Баланс белого

– Это Пол, наверное, да?

– Нет, Пол – это скорее «я и трехметровая рыбина».

– Ах, вот оно что… Видимо, в этом и есть причина…

– А между тем вы уже во второй раз пытаетесь вернуться к этой теме…

– Простите. Пола, как мне рассказали по дороге сюда, старшее поколение вас не поддерживает…

– Я бы назвала это нейтралитетом. Мы создали для наших родителей и бабушек с дедушками прекрасные условия там, в долине. Джон должен был вам показать. У нас отличная социальная служба и медицинское обслуживание.

– Как вы работаете с оппозиционным мнением?

– Что вы имеете в виду?

– Эти два ваших мистера… Доктор Джекилл и мистер Хайд…

– Мистер Кид и мистер Чесснат – это не мнение. Это два патефона в эпоху смартфонов. У них большая труба, но короткая пластинка.

– Знаете, Пола, так можно почти о каждом политике сказать…

– Тут никакой политики. Чистая ностальгия. А ностальгия – это не программа. Всего лишь эмоция.

V

После интервью съемочная группа и Джон, которого обещали подбросить до его машины, быстро погрузились в микроавтобус и уехали. По дороге ведущая попросила оператора снять несколько планов заброшенного магазина игрушек, для колорита.

Ведущая сосредоточенно разглядывала аляповатое здание со свисающим паровозом и с информативной вывеской на фасаде: «истер ид». Она прикидывала, нужно ли ей по драматургии снять интерьер магазина и просить ли об этом Джона.

– Красивые мыши, – раздалось у нее над ухом.

От неожиданности ведущая подпрыгнула так высоко, что при наличии соответствующих навыков она легко смогла бы сделать в воздухе сальто. Рядом с ней стоял пожилой мужчина с длинной седой бородой. Если бы не его добрый взгляд, ведущая стопроцентно приняла бы незнакомца за маньяка. Хотя, возможно, это был маньяк с добрым взглядом, сейчас всякое бывает. Джон у микроавтобуса на заднем плане снова скомкал лицо и замахал руками.

– А, – приветливо произнесла ведущая нараспев, – должно быть, вы мистер Кид?

– Точнее, то, что от него осталось, – ответил старичок, указывая на вывеску над магазином.

Ведущая представилась, рассказала о своем сюжете и предложила мистеру Киду дать небольшое интервью. На ее удивление, старик моментально согласился.

Пока оператор выставлял кадр и просил мистера Кида подвинуться то вправо, то влево, ведущая подозрительно разглядывала старика. Уж слишком быстро он согласился на разговор под камеру. Репортерская интуиция подсказывала ей, что от таких субъектиков можно ожидать чего угодно. От спонтанного выкрикивания лозунгов до срывания накладной бороды. В богатом журналистском прошлом ведущей был и такой эпизод. Поэтому густая растительность на лице мистера Кида внушала ей некоторое опасение. Наконец оператор закончил приготовления, дал команду работать и включил камеру.

– Красивые мыши, – повторил мистер Кид.

«ОК, – подумала ведущая, – это будет короткое интервью».

– Вы знаете, что такое красивые мыши? В шестидесятые годы ученые провели уникальный эксперимент над грызунами. Им создали мышиный рай на земле, в одной отдельно взятой коробке… Символично, правда? Как только нам обещают рай на земле, то обычно в финале оказывается что-то вроде пустой картонки… Полное мышиное изобилие: еда, вода, тепло. В результате в этом раю выделилась особая группа грызунов, которые перестали бороться за ресурсы. Они не участвовали в драках за пространство и пищу. Поэтому на них не было укусов и шрамов. Эти особи оставались чистенькими и пушистыми. Ученые назвали их «красивыми мышами». У этих красивых мышей была еще одна отличительная особенность: они не размножались.

Ведущая услышала над ухом шепот оператора, который располагался за ее спиной:

– А дедулька-то тренькает.

Она равнодушно посмотрела на старика. В консерватизме старости, что бы та ни проповедовала, нет никакой сенсации. А в истории с Полой и ее чокнутым в пределах современной нормы городишком сквозил жирненький такой сюжетец. Передача уже почти полностью смонтировалась в голове у ведущей. И мистеру Киду в ней места не было.

