Сталин и Дальний Восток

Сталин заявил, что все беседы, которые вел Мацуока с Молотовым, и его беседа убедили его в том, что в переговорах о пакте нет дипломатической игры и что Япония действительно хочет серьезно и честно улучшить отношения с СССР. В чем он раньше сомневался. Теперь у него эти сомнения исчезли. Сталин сказал, что не хотел бы затруднять положение Мацуоки, который вынужден довести до конца борьбу со своими преемниками в Японии, и готов облегчить его положение, чтобы он, Мацуока, добился здесь дипломатического блицкрига.

Тогда Мацуока заявил, что по концессионным вопросам лучшим и коренным способом его разрешения была бы продажа Японии северной части о. Сахалина, но т. к. советская сторона не принимает этого предложения, то нужно найти иной способ разрешения вопроса о концессиях. Мацуока не мог взять на себя обязательства по ликвидации концессий в 2–3 мес., т. к. ему нужно вернуться в Японию и там работать, чтобы правительство и народ поняли необходимость этого. Он имел инструкцию, где говорилось о продаже Северного Сахалина, но т. к. СССР не соглашался, «то ничего не поделаешь».

Сталин подошел к карте и, указывая на Приморье и его выходы в океан, сказал: «Япония держит в руках все выходы Советского Приморья в океан – пролив Курильский у Южного мыса Камчатки, пролив Лаперуза к югу от Сахалина, пролив Цусимский у Кореи. Теперь Вы хотите взять Северный Сахалин и вовсе закупорить Советский Союз. Вы что, хотите нас задушить? Какая же это дружба?»

В ответ Мацуока сказал, что это было бы нужно для создания нового порядка в Азии. Кроме того, Япония не возражала против того, чтобы СССР вышел через Индию к теплому морю. Ему непонятно, почему СССР, имеющий огромную территорию, не хочет уступить небольшую территорию в таком холодном месте. Это создаст спокойствие в этом районе. Сталин ответил, что это даст спокойствие для Японии, а СССР придется вести войну в Индии. По мнению советского лидера, это не годилось. Сталин считал, что желание японцев взять Северный Сахалин сродни желанию мешать жить Советскому Союзу.

Далее уточнялись поправки, решались различные технические вопросы. В заключение беседы Сталин, Молотов и Мацуока договорились о выделении представителей обеих сторон для уточнения текста пакта и составления совместной декларации относительно МНР и Маньчжоу-Ди-Го и т. п.[76 - РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 404. Л. 91-101.]

13 апреля 1941 г. пакт о нейтралитете между Японией и СССР был подписан. Однако этот шаг необходимо рассматривать как очередной маневр японской дипломатии. В Японии полагали, что в случае агрессии Германии против СССР, несмотря на заключенный договор о нейтралитете, Япония выступит на стороне Германии. Мацуока в беседе с германским послом в Японии Э. Оттом заверил, что в случае конфликта между Германией и Россией Япония нападет на последнюю.

Необходимо отметить, что Япония заблаговременно была информирована о намерении Германии напасть на СССР. Более того, японское военно-политическое руководство ждало этого нападения, связывая его с собственными планами по захвату советских территорий на Дальнем Востоке и в Сибири. Еще 10 июня 1941 г. оно разработало документ под названием «Курс мероприятий по разрешению нынешних проблем», где было зафиксировано, что в ходе предстоящей германо-советской войны, когда складывающаяся обстановка станет выгодной для Японии, против Советского Союза будут применены вооруженные силы. То есть подразумевалось, что политика Японии в отношении советско-германской войны будет носить выжидательный характер. Японские вооруженные силы будут готовы выступить против советского Дальнего Востока в зависимости от успеха действий немецко-фашистских войск на Восточном фронте.

