Хроники Мастерграда. Книги 1-4

– Серега Евдокимов… геологи… Суки, чтобы любая тварь до поноса боялась даже подумать о том, чтобы наших задеть. Своими руками душил бы гадов. В кровавую пыль. Мочить буду пока достанет сил, а мощи у меня немерено, – рыкнул Петелин, не отводя взгляда сжавшихся в узенькие щелки глаз от покрасневшего лица Сорокуна.

– Спокойно, спокойно, – то ли пораженно, то ли удивленно, прапорщик покачал головой, – Не кипятись, это я так, ради поддержания разговора, а ты изменился, кровожадный такой.

– Зато справедливый.

После четвертого тоста: за то, чтобы за нас не пили третьим, бутылка закончилась. Завтра предстоял бой, так что продолжения не последовало.

Александр последним вышел из палатки. Горел погребальным костром закат, и волками смотрели звезды из-за вуали облаков. Луна огромная и красная, словно пылающая, показалась невероятно большой. Черные силуэты гор неожиданно четко нарисовались на ее фоне, они напоминали вершины извергающихся вулканов.

Знаете ли вы что такое ночь перед боем, когда не знаешь увидишь ты следующую ночь или нет? Вот и Александр не знал, но то ли сказался выпитый алкоголь, то ли сам огрубел, но спустя полчаса спал, так же, как и маленький лагерь попаданцев. Конечно, за исключением дежурных.

На следующее утро за полчаса до обычного подъема в палатке раздался охрипший спросонья голос майора Афонькина:

– Подъем товарищи офицеры. Будите бойцов!

После легкого завтрака фургоны оборонительного периметра лагеря сдвинули в стороны. В образовавшийся проход один за другим выехали два фургона с минометами и боеприпасами. Вслед за ними вышел взвод пехотного прикрытия во главе с Александром и двинулся по утоптанной тысячами караванов пыльной и каменистой дороге, теряющейся в узком коридоре Джунгарских ворот. Где-то там, невидимое, двигалось навстречу судьбе вражеское войско. Повозки из оборонительного круга немедленно сдвинули назад, а в лагере остались одни часовые.

Александр двигался привычным к многокилометровым переходам военным шагом во главе взвода, за неспешно катящими по дороге фургонами. Заунывно выл, обдавая злым запахом раскаленной пыли и пересохшей полыни и, играясь сухими «колобками» перекати-поле, жаркий южный ветер. Гнул выгоревшие на летнем солнце травы. Позади глухо стучали об вытоптанную землю солдатские ботинки. Рядом обгоняли, искоса поглядывая на попаданцев, племенные отряды и дружины крупных феодалов – почти двадцать пять тысяч прирожденных кавалеристов. Еще не так жарко, но поднимающееся южное солнце напоминало своей ненавистью ко всему живому яростный дьявольский взгляд и к полудню температура обещала подняться под сорок градусов. Над выгоревшей степью струился раскаленный воздух, а впереди холодно и безразлично сияли ледники Джунгарского Алатау, над ними выцветшее, пронзительно-голубое небо. Он готовился драться на смерть. И невольно подумалось сколько из тех, кто встретил рассвет, увидят закат?

Через пятнадцать минут взвод подошел к передовым позициям в центре объединенного войска. В земле чернели траншеи построенного по всем правилам военной науки будущего, опорного пункта. Взвод окопался в одну линию, сто метров по фронту, загибавшуюся флангами назад. В глубине, за батареей минометчиков, дополнительно отрыли окопы для круговой обороны. С фронта в сотне метров впереди позиции, в степном ковыле прятались густые клубы колючей проволоки.

Выбранное Тауке-ханом место для боя идеально для войска казахов, где конные отряды могли реализовать преимущество в подвижности, но и для попаданцев удобно. Пока не сметут на флангах многотысячные отряды казахов, опорный пункт невозможно окружить.