– Наши ребята, и Джон, и Пола, и все остальные из этой секты – они ведь росли прекрасными сорванцами. И хулиганили, и дрались, и игрушки у меня из-под носа в магазине таскали. Прелесть, а не малыши. Как они стали такими… такими гаджетами? Это все проклятый дух времени… Мы с вами живем в век духовного мусора. Люди натаскали в свои дома и души целые мусорные свалки разных идей и убеждений. Вам, молодым, в наши дни сменить мировоззрение – как насморком переболеть. Вы примеряете новые идеологии, как джинсы в магазине. Поносили немного, а как только те выйдут из моды или станут задницу натирать, напяливаете следующие. Сегодня вы только траву жуете, а чрез пару лет, глядишь, поросят целиком глотаете. Тех, кого вчера на стенку вешали, завтра будете к стенке ставить. После этих ваших стэнфордов и оксфордов вы все – клинические рационалисты. Не оставляете чуду ни шанса. А все главные вещи в жизни происходят только чудесным образом. Встречи, открытия, любовь, дети. Чудо.

– Мистер Кид, я вам, конечно, благодарна за такой комплимент. Но вы совершенно напрасно причисляете меня к поколению Полы и Джона. Я значительно старше. И вас хорошо понимаю… – ведущая попыталась произнести это максимально доверительно, чтобы побыстрее заткнуть несенсационного, да еще и вдобавок нефотогеничного деда.

– Нет, не понимаете. Вот вы сейчас там у себя на канале этот сюжет покажете. Как думаете, сколько ваших придурков пожелает к нашим присоединиться? А если эти новые придурки какие-нибудь новые идеологические болезни сюда привезут, еще более экзотические? С нашими чайлдфри, допустим, я знаю, как бороться. Есть у меня один план. Теперь только из-за вашего сюжета мне ускориться придется. А если к нашему чайлдфри другой какой-нибудь «фри» прибавится? Олдфри, например? И «резервация бабушек» станет уже не просто названием. Обнесут нас забором и будут через него сырое мясо кидать. Не жалко вам нас, а?

Ведущая сослалась на спешку и закончила интервью.

Микроавтобус выруливал от магазина на центральную улицу. Через заднее стекло было видно мистера Кида. Он стоял на том же месте, где с ним попрощались: покосившийся и бесхозный, как паровоз за его спиной на крыше.

Джона наконец доставили до его прикорнувшего у обочины Мустанга. Он прыгнул в авто и еще успел в этот день доехать до работы и даже засидеться там допоздна…

VI

…В Нудлпоппенбуле показ сюжета по телевидению прошел практически незамеченным. Джон немного расстроился, что ведущая не использовала в программе интервью с мистером Кидом. В душе он симпатизировал нелепому старику. А Пола лишь заметила, что ее плохо сняли: по ее мнению, на экране она выглядела старше своих лет.

На следующий день после выхода передачи, ровно в восемь тридцать утра, Джон отправился на работу. Он постоянно выезжал в это время и обычно за считаные минуты пролетал по пустому городу. Другие жители работали дальше в долине и стартовали раньше него. Джон уже неплохо разогнался и едва успел затормозить, чтобы не врезаться в большую пробку в центре. Такое скопление машин было для их города чем-то невероятным. Одни припарковались у обочины, другие бросили свои авто чуть ли не поперек дороги. Джон вышел. Он не сразу узнал здание, к которому спешили люди из соседних машин, прибывших сюда непосредственно перед ним. Это был старый, давно заброшенный магазин игрушек мистера Кида. Только сегодня железная дорога на его крыше работала. Паровоз с несколькими вагончиками исправно нарезал круги, весело пыхтя. Кто-то содрал с витрин старые газеты и журналы. Двери в магазин были распахнуты настежь.

Джон не заметил, как очутился внутри. В магазине толкалась целая толпа. Джон удивился, что при этом вокруг стояла комариная тишина. В полумраке он пригляделся и остолбенел.

На длинных полках, идущих рядами позади массивного дубового прилавка, от пола до потолка стояли детские игрушки. Это были сплошь старые, раритетные игрушки, прямиком из его детства. Ни одной современной. Джон с какой-то маниакальной поспешностью разглядывал полки, словно опасаясь, что игрушки сейчас исчезнут, как видение, как очередной мираж Силиконовой долины. Внезапно он замер, и по его венам прокатилась теплая волна крови. Джон увидел большую игрушечную машину на педалях, на которой можно было кататься, как на велосипеде, забравшись сверху внутрь. У него в детстве была такая же. Очень похожа. И, странное дело, сейчас эта машина стояла на том же самом месте на витрине магазина, где Джон много лет назад впервые заметил с улицы свою. Джон не шевелился, завороженный, не в силах отвести взгляд. Внезапно чьи-то руки подняли машину с витрины и опустили ее перед ним на дубовый прилавок. Джон поднял глаза. Напротив него, по ту сторону массивной доски, стоял мистер Кид.

