Покидая Саракш

– Что ж, это может сработать, – Странник откинулся на спинку кресла и расслабленно вытянул ноги. – Только обговори все в деталях со штабом. Вепрь в этом лучше тебя разбирается, все-таки он в подполье столько же лет, сколько тебе. И очень тебя прошу, Максим, не усложняй, времени остается все меньше.

Странник посмотрел на него пристально и Максим согласно кивнул, в душе не очень разделяя беспокойство Странника по поводу угрозы голода. Не могут же саботажники перекрыть снабжение такого большого города. Слишком уж пессимистично настроен Рудольф.

– Мы постараемся обойтись без стрельбы, Рудольф. Ребята опытные, будем действовать по-умному, только бы выйти на них.

Странник в ответ только усмехнулся и напоследок добавил:

– А на железную дорогу я Фанка отправлю, пусть займется документами и сотрудниками. Постарайтесь уложиться в неделю. Он позвонит тебе, когда все подготовит. Согласовывайте все действия и, удачи вам всем, Максим.

Вот так всегда. Как только что-то сложное затевается, так сразу Странник вытаскивает Фанка, даже из больницы. Ему он доверяет в местных делах самое сложное, а ему, Максиму, пока еще не очень-то доверяет. А может и правильно, Фанк всю эту чиновную кухню знает лучше…

– Когда прибудут врачи, Рудольф? И кто будет ими заниматься? – Максим очень хотел увидеть земляков. Больше года он был здесь один, приказав себе не думать о скором возвращении, обуздав отчаяние и пытаясь найти себе настоящее дело. Он нашел себе дело, нашел друзей и поставил перед собой главную цель. Потом он столкнулся с Рудольфом в решающей схватке, считая его самым опасным своим врагом, и только во время драки после уничтожения Центра узнал, что собирался убить такого же, как он, землянина.

Когда Максим обнаружил, что едва не убил землянина, к тому же оказавшегося резидентом Земли, сотрудника КОМКОНА, то сам поразился тому, что воспринял его скорее как своего коллегу по общему делу, такого же, как Вепрь или Зеф, нежели как землянина. Лишь после того, как Сикорски захотел отправить его на Землю, он понял, что теперь он здесь, на этой планете не один. И о том, что теперь он может поговорить с родными, увидеть их лица он подумал не сразу, настолько уже привык к своей автономности…

Он мог вернуться на Землю в любую минуту, после всего, что он пережил на этой планете, это казалось бы вполне естественным, но он твердо решил остаться. И дело было не только в том, что теперь он знал, что за ним стоит вся мощь Земли. Нет, он понял, что теперь сможет сделать гораздо больше для обитателей своего обитаемого острова, и это занимало его гораздо больше, чем собственные дела, которых-то на Земле у него и не было, в общем-то. Только с родителями пообщаться, но они уже знают, что он жив и здоров.

Насколько серьезно тогда резидент Сикорски хотел отправить Максима Каммерера, работника ГСП, немедленно на Землю, осталось невыясненным, это было неинтересно. Максим считал, что сумел доказать ему, что он не только останется на Саракше, как свободный человек Земли, имеющий право на самостоятельность, но и продолжит ту борьбу, которая стала частью его жизни. Сикорски согласился с его доводами, или сделал вид, что согласился и предложил ему заняться подготовкой мероприятий по принятию с Земли нескольких групп исследователей. Эти научные группы должны были изучить возможности по восстановлению почвы, очистке воды и воздуха; подготовить рекомендации и планы по дезактивации и регенерации биосферы; оказать помощь в лечении сотен тысяч больных…

Странник планировал постепенно внедрять группы землян под видом научных экспедиций Департамента специальных исследований, план этот был одобрен Землей. Но Максим изменил его планы, уничтожив Центр, а затем и положение в стране стало таким, что говорить об экспедициях стало некогда. Надо было удержать страну от хаоса, в который она готова была погрузиться после уничтожения Центра. Экономика страны, подорванная военными расходами, грозила инфляцией, лучевое голодание породило массу болезней, земля без обработки истощалась… Максим, стал работником штаба по чрезвычайным ситуациям. Вместе со своими соратниками по подполью они занимались теми событиями, которые угрожали шаткому равновесию, установившемуся после Поворота.

– Не скоро, обстоятельства пока не позволяют, – буркнул Рудольф, он не хотел говорить об этом, и вернул разговор в прежнее русло. – Ты узнаешь об этом первым. Но сначала надо заняться саботажем. У нас очень мало времени.

