Беглец

Вместе мы скорым шагом двинулись по направлению к знакомому месту на пляже, но, не дойдя до него, свернули направо и углубились в лесную чащу. Она встретила нас полумраком. Кругом валялись сухие ветки и гнилая листва, колючие кусты постоянно преграждали путь и цеплялись за одежду. Побродив так часок и не обнаружив большого скопления съедобных грибов (две найденные мной бледные поганки не в счет), все решили пойти в другое место.

Пройдя по направлению к реке километра два-три, мы вышли из не оправдавшей наших надежд чащи, прошли вдоль нее до деревянного мостика и перебрались на другой берег. Не знаю, на что надеялись бывалые путешественники, но я решительно не понимал, чем один берег может по количеству грибов отличаться от другого. Как выяснилось, я был неправ. Пройдя еще несколько километров, мы очутились в дубовом раю. Деревья-великаны, которые человеку и обхватить не получится, росли намного реже, чем в лесу на той стороне, давая солнечному свету проникать на маленькие уютные полянки, поросшие цветами и высокой травой. Бродя по этому царству природы, мы натыкались на разнообразную грибную дичь, из которой я практически ничего не смог определить, кроме белых грибов и мухоморов.

Так, разбредясь по дубраве и часто перекликаясь, мы собирали грибы, девушки рвали цветы и сплетали венки, водружая потом эту траву на головы парням. Мне тоже достался венок, по ощущениям, сплетенный из терновника, который я с мужеством носил две минуты, а потом выкинул, когда никто не видел. В общем, время пролетело незаметно, и только бурчание в желудке напомнило, что пора бы и подкрепиться. Собравшись на одной из полянок, мы привычно расстелили одеяла и стали жевать нехитрые запасы. Я достал свою колбасу, решив не позориться с хлебом, и присовокупил к общаку. Девушки за это одарили меня двумя большими бутербродами с сыром, моей же колбасой и зеленью, которые я с аппетитом сжевал.

После мы разбирали нашу добычу, сортируя грибы по разновидностям и хвастаясь количеством. Я хвастаться не стал, хотя трофеев у меня и было больше всех, поскольку после разбора оказалось, что я собрал почти всю коллекцию ядовитых грибов, растущих в здешних местах. Глядя на то, как специалисты с развернутыми комментариями по названию и последствиям для организма человека откидывают в сторону отраву из моей кучи, я гадал, где мог найти столько гадости. Ведь шел рядом со всеми, а вместо шампиньонов срывал зеленые мухоморы! Вернусь домой, нужно будет срочно поменять очки! После сортировки добычи мой рюкзак значительно полегчал. В нем осталось только полкило белых грибов, выделенных сердобольными девушками, со смехом глядевшими за процессом отбора. Упаковавшись и перебрав грибы, мы решили еще посидеть на полянке, прежде чем возвращаться.

Вечерело. Разговор незаметно свернул на то, что будем делать завтра. Именно тогда я со спокойной душой сообщил, что мой отдых здесь подошел к концу. Все немного расстроились (хотя с чего бы это?) и стали меня уговаривать остаться еще на денек-другой. Я отнекивался, говоря, что отпуск заканчивается, работа ждет, но где-то в глубине души зашевелился червячок сомнения. Однако я решительно раздавил его каблуком и с облегчением подумал о том, что черное пятно в моей жизни закончилось... И что тут же началось следующее! Нет, внешне ничего особенного не произошло, и только впоследствии, вороша воспоминания, я понял, что именно тот момент определил всю мою дальнейшую судьбу.

А все началось безобидно. Просто один из парней, Андрей, заявил, что нельзя уезжать отсюда, не полюбовавшись закатом с той самой горки, которая среди аборигенов имела название Мертвый курган. Это меня сразу насторожило, но ребята и девушки наперебой стали уговаривать забраться на нее. Даже рукой показали, куда именно мне нужно было топать. Глянув в ту сторону, я увидел далеко за деревьями (километра три, не меньше) одинокую вершину темно-зеленого цвета, слегка возвышавшуюся над кронами.

Нет, разумеется, я стал отказываться, говоря, что и времени не хватит, и название доверия не вызывает. Но мне заявили, что идти до нее не больше получаса, а название – безобидная шутка местных. Но зато ощущения запомнятся на всю жизнь! Перед столь решительным напором я не устоял и махнул рукой:

– Ладно, пошли!