Солдаты торопливо разгрузили минометы, боеприпасы и комплекты доспехов с изображением городского герба и стальные щиты, изготовленные по образцу полицейских из двадцать первого века. Испытания показали, что для бойца в кирасе из легированной стали с наплечниками, наручами и поножами стрелы представляли опасность только при попадании в незащищенные части тела, а огнестрел только вблизи. Когда груз оказался на земле, фургоны направились полевой лагерь, а пехота, надела защитное снаряжение, с негромким гомоном попрыгала в глубокие, в рост человека, окопы.

Приданным огнеметчикам молодой офицер определил позиции на флангах взвода.

Потом спрыгнул в окоп командно-наблюдательного пункта.

Между тем горячий ветер с юга усилился. «Это хорошо, – с одобрением подумал Александр, доставая платок и, в очередной раз, смахивая со лба липкий пот, – Когда джунгары доберутся до наших позиций, ветер снесет стрелы в сторону». Испытывал ли он страх перед предстоящим боем? Конечно, да, как любое живое существо, рискующее жизнью, но все же не такой, чтобы его нельзя превозмочь. Скорее, чувствовал лихорадочное возбуждение, когда вроде все подготовил, но, кажется, что необходимо сделать что-то еще. Оставив на командно-наблюдательном пункте взвода наблюдателя, пошел по траншее на правый фланг. Бойцы обустраивались, нервничали, тихие разговоры, угрюмые лица. У кого осталась заветная пачка сигарет, упивались табачным дымом. Одной из тем разговоров была гибель летчика. Александр нахмурился и невольно ускорил шаг. Когда друг принял последний, неравный бой, Александр был далеко. Разумом понимал, что где находится, зависит не от него, а от приказов руководства и вины в том, что произошло, нет, но глупому сердцу не прикажешь. Настроение окончательно испортилось.

С обоих сторон от траншей неторопливо выстраивались в более-менее ровную линию отряды конников. Кони, предчувствуя бой, тревожно ржали. Впереди богато экипированные командиры с развевающимися на ветру разноцветными флажками родовых цветов на конце копий. Позади рядовые бойцы с нарукавными повязками или нашивками таких же цветов. Армия сильная для средневековья, но в семнадцатом веке она обречена на поражение. У казахов мало артиллерии, а пехота отсутствовала. Это и стало причин их неудач в войнах с джунгарами, имевшими и обученную пехоту, и многочисленную артиллерию. Джунгар нельзя назвать обыкновенными кочевыми варварами. При основателе ханства Батур-хунтайджи активно поощрялось земледелие, строились укрепленные «городки». Для развития пашенного земледелия его приемники активно переселяли в центральную Джунгарию оседлые народы. Благодаря вынужденным иммигрантам в ханстве развивалась черная и цветная металлургия, суконное производство. Знали они и огнестрельное оружие, и широко использовали.

Александр вернулся назад и доложил по рации о готовности к бою. Узнаваемый, хрипловатый голос майора, командный пункт начальник экспедиции держал на минометной батарее, сообщил что джунгары начали выдвижение. Сердце забилось чаще. Скоро все произойдет!

Петелин сидел на дне окопа, привалившись к стенке не из привычного чернозема, а рыжей, как летняя степь, земли и, думал о том, что это вторая его война в этом мире. И в самом деле, за три месяца он умудрился поучаствовать в двух войнах или, точнее, одной войне и одном бое. При этом он несколько раз рисковала жизнью, но такая жизнь ему нравилась. Вот в чем дело.

Солнце поднималось все выше, жгло яростными лучами, и зной усиливался. Александр вытирал набегавший из-под пилотки пот. Спина, с плотно прилипшей офицерской рубашкой с короткими рукавами, темнела мокрыми пятнами. Ветер безостановочно нес едкий, мелкий песок, забивавший рот, нос. Бойцы попрятались на дно окопов где осталось немного тени, поругивали командиров за преждевременный подъем. Он все чаще недовольно поглядывал на палящее не по-детски солнце, высоко поднявшееся над горами и иссушенной равниной и периодически прикладывался к фляге с противной, теплой водой.

Стояла туго натянутая тишина, и в этом недобром молчании даже в самых дальних окопах услышали, как наблюдатель, опустив бинокль, немного растерянно проорал:

– Идут!