– Сколько? – встрепенулся Максим, он удивлялся тому, что Странник считает серьезной эту угрозу. Ну что может сделать какая-то группа саботажников? Пустить эшелон под откос, ограбить пассажирский поезд… Но достаточно ввести на дороге патрулирование на мотодрезинах. Усилить охрану поездов, на станциях ввести проверку документов. А то, что порядок надо навести в службе снабжения, так об этом давно все говорят. Повысить ответственность, упростить документацию и процедуры оформления, тогда и вагоны не будут теряться. Это все можно сделать, но разве не важней ускорить прибытие с Земли техники, врачей, продовольствия?

Рудольф с ним не спорил, он только смотрел на Максима и тот чувствовал, что все его доводы не убедительны. Да, Рудольф гораздо опытнее и здесь он работает давно, лучше него знает все обстоятельства. Только считать, что какие-то недобитые Отцы и их последователи могут серьезно навредить, это уж слишком. К тому же, случись даже худшее, перестань поступать продовольствие в столицу, разве нельзя решить эту пробему?

– Ведь Земля может помочь, – недоуменно развел руками Максим, – надо создать несколько складов, использовать синтезаторы и сделать запасы простых продуктов: зерна, консервов…

Странник смотрел на него, не мигая, и энтузиазм Максима утих. Он уже растерянно спросил: – Разве это трудно? Спасти тысячи жизней, не дать старому вернуться… Я не хочу видеть, как будут умирать люди…

– Мак, ты забываешь историю. То, что дается даром никогда не приводит к хорошему, – негромко произнес Сикорски. Затем вытащил из внутреннего кармана кристалл и передал Максиму, сидевшему в недоумении.

– Это последние расчеты историков, посмотри на досуге. Они правы, а я не настолько хорошо знаю историю, как они… – Рудольф встал и Максим привычно отметил, что он все-таки очень напоминает циркуль в костюме. – Любой народ должен жить своей историей, мы можем только не допускать его гибели или самоуничтожения. Любое вмешательство в естественный ход истории недопустим, и это – аксиома, о которой мы часто забываем в местных условиях. Поэтому Совет не даст разрешения на такие действия, а я не стану просить о такой помощи. Это может казаться жестокостью, но только для сторонних наблюдателей, а этот мир должен сам решать свои проблемы.

Сикорски мерял шагами кабинет и будто вбивал слова в Максима, который смотрел на него с мрачным лицом. Ему хотелось спорить, доказывать неправильность этих утверждений, но с каждым словом Рудольфа он в глубине души соглашался, потому что размышлял об этом постоянно и приходил к похожим выводам. Стоило только представить, что было бы с историей на Земле, если бы кто-то посторонний мог в нее вмешиваться в таких же масштабах…

После восстановления связи с Землей Максим затребовал развернутый курс истории по концу II –началу III тысячелетия и тщательно проштудировал его. В истории Земли были времена, когда развитые в экономическом отношении страны превращали своих граждан в тупых потребителей, способных использовать достижения прогресса для удовлетворения своих примитивных потребностей. Вскоре оказывалось, что страны эти очень быстро оказывались в тупике, развитие их прекращалось и более энергичные, и не столь сытые соседи быстро разрушали застойное общество. И если они перенимали те же идеалы, то вскоре оказывались в таком же положении. С развитием техники уменьшался период такого развития, для достижения развитого уровня использовались все средства – военная агрессия против слабых соседей, экономический диктат на подконтрольных территориях, политические союзы с недавними врагами и экономические войны с бывшими союзниками. Но заканчивалось все одинаково, общество превращалось в стадо потребителей, руководство переходило в диктатуру, затем следовал крах. Лишь страны, где общество стремилось к развитию не потребления, а культуры и способностей каждого гражданина, смогли достичь того времени, когда на Земле возникла единая общность не потребителей, но личностей, перешедшая затем в единое мировое общество. Странник все-таки прав, уроки истории забывать нельзя.

– И не отвлекайся, сейчас твоя основная задача – найти и обезвредить саботажников. Это очень важно для страны, а то, что это не просто вылазки каких-то мелких банд, ты скоро сам убедишься, если последние события тебя еще в этом не убедили. Сколько сил уходит на преодоление инерции, сколько времени теряется…

А что касается помощи Земли, то здесь остается только направление научно-исследовательское, давай создадим, для начала, приемлемые условия для тех, кто сюда прибудет работать, а не обороняться от аборигенов. Ты ведь не хочешь, чтобы ученые подвергались риску нападения голодных и больных людей, видящих в каждом чужаке угрозу своему существованию? Нет? Тогда надо поработать, подготовить почву, а потом уж гостей звать.