Но тут меня обломали, сказав, что они-то идти никуда не собираются, и топать придется мне одному, потому что грибы тяжелые, с ними на горку не залезешь, да и вообще, любоваться закатом лучше в одиночестве. Короче, я понял, что все это попахивает гнильцой. Но чтобы не оставлять о себе неприятных впечатлений, решил согласиться для виду, а потом походить по лесу, любуясь природой, вернуться в поселок и рассказать им о «непередаваемых ощущениях». Все заулыбались, думая, что я проникся этой идеей.

Помахав на прощание ручками и еще раз показав направление на горку (как слепому, ей-богу!), они ушли, нагруженные сумками, оставив меня одного на полянке. Тяжело вздохнув, я повернулся в противоположную сторону и неспешным шагом побрел к горе. Нет, забираться на нее я не собирался, просто перестраховался – вдруг кто-нибудь заметит, что я никуда не иду, еще обижаться будут. Пройдя немного и поглазев на окрестности, я присел на попавшуюся по дороге корягу и задумался, как бы убить часок.

Вот так всегда – когда необходимо, время ползет со скоростью дистрофической улитки! Я уже успел прикинуть, что первым делом нужно сделать, вернувшись домой, посчитал мысленно, сколько у меня осталось наличности от зарплаты, и хватит ли ее на новый винт, а время все тянулось и тянулось. И тут моя голова родила идею: а если и в самом деле прогуляться до Мертвого кургана? Эта мысль поначалу показалась мне бредовой, и я отмахнулся от нее. Но она с упрямством бумеранга возвращалась обратно и билась в стенки моего черепа, убеждая последовать совету приятелей. Вскоре я начал думать, что мысль не так уж плоха – и разомнусь, и видом сверху полюбуюсь, и...

Короче, в результате таких размышлений наглая идея заняла все пространство мозга и свесила ножки, искренне убеждая меня в своей гениальности. Тогда я подхватил рюкзак с грибной добычей и двинулся к этому Не Совсем Живому кургану, гадая о том, что же заставило аборигенов так назвать горку. Попутно, учитывая свою фантастическую способность ориентироваться, я вспоминал, как идти назад. Так, спуститься с горки, потом прямо до лесной поляны, затем направо к речке, дойти до моста, пройти по течению до вчерашнего пляжа, а там уже – рукой подать! Ребенок – и то не заблудится!

Подбадривая себя таким образом, я приближался к горе. Она оказалась больше, чем я себе представлял – на глаз, метров пятьдесят высотой. Одно радовало, склоны у нее были некрутыми (градусов двадцать-тридцать) и забраться по ним до вершины труда большого не составит. Да, переоценил я маленько свои силы. Как же, не составит! Взбирался я с большим трудом, кряхтя и поминая чертей, которым наверняка в этот момент сильно икалось. Несколько раз пришлось устроить передышку, и когда я наконец добрался до вершины, мои ноги слегка дрожали и настойчиво напоминали о недавнем походе на рынок. В бессилии опустившись на какую-то каменюку, поросшую лишайником, я вытянул их и с блаженством выдохнул. Да-а-а, какой же я все-таки хиляк!

Паршивая горка отняла так много сил, что я не обращал внимания на окружающее, а когда поднял взгляд, то обнаружил, что вечер уже вступил в свои права. Солнце садилось, облака розовым туманом зависли над горизонтом. Неспешно наступали сумерки, накрывая лесную чащу у меня под ногами, в вечернем воздухе пахло листвой. Я все сидел и смотрел на окружающее великолепие, с умиротворением в душе наблюдая за медленной сменой небесной палитры. Вскоре она приобрела фиолетовые оттенки и потемнела. Мне пришло в голову, что совсем скоро наступит ночь. Эта мысль меня отрезвила. Мне же еще до поселка добираться черт знает сколько, а я сижу тут, расслабляюсь! Встав и надев рюкзак, я в последний раз окинул взглядом окрестности и тут заметил какой-то интересный блеск чуть ниже по склону, противоположному тому, откуда я пришел. Эта сторона горки была немного круче, и деревья на ней росли только у самого подножия.