С 25 июня 1941 г. в Японии стали регулярно проводиться заседания координационного комитета и императорской ставки. На них именно Мацуока настаивал на принятии политического решения в пользу немедленного выступления Японии против СССР вслед за Германией. Он считал, что Японии необходимо успеть выступить еще до победы Германии, чтобы не оказаться обделенной. «Если Германия победит и завладеет Советским Союзом, Япония не сможет воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для этого». Мацуока полагал также, что не следует опасаться возможного выступления США на стороне СССР в противоборстве с Германией. Он считал, что Соединенные Штаты не захотят помочь России, т. к. они ее ненавидят. Доказывал, что успешные боевые действия японской армии против СССР ускорят окончание японо-китайской войны. Эти действия смогут повлиять на Чан Кайши, подтолкнуть его на заключение мира с Японией[77 - Ямпольский В. П. Ё. Мацуока: «Мы должны двинуться на север и дойти до Иркутска». О плане блицкрига японской военщины на Советском Дальнем Востоке в 1941 году // Военно-исторический журнал. 2000. № 3. С. 50–55.].

К 25 июня японский Генеральный штаб, осуществляя подготовку нападения на Советский Союз, разработал график практической реализации этого плана, который был утвержден ставкой японского военного командования. Он включал в себя следующие позиции: принятие решения по мобилизации – 28 июня; издание директивы о мобилизации – 5 июля; начало переброски и концентрации войск – 20 июля; начало военных действий – 29 августа; переброску четырех дивизий из Японии – 5 сентября; завершение операции – середина октября. Анализ этого графика свидетельствует о том, что командование японских вооруженных сил, планируя нападение на Советский Союз, рассчитывало, как и германский вермахт, осуществить против СССР «молниеносную» войну, аналогичную немецкому плану «Барбаросса»[78 - Там же.].

Однако недавнее поражение на Халхин-Голе несколько скорректировало планы японского правительства, что сыграло свою роль в отказе Японии от нападения на Советскую Россию в декабре 1941 г., когда войска Германии стояли под Москвой. Это позволило в самые трудные дни обороны столицы перебросить с Дальнего Востока до 20 стрелковых дивизий и несколько танковых соединений, сыгравших важную роль в отпоре врагу. А в дальнейшем Красной армии перейти в контрнаступление.

Из телеграмм итальянского посла в Японии М. Инделли, направленных им 2 июля 1941 г. в МИД Италии, следовало, что министр иностранных дел Японии Мацуока уже вызывал к себе послов Италии и Германии. Им были сделано устное и строго конфиденциальное сообщение в отношении политики японского правительства перед лицом войны, проходящей между Италией и Германией с одной стороны и Советской Россией – с другой. Министр заявил, что Япония готовится соединить свои силы с силами двух союзниц, чтобы активно бороться с коммунистической угрозой, и намерена, наблюдая за развитием ситуации, со всей своей решительностью уничтожить коммунистический режим, который там установлен.

В то же время, сообщал итальянский посол, японское правительство хотело обеспечить себе во французском Индокитае опорные пункты, дающие возможность Японии усилить свой нажим на Великобританию и США. С этой целью «Япония осуществляла постоянную бдительность на Тихом океане, включая юго-западную часть океана, с целью сдерживания этих держав и будет продолжать эти свои усилия, интенсифицируя их там, где это необходимо. Инделли полагал, что японское правительство не замедлит действовать сообразно с целями и духом трехстороннего пакта»[79 - Там же.].