-3-

Малыш подхватил лестницу и зашагал к старому ободранному фургончику, где за рулем сидел, покуривая, Розен. На бортах фургончика осыпалась старой краской надпись «Аварийная», таких было много, и на него не обращали внимания. Этот фургончик Розен нашел на задворках и отремонтировал сам, он любил копаться с машинами. Розена берегли как хорошего механика, в операциях штаба он участвовал только как водитель или слесарь. Если надо было что-то открыть, починить или наоборот, сломать, то лучше него в группе Генерала никого не было.

За день они побывали возле семнадцати зданий из списка Максима. Оставалось еще немного, и можно будет ехать домой. Переставший к обеду дождь вновь заморосил, в намокшей брезентовой куртке стало неудобно таскать скользкую и тяжелую лестницу. У здания Министерства железных дорог фургончик остановился в девять часов. Стемнело, редкие фонари возле здания уже горели и лампочки все светились. Розен усмехнулся и спросил:

– Ну, что будешь теперь делать, Малыш?

– Вот черт.. Давай изобразим проверку света в подъезде. Видишь, дом напротив министерства? Вставай напротив подъезда, я зайду и попробую на втором этаже открыть окно…

Едва он вошел в подъезд, как сразу понял, что его идея была не самая умная. Дом оказался для богатых, и в подъезде был охранник, сидевший на стуле возле будочки консъержа под лестницей. Малыш попытался сразу развернуться и выйти, но лестница застряла в дверях. Охранник уже очутился рядом и, ухватив крепкой рукой лестницу.

– Постой-ка, дружок, – Малыш понял, что придется как-то выкручиваться и, с глуповатым выражением лица, повернулся к охраннику. Из будочки выскочил еще один. Вот же невезуха…

– Вы чего, ребята? Я тут лампочки в подъездах меняю. У вас же горит, значит мне дальше надо, – Малыш попытался сдвинуть лестницу, прижатую к стене охранником. Не тут-то было, тот держал крепко.

– Постой, – опять повторил первый охранник, удерживая лестницу так, чтобы Малыш не смог ее ни поставить, ни отпустить. Второй ловко охлопал его по одежде. Затем первый отобрал лестницу и отставил ее к стене. Малыш только глупо улыбался и разводил руками, радуясь, что не взял с собой оружия. Охранник бесцеремонно развернул Малыша лицом к свету лампочки так, чтобы разглядеть лицо. Малыш сразу вспомнил, на что это похоже. Такими же быстрыми и ловкими движениями его обыскивали в тот день, когда Мак взорвал башню и вытащил Генерала и Копыто на лесной проселок. Его тогда взяли на явочной квартире, куда он привез оставшихся в живых членов подпольной группы. На квартире была засада, там ждали ищейки из Департамента общественного здоровья, они делали все молча, привычно. Все было подстроено и шансов уйти от преследования у них тогда и не было…

Значит, они теперь здесь пристроились. Надо было их всех передавить, гадов сразу после Поворота. А то просто разогнали Гвардию и Департамент, а те, кто там служил, остались безнаказанными.

– Ладно, пусти ты его, – сказал второй охранник. – Пусть убирается. У нас в доме свой электрик есть, нечего тут ошиваться. Понял, деревенщина?

Первый охранник молча вытолкал его на улицу вместе с лестницей. Малыш не сопротивлялся, только бормотал, что они электрики, ходят по домам и лампочки меняют, управляющий послал, они и так весь день мотались, а домов семь штук, может адресом ошиблись… Неторопливо он прошаркал к фургончику, поругиваясь погромче. У машины он оглянулся, никого уже не было у подъезда, открыл заднюю дверь и затолкал лестницу в машину.

Сев на свое место в фургончике он отмахнулся от Розена, который начал было расспрашивать, чего это он такой сердитый и почему его вытолкали из подъезда. Малыш не отвечал, и Розен, обиженно отвернулся и закурил. Малыш пытался придумать, как поставить здесь аппаратик. Получалось, что кроме крыши ничего не остается. Ладно, попробуем пробраться со двора, надо же выполнить задание.

– Погоди, Розен, не злись. Давай сейчас прямо и направо, за угол, проедешь немного и постоишь. Я со двора попробую на крышу пробраться, а то тут в подъезде охрана сидит. Здоровые лбы, по всему видно, из охранки.

– Да брось ты, – Розен ухмыльнулся, – откуда взял, что они из охранки? Они что, тебе свои корочки показывали?