Пощурившись на неизвестную блестящую штучку, я решил спуститься и посмотреть, что там. Я ведь уже говорил, что как сорока люблю все блестящее? Так вот и сейчас, даже не раздумывая особо, я стал спускаться по склону. Спуск давался тяжело, земля осыпалась под ногами, но я аккуратно передвигался вниз, держась за хиленькие кустики и приближаясь к вожделенному блеску.

Наконец, спустившись метров на пятнадцать, я подобрался к его источнику. Нечто металлическое выглядывало краем угла из земли. Утвердившись на склоне двумя ногами, я протянул туда руку, другой держась за мясистый куст лебеды, и с энтузиазмом археолога начал раскапывать находку. Земля осыпалась под моей рукой и я, наконец, смог зацепить за краешек и вытащить предмет, из-за которого спускался сюда. Им оказалась... консервная банка! Нет слов (цензурных) описать мое разочарование! Швырнув ее со злостью вниз, я в расстроенных чувствах ухватился за мясистый кустик и начал подниматься. Но... Хрусь! Кустик оказался у меня в руках, ноги соскользнули по осыпающейся земле и я, наращивая скорость, полетел догонять банку.

Первым делом я шмякнулся лицом о земляной склон, дальше, пытаясь за что-нибудь ухватиться, получил выпирающим камнем в правый бок, после чего меня развернуло, и дальнейший путь я проделал кубарем. По пути лихорадочно начал соображать, что нужно делать в таких ситуациях. Вроде где-то читал совет, что при падениях нужно раскинуть руки и не сопротивляться препятствиям – это вызовет меньшие повреждения. Так как других мыслей в голове не было, я раскинул руки и продолжил кувыркаться. По пути даже успел хихикнуть:

– Пять секунд, полет нормальный!

Приземление оказалось для меня неожиданным. Так вышло, что вниз я летел уже спиной, поэтому в итоге со всей дури шмякнулся на рюкзак, хорошо приложившись затылком обо что-то твердое. Помахав напоследок крылышками, отчего-то очень похожими на те, что у прокладок, мое сознание упорхнуло прочь.

Глава 4

Хождение по лесу

Когда я пришел в себя, первым желанием было поскорей сдохнуть! Дикая боль накатывала волнами и колокольным перезвоном отдавалась в голове. Создавалось такое впечатление, что у меня переломана каждая косточка, да еще и несколько раз. Застонав, я попробовал открыть глаза. Темнота не уходила.

Я ослеп! Эта дикая мысль пронзила мозг, разогнав на мгновение боль. Я лихорадочно ощупал пальцами лицо. Очков нет, ну, это и понятно – как в такой болтанке им было не слететь? Зато глаза были на месте, и по первому ощупыванию – в полном порядке. Проморгавшись, я попробовал еще раз оглядеться. Наконец стали слабо видны черные пятна деревьев, силуэт горы, с которой я совершил свой головокружительный спуск, но дальше темнота уходить отказывалась. Да ведь сейчас глубокая ночь, понял я, луны не видно, поэтому так темно. Успокоившись, я оставил глаза в покое и попробовал подняться. Боль вернулась с новой силой и ударила кувалдой по голове.

Шипя сквозь зубы, я попробовал изменить тактику. Не делая резких движений, я по очереди начал шевелить конечностями и проводить инвентаризацию организма. Так, руки двигаются нормально, только ладони очень болят, видимо, я их сильно стесал, пока сползал по склону. Ноги вроде тоже в порядке, туловище болит, но пара глубоких вдохов убедили меня, что ребра целы. Настал черед головы. Тщательно ощупав саднившее лицо, я понял, что на нем несколько глубоких царапин и до фига мелких ссадин. Потрогав наиболее пострадавший затылок, я обнаружил, что волосы слиплись от крови, натекшей из большой царапины. Видимо, хорошо я приложился. Вполне мог бы и копыта отбросить, разгонись немного сильнее. Дальнейшее ощупывание никаких вмятин в черепе не показало, и я смог вздохнуть спокойно. Потрогав место приземления, я обнаружил так некстати вылезший из земли небольшой остроконечный камешек, который сильно распорол мне кожу на затылке.

