Территория Дозоров. Лучшая фантастика – 2019 (сборник)

– Мне плевать на спецификацию! – рявкнул Нордстрем, перекрывая завывания Ахмеда. – Я тут главный, черт возьми! Подкол не приспособлен для перевозки зверей! Убрать их!

За спинами Семена, Куница и остальных прошагал отец Васильевич: священник бормотал, в одной руке держал некую штуковину на цепочке, из нее валил дым, в другой у него была кисточка, и с нее капала вода. За ним мальчишка лет десяти пронес ведерко.

– Это еще что там за цирк?! – добавил Нордстрем.

– Это религиозный обряд, – невозмутимо сообщил Семен. – Там еще Урсун. Ха-ха. Духов злых гоняет. Поет, танцует, грибы жжет, все как надо. Это тоже религия.

Знает, подлец, свои права и то, что капитан против комиссии не попрет!

– А как же без коров? – подал голос один из якутов, которому на вид было лет двести. – Не выжить без них никак. И без собак нельзя тоже. Кто упряжки таскать будет? Так что не сердись.

– Вот-вот, – поддержал Семен. – Понимаешь, колониальному управлению очень нужно, чтобы на Хель возникло поселение, причем не на год, не на два, а навсегда, ха-ха. Поэтому оно нам все разрешило, все бумаги подписало. А без оленей и лошадей никак нельзя. Без них придет страшный зверь песец и…

– Наступит? – безнадежно предположил Нордстрем, сжимая кулаки.

– Вот видишь, ты понимаешь! – возликовал Семен. – Сообразительный парень!

Краем глаза капитан поймал любопытный взгляд Фернандао – наверняка то раздумывало, шарахнет ли начальство вот прям счас удар и вызывать ли доктора или можно чуток погодить. Искушение рявкнуть как следует, чтобы колонисты поняли, кто тут хозяин, Нордстрем удушил, но с большим трудом.

Его корабль, его любимую «Свободу», на которой он летает уже пять лет, превращают в помесь хлева и цирка?! А он ничего, совсем ничего не может сделать!

Хотя нет. Может по крайней мере не потерять лицо.

– За чистотой будете следить сами, – сказал капитан почти спокойным голосом. – Ветеринара у нас нет, так что лечить зверей, если что, будете тоже сами. Ну и главное… Если только ваша живность кому помешает, я ее за борт своими руками выкину. Ясно?

– Заметано, кэп, – согласился Семен, а якуты важно закивали.

Ничего-ничего, он им устроит провокацию, после которой олени и лайки отправятся исследовать глубокий космос.

Без скафандров.

* * *

Вновь колонисты напомнили о себе через сутки после взлета, когда остались позади внутрисистемные маневры и «Свобода» легла на курс. Десять дней, если без происшествий, – и они окажутся рядом с гаммой Летучей Рыбы, вокруг которой вращается Хель.

Нордстрем как раз побросал баскетбольный мячик в спортзале, принял душ и в приятном расположении духа зашел в рубку, чтобы проверить, как там дела…

И тут его вызвал Куниц.

– Э, капитан… – сказал боцман, и голос его прозвучал без обычной уверенности. – Нас тут, это… на торжество зовут…

– Какое торжество? – не понял Нордстрем.

– Как бы банкет… поесть-выпить… Семен этот. Говорят – приходите, кто хочет. Прямо сейчас.

Капитан задумался – обычно колонисты в полете вели себя тихо, кто страдал от «судорог вакуума», кто молился, кто из последних сил наслаждался благами цивилизации. Торжеств не затевали и тем более не приглашали на нее членов команды.

Отказать?

– Говорят, что обидятся, – добавил Куниц, наверняка угадавший мысли начальства. – Что отец Васильевич нас анафеме предаст, а этот, с бубном, злых духов натравит, и вообще, – и он добавил несколько любимых ругательств.

– Ладно, – сказал Нордстрем. – Пойдем втроем. Ты, я и Монтобелли.

Врач на борту – человек уважаемый, да и выглядит миниатюрная итальянка так, что посмотреть приятно.

– Так точно, – отозвался боцман. – Пассажирская едальня, я вас у входа жду.

У дверей огромной, на пятьсот человек, столовой капитана встретили: Куниц в парадной форме, Монтобелли, хмурая по причине того, что ее непонятно зачем вызвали в неурочный час, а также рыжий Семен, улыбавшийся от уха до уха.

– Итак, гости дорогие, – улыбнулся он, – проходите. Отсель грозить мы будем шведу!

– Это к чему? – Нордстрем вскинул подбородок.

– Да так, цитата, – отозвался Семен. – Заходи, кэп.

Столы были составлены вместе, так что вышло нечто вроде огромной подковы, их сплошь покрывали блюда, миски и подносы. Вперемешку сидели мужчины и женщины – разные обликом, от высоких и светловолосых до маленьких и узкоглазых. Меж современных одеяний встречались пышно отделанные мехом и бисером не то платья, не то накидки с рукавами.

Выделялся необычайно серьезный Урсун, сиял красной рожей отец Васильевич.

– Вот сюда, на почетные места, – приговаривал Семен. – Во главе стола, вот, ха-ха. Кумыс налит, закуска готова…

– Кумыс? – спросил Нордстрем.

– Напиток такой из кобыльего молока, – объяснил рыжий. – К нему строганина. Отличный хаан, кровяная колбаса. Моржовое мясо с мать-и-мачехой… Объедение!

Монтобелли издала приглушенный писк, и только в этот момент капитан вспомнил, что она из веганов и что при виде кусочка рыбы или куриного яйца с ней делается истерика! Вот сейчас она заорет, или ее стошнит прямо на праздничный стол…

– Не плачь, красна девица. – Семен аккуратно придержал итальянку за талию, а затем и вовсе хлопнул по ягодице так, что раздался звонкий шлепок. – Мы тя не обидим!

Нордстрем подобрал отвисшую челюсть.

Это же сексуальные домогательства, за них положено немедленно подавать в суд! Чтобы преступника неизбежно приговорили к штрафу, принудительному лечению, а то и посадили на пару лет!

Но Монтобелли от изумления лишилась дара речи, безропотно позволила усадить себя за стол, да еще и взяла фужер с белым напитком – видимо, кумысом, – и сделала несколько глотков.

Место Нордстрему отвели рядом с отцом Васильевичем.

– Ну что, выпьем, нехристь? – предложил тот, поднимая стопку. – За Полтаву.

– А что это?

– Не важно, – отозвался священник.

От водки Нордстрем отказался, но кумыс попробовал, и тот ему, что удивительно, понравился. Как и якутская лепешка, и строганина, и даже чохочу – особым образом приготовленная печень.

Семен произнес тост «за доблестный экипаж «Свободы», и Нордстрему пришлось отвечать. Потом слово взял Урсун и долго о чем-то говорил, не меняясь в лице и не жестикулируя.

Только тут капитан заметил, что в углу стоит некая штуковина из досок: конус с изогнутыми отростками, покрытыми изображениями птиц и животных, увенчанная крохотным солнышком.