В ходе Второй мировой войны военно-политические верхи милитаристской Японии лелеяли планы создания в пределах советского Дальнего Востока марионеточного образования со столицей в г. Чите. Из сообщения Харбинской резидентуры НКГБ СССР от 15 июля 1941 г. следовало, что штабом КГВ был разработан план создания на советском Дальнем Востоке буферного государства в рамках территории бывшей Дальневосточной республики. С занятием немцами Москвы планировалось сформированные из русских эмигрантов (преимущественно казаков) части ввести на территорию СССР, поднять восстание и независимо от размера захваченной территории провозгласить антисоветскую власть. Временным наместником на Дальнем Востоке планировался атаман Г. М. Семенов[80 - Семенов Григорий Михайлович (1890–1946), российский военный деятель. Генерал-лейтенант (1919). Эмигрировал в 1921 г. Активный деятель белоэмигрантского движения в Маньчжурии. Глава Дальневосточного союза казаков. Задержан 22 августа 1945 г. Военной коллегией Верховного суда СССР 30 августа 1946 г. по обвинению в преступлениях, предусмотренных ст. 58-4, ч. 1 ст. 58-6, 58-8, 58-9, ч. 2 ст. 58–10, 58–11 УК РСФСР и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г., приговорен к смертной казни через повешение. В 1994 г. обвинение по ч. 2 ст. 58–10 (антисоветская агитация и пропаганда) снято.], который должен был обратиться за помощью к Японии и КГВ. Предполагалось, что японцы должны были ввести войска на Дальний Восток, начав действия против Красной армии. Тем самым японцы избегали объявления войны.

В связи с этими планами русский отдел японской военной миссии (ЯВМ) имел задание выяснить дислокацию советских войск на Дальнем Востоке и подготовить воззвание к русскому населению с призывом к восстанию. В это время 24 июля 1941 г. секретарь Хабаровского крайкома ВКП(б) Г. А. Борков направил И. В. Сталину шифртелеграмму, в которой сообщал о том, что Военному совету Дальневосточного фронта правительством предписано провести большие учебные сборы приписного состава. По его мнению, командование в основном правильно решает эту задачу. Его во всем этом деле смущало то, что военные руководители спешат с вопросами эвакуации семей начальствующего состава. Он указал, что в шифровке Генштаба РККА от 21 июля в пункте 10 сказано: «Семьи начсостава из угрожаемых районов эвакуировать в восточные области СибВО, и в первую очередь семьи начсостава частей, убывших в другие округа».

22 июля на имя начальника УНКВД СССР по Хабаровскому краю поступила шифровка за подписью заместителя наркома внутренних дел СССР комиссара ГБ 3-го ранга В. В. Чернышова, адресованная органам НКВД Хабаровского, Приморского краев, Бурят-Монгольской, Якутской АССР, Читинской и Иркутской областей, в которой приказано вывезти из угрожаемой прифронтовой полосы в тыловые районы семьи работников НКВД и уже 30 июля доложить об исполнении указания.

Борков понимал, что готовиться к эвакуации из прифронтовой зоны некоторых семей, и тем более детей и престарелых, необходимо. Но не ожидал, что так быстро надо от планов перейти к действию. В связи с этим просил Сталина дать указания по этому вопросу. Сталин написал ответ: «Хабаровск. Секретарю крайкома Боркову. Семьи пограничников и комсостава нужно эвакуировать из прифронтовой полосы. Отсутствие такого мероприятия привело к уничтожению членов семей комсостава при внезапном нападении немцев. То же самое может случиться при внезапном нападении японцев»[81 - РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 59. Л. 17–18.].

Ожидая оккупации японскими войсками советского Дальнего Востока, свою выгоду в будущем военном конфликте искали и третьи силы. Из письма резидента НКВД СССР в Чунцине об отношении гоминьдановцев к нападению Германии на Советский Союз и подготовке Японии к войне против СССР от 30 июля 1941 г. следовало, что эту войну с нетерпением ожидал Чан Кайши. По его расчетам, за германским выступлением против СССР последует японское. Это должно было повлечь за собой общее ослабление СССР и Японии. Отсюда – неизбежный вывод японских войск из Китая и в перспективе почетный для Китая мир.

Выступление Японии против СССР способствовало разрешению и внутреннего вопроса в Китае – т. н. коммунистической проблемы. Ибо, как заявляли гоминьдановцы, войска КПК обязаны были защищать свое пролетарское государство, т. е. СССР. С этой целью, развивая боевые действия в северном направлении, КПК вынуждена будет покинуть занимаемый ею пограничный район Шеньси – Ганьсу – Нинся и уйти в Маньчжурию.