Легко отделался, что и говорить. Судя по итогам осмотра, в плюсе у меня синяки, царапины и, возможно, сотрясение мозга. В минусе – очки и грибы в рюкзаке, которые однозначно превратились в кашу. Вот вроде бы и все. Расклад явно не в мою пользу. Придя к такому выводу, я предпринял еще одну попытку подняться. Она, к моему удивлению, увенчалась успехом. Я даже смог пройти несколько шагов до ближайшего дерева, на которое и оперся. Боль немного отпустила, зато к ней добавилось головокружение и тошнота. Немного поборовшись с последней, я проиграл и вывалил остатки недавнего ужина себе под ноги.

Немного постояв и подождав, пока темный мир перестанет вращаться, я отплевался и нетвердой походкой направился вокруг Мертвого кургана, стремясь вернуться в то место, где начал на него взбираться. Поминутно оступаясь, натыкаясь на незаметные в темноте корни, кусты и прочую хрень, я пришел к выводу, что ночной лес – не место для прогулок. Особенно для полуслепого человека – очки-то я искать не стал. Где я их смогу обнаружить в такой темноте?

Так, спотыкаясь и матерясь, я обходил этот проклятый курган. Когда, по моим ощущениям, я прошел половину его окружности, то попробовал определить место, с которого начал восхождение. Ничего из моей затеи не вышло. Либо в темноте это сделать было невозможно, либо я ошибся с местом. Последнюю мысль я отогнал – не такой уж эта горка была большой, чтобы ошибиться. Положившись на свой глазомер, я прикинул расстояние и повернулся туда, где была поляна, усеянная моими ядовитыми трофеями.

Определившись с направлением, я отправился в путь, поминутно спотыкаясь и получая ветками по лицу. Прошагал сначала полчаса, затем еще пятнадцать минут, приняв во внимание свое состояние, затем еще десять на всякий случай... А та полянка все не думала появляться! Я решил, что ошибся на пару градусов, и свернул влево. Пройдя еще немного и ничего не обнаружив, свернул вправо – с тем же результатом. Лес как будто сжался и исключил из своего пространства все полянки, что были днем, оставив только деревья и кусты, которые вцеплялись в мою одежду и царапали руки.

Побродив еще полчаса взад-вперед и не обнаружив никаких признаков памятной полянки, я понял, что заблудился, и стал прикидывать, что делать дальше. Кричать «ау!» было глупо, бродить в темноте еще глупее (и как же я раньше об этом не догадался-то?!), оставалось только сесть и ждать рассвета. Так я и сделал. Присев возле ближайшего дерева, я сперва всласть поматерился, помянув незлым тихим словом своих советчиков и вообще всех, кого только можно, но очень быстро пресытился этим занятием и стал думать, чем бы еще заняться. Не спать же на голой земле? Сперва я снял с плеч рюкзак. Естественно, вместо грибов там оказалась мокрая кашица, которую я брезгливо вывалил на землю. Отряхнув ткань от остатков трофеев и поморщившись от болотного запаха, которым пропитался рюкзак, я пересел под другое дерево. Попутно проверил карманы. В одном из них обнаружил зажигалку и сразу повеселел, во втором – мобильник и полное отсутствие кошелька с оставшейся наличностью.

Матерясь, я вскочил и хотел уже было идти назад к горе, но быстро опомнился и сел. Вот гадство! Придется теперь завтра утром топать обратно, иначе без денег я из этого райского уголка вообще не выберусь. С такими мыслями я решил соорудить костерок, чтобы стало хоть немного веселее. Побродив поблизости, набрал на ощупь сухих веток, затем, свалив их в кучу, отправился за следующей порцией. Так как поблизости веток уже не было, я отошел подальше. Набрав полные руки валежника, понял, что не помню, в какой стороне оставил все собранное ранее. Чертыхнувшись, я бросил ветки прямо под ноги и достал зажигалку.

Через несколько минут веселый костерок разгонял ночную тьму. Ориентируясь на него, я набрал побольше сушняка и свалил рядом. Затем уселся на рюкзак и стал смотреть на огонь, изредка подбрасывая ветки. Через десяток минут решил, что в лежачем положении мне будет значительно удобнее, и прилег у костра, свернувшись калачиком.

«До рассвета еще несколько часов», – успел подумать я и погрузился в вязкий черный сон без сновидений.

