом. А с галерки: «Профессор, голубым – не видно»; «Голубые могут пересесть поближе».

Ход рискованный: анекдот – людям, приехавшим в беспокойстве за свою жизнь чёрт-те откуда. Однако Сергей угадал. Даже Вараксин усмехнулся, а Мишаня, тот аж ладонями по столу захлопал.

– У вас здоровое чувство юмора; качество, ценное в нашей ситуации, – Сергей посерьёзнел. – Итак, причина встречи. У каждого из вас медицинское обследование выявило редкое заболевание – болезнь Алькинсона. Названа в честь канадского профессора, её открывшего. Долгое время считалась неизлечимой, – он умолк, будто вспоминая что-то.

– Начинается вроде безобидно. Беспричинная усталость. Потом тревожность, со временем усиливается до невроза. Головная боль, тошнота. Дальше – депрессия… не буду утомлять вас деталями. В девяти случаях из десяти заканчивается… заканчивалась параличом и смертью через два-три года.

Сергей оглядел притихшую аудиторию:

– Не пугайтесь. Вам это, скорее всего, не грозит. Пять лет назад в Медицинской академии, где я профессором, – он даже глазом не моргнул, – начали всерьёз изучать этот недуг. У нас возник вопрос: почему одни выздоравливали, а другие – нет? Лечили-то всех одинаково. Кстати, чрезвычайно дорого.

– Если дело за этим… – начал было Вараксин.

– Не только. Деньги имели значение, но в обратном смысле.

– Простите, это как? – спросила Татьяна.

– Ни один состоятельный человек не выздоровел; кто смог заплатить играючи – не помогло.

– Странно, – сказала Елена.

– И мы сообразили не сразу. Но присмотрелись внимательней, и тут выяснилась одна особенность.

В комнате установилась тишина.

– Да, феномен. Тем немногим, кому удалось исцелиться, пришлось здорово пораскинуть мозгами, чтобы добыть средства. Причём, внимание! – они заработали деньги лично. Ни кредиты, ни помощь со стороны не помогали.

– О какой сумме идёт речь? – спросил Вараксин.

– Двести тысяч за курс. Долларов.

Мишаня присвистнул:

– Это где ж они такие бабки нашли?

– Верно, мытьём подъездов столько не заработаешь. Но у редкого числа пациентов открылось второе дыхание. Они были обречены – и знали об этом. И отдались всей душой – к чему она лежала.

– Предназначение, – прошептала Лена.

– Умница. А вот мы догадались не сразу. Платон говаривал: «В каждом человеке – солнце. Только дайте ему светить». Да, у каждого из нас есть своё, вы правы, предназначение. И жить мы должны с ним в согласии. Иначе говоря, делать ходы в игре под названием «жизнь».

– А если нет? – спросила Лена.

– Судьба отбирает зафук многие годы жизни. Но если жить со страстью, то пойдёт обратный отсчёт.

– Точно, – вмешался Вараксин. – Известно, что академики живут много дольше, в среднем на десять лет.

– Так оно и есть, – Сергей постучал пальцами по столу. – Однако наша методика пока не прошла клинические испытания.

– И теперь нас…

– Именно так, Игорь Маркович. Вашу группу выбрали для исследований. Вы всё будете делать сознательно, понимая смысл своих действий. Процедура добровольная.

– Сергей Олегович, – не выдержала знойная Татьяна. – А можете примеры назвать – кто уже исцелился?

– Конечно. Один наш пациент многие годы работал инженером, при этом изредка пел для друзей. Нынче он народный артист, залы собирает.

Подопечные задумались: кто же это мог быть? Мишаня засомневался:

– Ага. Только, короче, одного таланта мало. Чтобы, ну, успех на сцене.

– Что ж ещё? – Сергей вскинул брови.

– А вот Жванецкий так сказал: из деревни – в педерасты.

Я уловил водочный запах, свежачок. Похоже, Мишаня перед приходом принял на грудь.

– Михаил, – Сергей подавил улыбку, – из любого правила бывают исключения. Существуют и подлинные таланты. А когда понимаешь, ради чего стоит жить, включаются такие резервы! Имеется и наглядный пример, – он весело сощурился. – Среди нас присутствует исцелившийся. Александр Павлович – прошу любить и жаловать.

Все четверо неотрывно разглядывали меня.

– Не будем отвлекаться; Александр Павлович никуда от нас не денется, – сказал Сергей. – Он согласился войти в группу, для обмена опытом.

– Сергей Олегович, я не поняла: пациенты шли от призвания? Или от нужды заработать на лечение? – спросила Татьяна. На её правой руке изумрудом сверкнуло узорчатое золотое кольцо.

– Сочетание. И то, и другое. А что сначала – что потом, не так уж и важно. Главное – успех, основанный на внутренней миссии. Как альтернатива способу уважаемого Михаила: из деревни…

– Это не мой способ, это Жванецкий так…

– Именно его я имел в виду. Теперь понятно, для чего мы вас пригласили?

Вараксин помрачнел, и Сергей это заметил.