Экспромт любви 2

Быт – зловредная бактерия, превращает нас, таких цветущих, в труху старости.

Одиночество со мной до конца, каким бы я ни был невозможным космополитом со своими осиротевшими принципами Воли-вольной в душе.

Настоящее изводит очаровательное будущее на посредственное прошлое.

Часы нашей жизни вечно спешат. Мы опаздываем на чужие праздники ее.

ПРИТЧА. Судьба последний вагон поезда удачи. Мы цепляемся за поручни, даже вваливаемся в тамбур, но это не значит, что судьба рада нам уступить место, предназначенное ее фавориту с билетом в мягкий вогон.

Мы хлыстом укрощаем норовистую судьбу. Утратившая прыть, она понуро бредет, покорная нашей зарвавшейся воле, не соображающей, а что дальше?

В жертву справедливости приносим совесть друг друга, а она предпочитает наличные.

Мораль – взаимовыгодный уговор совести с совестью жить без любви, но в приличном согласии.

Совесть девка публичная.

У совести ничему не научишься, даже полезному в повседневной жизни.

Ханжество – нравственное извращение воинствующей в тайне похоти.

Ханжа тяготится стыдливостью, ханжа боится естественности неизбежных для человека слабостей и, стиснув зубы, симулирует благочестие.

У совести отродясь не водилось бумажника.

Дырявый кошелек – растяпа а не бедность.

Смерть не нуждается в исповеди, не попрекает, и грехов не отпускает.

Смерть помалкивает, не желая нас огорчить, ведь от жизни мы так и не добились взаимности.

Смерть одна не проболтается о наших делишках тпод носом у Всевышнего.

Смерть поставщик ада, душа-то успела смытьсмя в рай еше до того как паталогоаномом выпишет путевку для путешествия на Тот свет.

Только возвратившийся после клинической смерти безбожник окончательно и бесповоротно.

Смерть действительно бессеребренница, если учесть какую мзду ей подсовывают в гроду.

Старики уже не гости за столом Смерти, родственники старики.

Смерть ухмыляется: ну что, упарился, передохнуть захотелось? Ну это мы мигом устроим ( в лучшем виде.

Что жизнь моя!? Да паровоз, которому вечно не хватает вагонов, чтобы везти на кладбище скопившееся за годы барахло.

Когда мы отбудем пожизненный срок бытия, прошлое выходит на свободу.

Старость извращает чувства в предчувствия, предчувствия в предрассудки.

Старость траур по плюмажем надежд.

Жизнь – дорога на погост в объезд шинка.

У человека слишком прямая от высокомерия спина, он гордо смотрит вперед и вдаль, ему зазорно нагнуться, он не видит как основная жизнь природа уходит из-под ног.

Жизнь – картинки-раскраски в книге судьбы.

Самый трудный момент карьеры мыслителя настегает в бане, когда является тщеславие таким же голым как и пришло.

Что наша жизнь? – Пустяк! Даже паталогоанотому мы уже не интересны.

Жизнь – одолжение смерти, изнывающей от скуки в одиночестве вечности.

Сны жизненное пространство иллюзий, опровергнутых скаредной на утешения реальностью утраченных грез.

Жизнь – ремесло примирения животной природы человека с дерзким, безответственным пасынком природы – Сознанием, готовым променять жизнь на Славу.

Вечная жизнь очередной этап эволюции, если удастся избавиться от свалок и нашей привычки выбрасывать на свалку книги.

ПРИТЧА. Мозг не в силах содержать сознание способным рационально распределять свое внимание к мелочам Бытия, мелочи повседневности завладели правом намечать цели жизни и двуного млекопитающее плавно, без угрызений рассудка эвалирует в прилично одетую свинью на четырёх копытах, по выходным рассматривающую полиграфические картинки, развешанные по стенам музеев и церквей.

Слезы радости, слезы горя, слезы греха, слезы покаяния, а жить-то когда водопроводчику?

Мысль навязывает разум истине.

Мысль – наставление Божье помнить о Божьей каре.

ПРИТЧА. Живешь столько раз сколько раз проснулся пригодным для смерти.

Смерть эхо нашей жизни в пространстве ее вечности.