Проснувшись от того, что отлежал себе весь бок, я встал и принялся растирать занемевшие части тела. Нет, все-таки сон на голой земле никакой пользы организму принести не может, подумал я и огляделся. Светало, костер уже давно прогорел, пришлось зажигать новый. Вскоре последние сухие ветки, найденные ночью, потрескивали и источали приятное тепло. Я сидел рядом с костром и пытался прогнать сонливость, что все еще грозила закрыть мои глаза.

А вокруг пробуждалась природа. Легкий белесый туман наполнял лесную чащу, темнота все больше и больше отступала, сквозь просветы в кронах деревьев стало видно небо, светлеющее на глазах. К тому моменту, когда костер догорел, вокруг было совсем светло. Вспомнив о своем вчерашнем решении вернуться и найти кошелек на злополучной горе, я посмотрел по сторонам. К сожалению, деревья стояли слишком плотно друг к другу, и за их ветвями Мертвый курган, на котором осталась вся моя наличность, не обнаруживался. Тогда я походил немного по округе, выбрал дерево повыше и поразлапистее и с трудом на него забрался.

Первое, что я увидел, было солнце. Улыбнувшись ласковым прикосновениям его лучей, я тут же скривился от боли в расцарапанном лице, враз лишившей меня мечтательного настроения. Посмотрев-пощурившись во все стороны, искомую горку я не обнаружил. Кругом, куда ни кинь взгляд, были кроны деревьев, сплошным ковром с весьма редкими прорехами уходящие за горизонт. Этот вид поверг меня в глубокую депрессию. Спускался с дерева я гораздо медленнее, чем поднимался, но все равно приобрел царапину на ноге и разорванную штанину. Но это было ерундой по сравнению с тем, что я не знал, куда мне идти!

Когда первый шок от понимания этого факта прошел, я сгенерировал блестящую идею – идти нужно к солнцу. Если вечером я шел на запад, смотреть на уходящее солнце, то теперь мне нужно идти на восток! А там уже выйду куда-нибудь. Ведь тут поселок близко, и город от него в трех часах ходьбы, я точно не должен промахнуться! Да и, кроме того, не в пустыне живем. Тут на каждом шагу если не город, то какая-нибудь деревенька, и этот заповедный лес не может тянуться бесконечно. Так что буду идти к солнцу, а там к обеду или максимум к вечеру буду в поселке. А с кошельком придется разбираться позже. Вряд ли его успеет подобрать какой-нибудь грибник.

Поставив перед собой цель, я повеселел и бодрым шагом отправился на восток. Самочувствие мое было немного лучше, чем вчера. Мир уже не кружился, и рвать больше не тянуло. Сильно стягивало кожу лица, и я смочил слюной краешек рубашки и кое-как оттер с него грязь и засохшую кровь. Затылок трогать не стал, только осторожно ощупал. Рана там больше не кровоточила, но волосы основательно слиплись и засохли. Поморщившись, я решил после всего этого пойти к врачу и сделать томограмму мозга, а то мало ли чего. Приложился ведь я здорово.

Солнце все поднималось и поднималось, заливая ярким светом все вокруг, а я все шел и шел... Огибал деревья, перешагивал через корни, которые замечал, спотыкался о те, которых не видел, продирался сквозь кусты, оставляя на них куски одежды, и машинально отмечал, что солнце довольно сильно припекает мне макушку... Макушку? Я же навстречу ему иду! Неужели я протопал уже столько времени, что не заметил, как наступил полдень?

Остановившись, я принялся озираться. Все указывало на то, что день в разгаре, а гудевшие ноги намекали на необходимость привала. Вняв их настойчивым мольбам, я решил немножко отдохнуть и присесть на что-нибудь. Но перед этим, чтобы не запутаться, носком кроссовки начертил на земле стрелку, указывающую направление моего движения. А то еще примусь ходить кругами, вообще весело получится. Удовлетворенно посмотрев на указатель, я присел под ближайшим деревом и вытянул ноги.

Блаженство отдыха прервал желудок, настойчиво требовавший что-то в него опустить. Немного поразмыслив над тем, где бы достать пропитание, я вспомнил, что в кармане рюкзака еще остался хлеб. Я немедленно извлек на свет этот сухарь, очистил от налипшего на него мусора и с удовольствием съел. Желудок немного успокоился, но вскоре обнаглел и потребовал добавки. Мысленно велев ему заткнуться, я продолжил наслаждаться отдыхом, осматривая окружающее.

