Кремль 2222. Строгино

Заслышав это, нео стали переглядываться и о чем-то переговариваться, однако стоило новоиспеченному вожаку поднять руку, и все тут же смолкли.

– Где амулет, хомо? – спросил Таррк, глядя на разведчика в упор.

– Я уже ответил – в развалинах.

Тут вожак крепко задумался – видно, не мог сформулировать мысль (если она, конечно, вообще была в его твердолобой голове).

– Я хочу, чтоб ты отдал мне амулет, – сказал Таррк наконец.

– Зачем мне это делать?

Еще одна пауза.

– Если ты не отдашь мне амулет, мы тебя съедим.

– А если отдам?

Воцарилась гробовая тишина. Поняв, что на догадливость нео не стоит и рассчитывать, Игорь подсказал:

– Если я отдам, отпустите меня и второго пленника… ну, Шрама?

– Нет, – покачал головой Таррк.

Внутри разведчика все заклокотало от гнева.

– Тогда никакого амулета! – воскликнул он в сердцах.

Таррк удивленно захлопал глазами.

– Но тогда мы тебя съедим! – сказал он.

– А если отдам, не съедите?

– Нет, – подумав, ответил Таррк.

Руф хотел было возмутиться, но вожак продемонстрировал ему пудовый кулак, и вечно голодный нео смолчал.

– Тогда почему в первый раз ты сказал «нет»? – недоуменно нахмурился Игорь.

Если бы он не знал, насколько дикари тупы, решил бы, что Таррк затеял с ним какую-то игру. Но вожак явно не отличался сообразительностью, и потому его слова полагалось вроде бы понимать буквально. И тем не менее дружинника Таррку удалось запутать.

«Как же тяжело общаться с идиотами, – подумал Игорь. – Как будто на разных языках говорим!..»

– Тебя мы отпустим, – пояснил Таррк. – Шрама не отпустим.

– Но почему?!

– Шрама нет. Мы его отдали.

– Кому? – растерянно пробормотал дружинник. – Когда?

Он не верил своим ушам. Неужели такое бывает? Только сейчас он вспомнил фразу, услышанную еще там, в развалинах, про «Шрама, за которого нормально дадут». Значит, Захара с самого начала планировали обменять? Но кому мог понадобиться пленный дружинник? Каким-нибудь сумасбродным ученым, пытающимся изучить и воспроизвести D-ген? Игорь как-то слышал о таких, правда, не уверен был, что рассказчики над ним не подшучивают. Надо быть либо гением, либо крайне самонадеянным дураком, чтобы проводить генетические эксперименты в условиях современного мира.

– Хомо это не касается, – важно заявил Руф.

– Если хомо хочет жить, хомо должно отдать амулет, – пояснил Таррк. – Если хомо не отдает амулет, мы едим хомо. Шрама нельзя отпустить. Шрама нет.

– А груз? – спросил дружинник, явно разочарованный словами нео. – Груз, который вы у нас отбили?

Думать о чем-то еще, кроме пропажи Захара, было невыносимо трудно, но Игорь все же взял себя в руки. Да, побратим. Да, Долг Жизни. Да, был совсем рядом. Но дружинники, увы и ах, гибнут, это, в общем-то, вполне обычное дело. Практически в каждом рейде кого-то убивают. Такова профессия разведчика. Такова московская Зона. Но в Кремле еще остались люди, и им жизненно необходимы те боеприпасы, что везли Игорь со товарищи. Поэтому надо, как учил отец Филарет, о личном благе забыть, а про общее благо вспомнить.

– Груза нет, – покачал головой Таррк.

Их взгляды встретились. Глаза у нео были глупые и искренние, как у дикого тура – Игорь сам таких не встречал, но от других не раз про них слыхал.

– Тоже обменяли? – хрипло уточнил разведчик.

Вожак нео молча кивнул.

От злости и обиды хотелось крысособакой выть. Да, его пообещали отпустить, если отдаст амулет. На безрыбье уже и это – успех. Но Игорь пока с трудом представлял себе, как будет жить дальше. Лучше б не встречал он нео, выбравшись из того подземного тоннеля, лучше б не видел опять знакомый профиль с характерным шрамом через все лицо. Шрам – как ключ ко всему, как вечное напоминание о Долге Жизни, который Игорь так и не удосужился вернуть.

И, похоже, действительно никогда не вернет.

А утраченный груз? Тот самый, за который община отдала немало хороших клинков, способных сослужить защитникам Кремля неплохую службу? Теперь у них нет ни боеприпасов, ни мечей. Все кануло в московской Зоне. Впрочем, дело привычное…

Однако, как бы ни было погано у Игоря на душе, демонстрировать свое разочарование нео он не собирался.

– Что, хомо? – подал голос Таррк. – Отдашь амулет Морха?

– Отдам, – выдавил дружинник. – В обмен на свободу.

Вожак кивнул:

– Хомо отдает амулет, тогда хомо свободен.

Игорь не знал, как на это реагировать. С одной стороны, в нынешней ситуации это было лучшее решение из возможных. С другой стороны, веры нео не было никакой. Что мешало им, получив амулет, нагло наплевать на их соглашение? Да ничего. В конце концов, никто не говорил, что сделку с хомо нельзя нарушать. Кроме, разве что, самого хомо.

Пока Игорь ломал голову, оценивая свои шансы на спасение и горюя о пропаже Захара да груза, предводитель мутантов поднялся с корточек и, окинув взглядом соплеменников, зычно воскликнул:

– Идем обратно!

– Ночь скоро, Таррк, – без тени улыбки на лице сказал Руф.

– Ночь, день – плевать, – отмахнулся вожак. – Амулет Морха нужен. Идем обратно.

«До чего же все-таки глупы эти нео!» – подумал Игорь, глядя на амбициозного мутанта снизу вверх.

В принципе, ночная Москва от дневной мало чем отличалась, но был у нее один глобальный недостаток – темнота, из-за которой разглядеть некоторые угрозы попросту не представляется возможным. Хорошо, когда луна ярко светит, ну а если тучами небо затянет? С горящим же факелом в руках ты и сам становишься отличной мишенью для мутантов, биороботов, шаманов и прочих хищников, от которых прежде тебя надежно защищал мрак.