– Я их по повадке запомнил. Так что давай, Розен, двигай потихоньку. Да не забудь поглядывать по сторонам, пока я по крышам бегать буду…

Малыш сбросил задубевшую от воды брезентовую куртку, чтобы не мешала двигаться и не хрустела. Не дожидаясь, пока Розен остановится, выскочил на ходу, не захлопнув дверцу машины. Здесь, в переулке света было мало, фонарь был далеко, а свет из окон дома едва сочился из-за плотных штор. Во двор он зашел осторожно, пригибаясь за ровно подстриженными кустами, чтобы не попасть на свет от лампочек, горевших у входов в подъезды. Оглаживая в кармане шершавый корпус аппаратика, на который охранник не обратил внимания, Малыш высмотрел, прижавшись к стене, где находится пожарная лестница. Осторожно проскользнул к ней под окнами и снял ботинки, чтобы не стучали по металлическим перекладинам и не скользили на мокрой крыше.

За нижнюю перекладину лестницы он смог зацепиться, только прыгнув с выступа фундамента дома, все-таки ростом он не вышел. Замирая от каждого шороха, взобрался на крышу, и пригнувшись, чтобы из окон соседнего дома не видно было его силуэта на фоне серого неба, пробежался до середины конька. Сев на скат крыши, спустился сидя, елозя по черепице, до самого края и посмотрел на здание министерства. Как на ладони, только бы теперь не свалиться. Из кармана брюк вытащил моток лески, сделал петлю и спустил аппаратик вниз, до второго этажа. Раскачав леску, прилепил аппарат к стене и осторожно подергал, чтобы петля развязалась…

Спускаясь вниз по лестнице, Малыш настороженно прислушивался, но ничего тревожного не заметил и не услышал. Розен сидел в кабине и настороженно поглядывал по сторонам, вздрогнув, когда Малыш открыл дверцу.

– Как тут, тихо? – Малыш внезапно замер, не успев закрыть дверцу. Какая-то тень на миг мелькнула на заднем стекле. Он толкнул Розена локтем, тот недоуменно повернулся к нему: – Ты чего? Опять что-то забыл? Или снова выгнали?

– Да вроде ничего… Послышалось, что сзади кто-то есть. Нет, вроде тихо, – Малыш сказал громко а сам приложил палец к губам, затем показал рукой назад. Розен тут же дернулся включать двигатель, но Малыш придержал его за руку и показал жестом, что выйдет проверить. Розен опустил запотевшее боковое стекло и высунулся протереть грязное зеркало. Малыш осторожно, открыл дверь и, прижимаясь к мокрому и холодному борту фургончика, осторожно притворил ее. Ничего не было слышно, только привычный шум города и дождя, задребезжал на проспекте трамвай, сигналили машины. Присев, Малыш заглянул под фургон, но ничего не разглядел. Обойдя фургон, он ничего подозрительного поблизости не заметил. Решив, что ему просто показалось, что кто-то подходил сзади, Малыш постоял минуту у задней дверцы, вглядываясь и прислушиваясь.

Через перекресток кто-то прошел с зонтиком, потом проехал освещенный автобус, набитый битком. Порыв ветра окатил его водой с веток дерева, рубашка уже насквозь промокла и теперь он начал замерзать. По тротуару прошел какой-то пьянчуга, спотыкаясь и шаркая, судя по ругани, наткнулся на чугунный столб у входа во двор, потом все стихло. Махнув рукой, он забрался в кабину и, стуча зубами, попросил Розена включить печку.

– Ох, не нравится мне этот дом. Слишком уж подозрительно.

– А чего такого? – беззаботно спросил Розен и ловко выбил из пачки сигарету, включив двигатель и давая ему прогреться.

– Зачем там по два охранника на входе, если напротив министерство охраняют двое полицейских, а? Ладно, надо ехать дальше и заканчивать, а то я совсем окоченел.

-4-

Едва выехав за ворота института, он сразу почувствовал пристальный интерес к себе и через минуту к нему пристроился в хвост невзрачный коричневый автомобиль. Гадать, кто это может быть, Максим не стал, и, выжав из мотора все, что можно на городских улицах, оторвался от преследования. Розен неделю возился с его машиной, и теперь она стала намного резвее, только устойчивость осталась низкой, все-таки не умеют они еще делать приличные машины. В штаб, располагавшийся на старой конспиративной квартире Вепря, он не хотел приводить «хвост». Вовсе незачем посторонним знать, куда он едет и с кем встречается. Но если интерес к нему снова проявится, надо будет выяснить, кто за этим стоит.

Вепрь поначалу только головой кивал, но когда Максим перешел к заключительной фазе операции, замотал головой в знак протеста.