Хорошо тут! Это даже я со своими минус восемь отметил. Трава под ногами зеленая и густая, деревья, весело шевелящие листвой, на редкость большие. Причем настолько, что один ствол даже трем людям обхватить будет сложно. Я внимательно присмотрелся к дереву, у которого сидел. Это был Великан! Могучий дуб (а может и не дуб, я в деревьях слабо разбираюсь, да и желудей поблизости не валялось) с громадными корнями, вылезающими из земли, и раскидистой кроной, дававшей густую тень, возвышался над маленьким мной. Даже стало приятно, что у нас в стране еще сохранились такие вот нетронутые уголки природы, где растут подобные гиганты. С этими мыслями я рассматривал дерево и стоящих рядом его собратьев, по своим размерам немногим ему уступавших.

Передохнув, я со вздохом поднялся, бросил взгляд на стрелку и пошел дальше. Солнце все так же светило мне в макушку, но уже начало потихоньку греть и затылок, видно, долгенько я любовался деревьями... Решив наверстать упущенное, я ускорил шаг, стремясь побыстрее выйти к цивилизации, однако та появляться что-то не спешила. Наоборот, местность вокруг все больше дичала, попадались буераки и буреломы, которые приходилось обходить. Деревья вокруг постепенно мельчали, и стало попадаться все больше кустов. Через некоторые, с большими и длинными колючками, я даже не отважился продираться. Пары их уколов мне было вполне достаточно, чтобы найти обходной путь.

Время летело незаметно. Солнце теперь вовсю грело мой затылок, а потом постепенно начало опускаться все ниже, готовясь спрятаться за кронами деревьев. Хотелось пить, и я стал приглядываться к кустам, надеясь найти малину или нечто подобное. Но никакой малины не было. Мучивший меня сушняк стал совсем неумолим, и я больше думать не мог ни о чем другом, кроме как о кружечке холодного пива.

Начало вечереть, подул прохладный ветерок. Я шел, мучимый жаждой, размеренно переставляя налитые свинцом ноги, а признаки цивилизации все не думали появляться. Неожиданно ветерок донес до меня тихое журчание, и вскоре я вышел на полянку, поросшую травой высотой мне по пояс. Посередине высилось нагромождение камней в человеческий рост. Журчание шло именно оттуда. Подойдя ближе, я обнаружил отлично устроенный родник. Это строение было явно искусственного происхождения – все камни скреплены каким-то раствором, а на одной стороне аккуратно уложена гранитная глыба с выемкой посередине. Вода текла по камням с самой вершины насыпи, журчащей струйкой падая в эту выемку, а затем выливалась по специальному желобку куда-то в глубь каменного основания.

Наклонившись над родником, я зачерпнул полные ладони... Еще никогда обычная вода не казалась мне такой вкусной! Нет, воистину, мы не умеем замечать те мелочи, которые в обычной жизни достаются нам без труда. И только когда они исчезают, понимаем их настоящую ценность.

Напившись, я принялся умываться и промывать свои царапины. Особенно тщательно обработал рану на затылке, использовав для этого все тот же уголок рубашки. После этого опять начал пить и остановился, только почувствовав, что у меня вот-вот потечет из ушей. Окинув подслеповатым взглядом камни, я наткнулся на маленькую нишу на краю гранитной плиты. В нише что-то было. Протянув туда руку, я нащупал нечто твердое. Находка оказалась деревянной кружкой, потемневшей от времени и разукрашенной затейливой резьбой. Поднеся ее поближе к глазам, я с восхищением стал рассматривать творение неизвестного резчика. На одной стороне было изображено переплетение трав в причудливом узоре, где выделялись большие цветы, похожие на тюльпаны, а на другой...

Громкое шипение отвлекло меня от изучения этого образца народного творчества. Повернув голову, я увидел большого рыжего кота, сидевшего на ветке. Кот внимательно смотрел на меня и шипел.

– Рыжий, ты? – удивился я, но тут же опомнился.

Этот кот был похож на Рыжего только цветом шерсти. Он был значительно крупнее и не таким толстым.

– Ну чего шипишь? – спросил я. – Если пить хочешь, так иди и напейся, чего меня прогонять-то?