– Кто? – вздрогнув, Александр подскочил во весь рост и тут же ответил себе на вопрос – джунгары. Торопливо вскочил, бинокль взлетел к глазам. Изображение рывком приблизилось. Километрах в четырех, из-за коричнево-серой горы неторопливо, словно объевшийся питон, выползали ровные ряды многотысячного войска хунтайши Галдана. Их много, очень много и выглядели они грозно и несокрушимо. Порыв ветра донес заунывный вой больших труб и мерный рокот варварских барабанов.

«Нда… большая армия, не кот насрал, – сердце Александра сжалось от страха, но только на миг. Экая глупость. Ему не первый раз воевать с местными, как-нибудь сладит и с этими! Облегченно выдохнул воздух. По крайней мере в ближайшие часы все решится, пытка ожиданием закончилась.

Предводитель джунгар полководец был многоопытный и, опасаясь вражеской атаки на марше, заранее развернул армию для сражения. На флангах вперемежку двигались проворные отряды конных лучников, сверкали сталью эскадроны, тяжелой панцирной кавалерии. Впереди на племенных жеребцах, с пестрыми попонами, двигались степные тайши (племенные вожди). Порывистый ветер развивал разноцветные флаги в руках, колыхал султаны из конского волоса и птичьих перьев на высоких шлемах, напоминавших по форме вазу или кувшин с длинным узким горлышком. По выучке и снаряжению конные латники напоминали европейским путешественникам знаменитых «крылатых» гусар. Так что относиться к ним следовало со всей серьезностью. В одном ряду с джунгарами – воинские подразделения вассальных племен: енисейских кыргызов, телеутов, кашгарских «бухарцев» и халхасов. Такие же конные отряды составляли вторую линию и резерв войска.

В середине боевого порядка и немного позади флангов – джунгары называли такой боевой порядок лук – ключ, маршировали плотные шеренги мушкетеров с ручным огнестрельным оружием, изготовленным в основном в городах Средней Азии. Искусством стрельбы из ружей джунгарские воины владели прекрасно, и, если допустить их вплотную к окопам, они могли представлять немалую опасность для попаданцев. В промежутках между шеренгами по степному разнотравью мерно шагали густые колонны пехотинцев в сверкающих доспехах. Над головами колыхался густой ворс длинных копий, похожий издали на щетину исполинского вепря.

– Первый, ответь второму! – Александр произнес в рацию.

– Слушаю, чего тебе, второй? – сквозь неожиданные помехи донесся напряженный голос майора.

– Наблюдаю войско джунгар.

– Аналогично, расслабься старлей и наблюдай за представлением в исполнении минометной батареи.

Александр положил рацию на место. «Ну вот и шанс вернуть должок», – хмурясь думал. Пусть с помощью товарищей и союзников – казахов, но отомстит! Мрачно усмехнувшись недобрым мыслям, вновь поднял бинокль к глазам.

Позади, где стояла минометная батарея, глухо бамкнуло. Спустя считанные мгновения перед вражескими рядами расцвел огненно-дымный цветок взрыва. «Недолет», – Александр досадливо поморщился. Войско джунгар, казалось, не обратило на вражеский снаряд никакого внимания – все так же мерно маршировали мушкетеры и копейщики, рысили бесчисленные отряды конников.

Снова бамкнуло. Минометный разрыв разбросал десятки копейщиков в стороны, будто злой великан бросил в гущу оловянных солдатиков биту. Спустя несколько секунд в гуще мерно шагавших пехотинцев поднялись к небу пять огненных цветков. Свистели чугунные осколки, убивали, безжалостно рвали человеческие тела. Не спасали даже металлические латы копейщиков. Окровавленные бойцы рушились на степную траву, выли от боли, с ужасом смотря на свои оторванные руки и ноги. Для аборигенов конца шестнадцатого века артиллерия попаданцев била ошеломительно далеко и результативно.

Залп, залп и снова залп. Каждые несколько секунд над отрядами мушкетеров и копейщиков поднимались смертоносные фонтаны огня и дыма. Целые ряды рушились на землю, словно трава под косою, но слишком хорошо хунтайши Джунгарии выдрессировал пехоту. Шеренги поспешно смыкались. С великолепным презрением к смерти, прямо по трупам погибших и телам раненых, под мерный рокот барабанов и грозный вой труб, джунгары, с великолепным презрением к смерти, все так же размеренно маршировали.