Джон неуверенно потрогал шершавый капот. И вот уже плотина Гувера у него внутри дала трещину и оттуда хлынули воспоминания, неряшливо, прямо на сверкающие полы его нынешних будней. Джон отчетливо вспомнил, как будто всегда это знал, что у его детской машины была глубокая царапина по правому борту, а внутрь игрушечного зеркала заднего вида его отец в шутку приклеил стикер с Терминатором. Джон машинально ощупывал машину со всех сторон. На правой двери его пальцы замерли. Под ними отчетливо ощущалась царапина. Джон наклонился и заглянул в зеркало. Там виднелась потускневшая наклейка с Терминатором. Сомнений больше не было. Джон держал в руках свою собственную игрушечную детскую машину, которую он самолично выкинул в мусорный бак во дворе лет пятнадцать тому назад, перед отъездом в колледж.

Кто-то тихонько дотронулся до его плеча. Джон обернулся и увидел жену. Она протягивала ему медвежонка Паддингтона со следами выведенного пятна за ухом, со стежками белых ниток на шее.

– Это мой Пади, – сказала жена.

Выглядела она при этом абсолютно безумно, как будто только что проглотила радугу.

В этот момент за ее спиной проплыла фигура Полы. Она двигалась сомнамбулически. Джон не мог отвести от нее взгляд. Пола подошла к прилавку и молча встала перед ним. В следующее мгновение мистер Кид снял с одной из полок игрушку зеленой личинки и так же без слов протянул ей. Пола какое-то время вертела игрушку в руках. Джон увидел, как у нее задрожала щека.

И вдруг магазин наполнился светом. Джон смотрел вокруг и не верил своим глазам. Все трое так же стояли перед прилавком – и он, и жена, и Пола, – но только уже маленькими детьми, и мистер Кид, молодой, с аккуратной черной бородой, делал вид, что не замечает, как они утаскивают у него из-под носа игрушку зеленой личинки. Джон был готов окончательно поверить в то, что это не мираж, но тут к ним подскочил старший брат его жены в своем нынешнем гориллобразном взрослом обличье. Со словами «А я думал, что тогда оторвал ему башку!» он выхватил мишку из рук сестры. На макушке брата торчал обшарпанный рыцарский шлем. Лет тридцать назад в него, видимо, помещалась вся его голова. На шлеме отчетливо виднелись вмятины. «Это многое объясняет», – подумал Джон.

Почти каждому посетителю мистер Кид вручал какую-то из его старых детских игрушек. Он делал это молча. Мистер Кид заговорил только с Полой, когда передавал ей жуткую зеленую личинку. Джон хорошо расслышал его слова:

– Всю жизнь я собирал эти старые выброшенные игрушки, чтобы однажды подарить их вашим детям. Чтобы ваши малыши подпитывались от них запасами уникальной энергии. Они ведь такие маленькие электростанции добра, эти старые игрушки. До сих пор у них где-то внутри и ваше тепло, и ваша радость, и ваш смех… Что же теперь с ними делать… не выбрасывать же во второй раз… забирайте себе.

VII

В этот день, когда мистер Кид на несколько часов открыл свой магазин, Джон сильно опоздал на работу. И несмотря на сильное опоздание и гору моментально накопившихся дел, Джону почему-то как никогда хотелось побыстрее уехать с работы обратно домой. Он три раза делал себе кофе на офисной кухне и три раза забывал забрать его из кофемашины…

Джон бросил ключи на комод в коридоре и замер. Ему показалось, что наверху кто-то поет колыбельную. Джон поднялся на второй этаж и распахнул дверь в спальню. Жена стояла у окна спиной к нему и пела колыбельную. Мишка Паддингтон лежал на кровати. Жена не услышала, как открылась дверь. Джон осторожно прикрыл ее обратно.

Джон выкатил детскую машину из гаража на центр двора и в нерешительности застыл над ней. Она блестела, как новенькая: ее отчистили на славу. В какой-то момент у Джона мелькнула безумная мысль попытаться снова залезть внутрь.