Опустив бинокль Александр, покачал головой и невольно выругался. «Классно идут». Мужество, даже если это враг, не могло не вызывать невольного уважения.

Полководец джунгар сделал правильные выводы из невиданной скорострельности и дистанции, на которую стреляли вражеские орудия. Он не стал полагаться на жестоко избиваемую пехоту, а выкинул на игральную доску сражения собственный козырь – прекрасную тяжелую панцирную кавалерию. Ей только добраться до врага, а дальше скажется профессиональная выучка и отличная экипировка латников. На вражеской стороне по-иному затрубили трубачи, тревожно забухали барабаны, передавая войскам приказ.

– Рысью, марш! – услышал юный латник Сенге. Кровь по жилам растеклась огнем, сознание стало ясным и чистым, переполненным жаждой схватки. Он покажет жалким казахам, что такое воин из племени дербеты!

Понукая коня и набирая ход, перебросил из-за спины щит. Потянул из петли копье. На коня особо не наседал – необходимо держать строй. Нога на секунду потеряла стремя, поспешно словил его с внутренним страхом, не успеет до сшибки – он гарантированный покойник.

Фланги войска из конных отрядов, заметно ускорились, кони пошли рысью, а пехота остановилась, в ее строе появились разрывы. В них показались отряды панцирной кавалерии второй линии.

На стороне казахов ответно взвыли трубы. Повинуясь приказу, первая линия всадников ощетинилась опустившимися параллельно земле копьями. Конная лавина тронулась. Готовясь к сшибке, лошади двинулись шагом, постепенно ускоряясь, начали разгоняться. Тысячи копыт издавали глухой, напоминающий подземный, гул.

Цели минометчиков изменились, три ствола методично молотили измученную потерями пехоту, а по одному пытались нащупать минометными разрывами наступающие конные отряды врага. Пропустив кавалерию, пехота не выдержала избиения, сначала попятилась, затем отдельные бойцы побежали, спустя считанные минуты бегство стало всеобщим.

Взрывы наносили ужасающие потери коннице джунгар, но наступательный порыв батыров остановить не смогли. Слишком стремительно сближались две конные лавины, и слишком много людей яростно стремилось вцепиться во вражеские глотки.

Вот враги уже рядом. Кони перешли на галоп. Воинственные кличи казахских родов громогласно разнеслись над примолкшей степью. В ответ джунгарские воины прокричали собственный клич.

Все, дальше стрелять невозможно, можно задеть союзников. Будешь бить в эту кучу конников – поразишь и своих, и врагов. Минометы переключились на остатки убегающей пехоты, большая ее часть скрылась за горой.

В первом ряду дружины тайши дербетов отважный Сенге мчался навстречу врагам, которые приближались с небывалой стремительностью. Стыло сердце, но он был полон решимости. В щит ударила стрела, мотнула руку. Рядом раздался короткий вскрик, товарищ рухнул под копыта. Пронзительно заржала лошадь, заглушая человеческий вопль. Сенге наклонил копье. Выбрав противника, прицелился в грудь. Еще чуть-чуть! Уже видны едва не выдавленные волнением и страхом глаза казаха, совсем близко страшная муть лица. Две конных лавины с треском, грохотом, яростными криками, отчаянным ржанием лошадей, сшиблись примерно на полпути. Сенге ударил противника копьем. Тот успел закрыться щитом, но таранный удар, помноженный на мощь более тяжелого коня, не оставил ни единого шанса – словно пробка из бутылки вылетел на землю, под копыта обезумевших коней.

Поле сшибки заволокла густая пыль.

Пальцы разжались, выпуская размочаленное копье. С легким шелестом сабля покинула ножны.

За вскинутой головой коня замаячило потное, разгоряченное лицо немолодого казаха.

Сверкнув на солнце, клинок обрушился на голову. Казах прикрылся щитом, но тяжелый клинок перерубил и щит, и живую плоть.

Конь понес дальше. Воином овладела горячка боя.