Тротиловый эквивалент возмездия-1. Предназначен в палачи. Боевик

– Да что ты все бухтишь: стукач, стукач!? Я сделаю из тебя классного специалиста, настоящего сексота контрразведки. Причем платного секретного сотрудника военной контрразведки. Пойдешь учиться. Мы тебе поможем сделать командирскую карьеру. К сорока годам станешь генералом. Контрразведка очень порядочная служба. Мы своих людей бережем, не то что менты или госбезопасность. Но это потом. Сначала докажи преданность лично мне. А платят у нас отлично.

– Даже не знаю как быть. Хотел выпутаться, а получается только больше запутываюсь. Какой из меня сексот. Вон вы мокруху на меня уже навешали. Может, не надо меня вербовать.

– А ты молоток, Коробейников! – Капитан взял солдата под руку и подстроился под его широкий шаг. – Ты мне нравишься. Твое вранье так легко спутать с чистосердечным признанием. И рожа у тебя такая честная при этом. Ты прямо гипнотизируешь своей мужественной честностью. Так и хочется тебе посочувствовать. Ты бес искуситель, Коробейников. Это же для сексота – бесценный дар. Ты талант! Соглашайся! Бля буду, напару мы сделаем этого блатаря Стебелькова.

– Вы хотите моими руками завалить прапора?

– Нет! Я хочу, чтобы ты сам себе помог. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо…

– Ну, если у меня нет выхода, я должен подумать.

– Да, да! А как же, посоветуйся, посоветуйся с прапором. Правда, пока не пройдешь испытательный срок, платить я тебе не буду. Да твои друзья говорят, что ты всегда при бабках. Не будем пока доить госказну. Лады?

– Так Стебельков не дурак. Он же сразу меня расколет.

– Чудо в перьях. Так ты же будешь двойником. Думаешь не понимаю, что Стебельков знает зачем я тебя вызвал? Он наверняка тебя накачал, что говорить мне и как говорить. И стучать на себя разрешил. Это же в порядке вещей. Так что придется тебе стучать в оба конца. Я уже сказал, что научу как это делается. Главное – будь лаконичен. Чтобы не завраться, лучше не договорить, что знаешь, чем наплести кучу небылиц о том, Чего, по сути, – толком не знаешь. Нет, Коробейников, я тащусь! Ты так естественно разыгрываешь глубокое раздумье над моим предложением, словно не мечтаешь пойти на службу хоть к дьяволу, лишь бы избавиться от Стебелькова.

– Как хотите, товарищ капитан.

– О, прохиндей! До конца торгуется, похлеще чем чурки на базаре. Ладно! Буду еще откровеннее. Стебельков своим хамским поведением заставил меня обезопасить свою задницу. Я провел разведку боем. У нас среди блатных оружейников достаточно стукачей. Теперь я знаю даже кто покупает у Стебелькова патроны и взрывчатку. Теперь согласен?

– Заметано, товарищ капитан.

– НО ГЛЯДИ. Проговоришься о том, что я знаю о Стебелькове, – несчастный случай с летальным исходом эта братва тебе обеспечит. А ты, я думаю, уже считашь дни до дембеля. И последнее. Честно тебе советую, не предавай меня лично. Тут я не остановлюсь ни перед чем. Сам не пристрелю, сгною в тюряге. Такова жизнь.

До Нового Года капитан Щербицкий для стука не вызвал Коробейникова ни разу. Зато Стебельков оборзел совсем. Он словно задирал особняка своей дурацкой активностью. А ведь они оба ходили по острию бритвы, поскольку были непримиримыми врагами, вынужденными невольно уважать тайны друг друга.

Чтобы облегчить Щербицкому слежку за собой, Стебельков почти каждые выходные в городе устраивал пьянку с участием Коробейникова. И почти каждый раз у новых баб. Благо сачковать Коробейников теперь мог сколько влезет. Теперь это он мог себе позволить.

Стараниями Стебелькова Коробейникову вернули лычку ефрейтора и перевели служить почтарем. В городе Коробейников бывал каждый день. Возил туда обратно почту и посылки. Их было два почтаря. Работенка не пыльная. Это не в наряд ходить. Ничего не стоило на сутки, а то и двое подменить друг друга и гуляй – не хочу. Обмундирование спрятал у девки, надел гражданский лепень, отутютюженные шкары путяные натянул и отвалил хоть в кабак, хоть в кино, хоть на дискотеку.

На этих попойках Александр встречал уйму новых мужиков и девок. Жаль Стебельков запретил знакомиться с телками на дискотеке, чтобы не нарваться на подсадную уточку. А то был бы воще полный люкс.

Появлялись на блядках и кавказцы, но капитан Щербицкий ни разу не поинтересовался контингентом попоек. Да и Стебельков не давал про гулянки дезинформации для капитана.

Коробейникову это казалось странным. Значит, для обоих хозяев это были мелочи. Александр все больше убеждался, что находится между двух совершенно не предсказуемых прохвостов, чьи интересы схлестнулись где-то высоко над их головой. Конечно же, они сами были марионетками? Но ушлыми марионетками. И Щербицкий, и прапорщик Стебельков максимально использовали путаные игры своего начальства в личных целях. Обоим было наплевать на переживания своего подчиненного, на стукача Коробейникова, больше месяца остающегося в полной неизвестности, наедине со своими страхами. Ясное дело, чтобы обрести уверенность в своем будущем после увольнения из армии, избавляться следовало от обоих хозяев. И при том – до дембеля. Но как это сделать? Гибель одного из хозяев немедленно насторожит другого и он начнет действовать на опережение.

Десятки вариантов устранения свидетелей его позора перелопатил Александр. Он не любил силовых кинофильмов. ОН обожал мексиканские сериалы. После этих мыльных опер в сон солдата приходили такие шикарные борухи, что он кончал в трусы по два три раза за ночь. И это были радостные поллюции. Не то что оргазм вымученный блядьми Стебелькова.

Теперь Коробейников в солдатском клубе не пропускал ни одного детектива, ни одного триллера. То же самое он делал и в городском кино Никодимова. Иные боевики он прямо-таки изучал, просматривая по несколько сеансов подряд, надеясь выудить с экрана подходящий сценарий покушения для своего личного случая.

Кроме того, Коробейников запоем читал детективные книжки Чейза, Сименона и Пьюзо. Не обходил вниманием и советских авторов, натужно восхвалявших героические будни ментов. Просматривал в читальне криминальную хронику в газетах.

И все бес толку. Американские детективы вообще не годились как руководство у действию для русского парня попавшего в руки проходимцев. Там сыщик умудрялся заставлять своих врагов играть по его книжным правилам. Голливудские убийцы, теперь как заводные куклы просто врывались в ресторан, выстраивались в шеренгу и крошили из автоматов всех подряд по самому верному правилу расправы: чем больше трупов, тем вернее сам останешься цел.

Какой там ресторан! Леса кругом непроходимые, но попробуй заставь Стебелькова или Щербицкого зайти в лес поглуше. Попробуй замани их в темный переулок Никодимова, да так чтобы у тебя на это время было железное алиби. Это ж надо, чтобы вся казарма поклялась, мол видела тебя в час расплаты своими глазами в койке…

Разве что раздобыть каких-нибудь отравляющих таблеток для Стебелькова… Приносит же Усманов в казарму разные "колеса"?… Тоже не годится, начнутся расспросы, зачем, для кого. Вот тебе и третий свидетель…

А время шло. И быстро шло. И оставалась угроза, что под колпаком Стебелькова с Щербицким можно не дотянуть до дембеля живым. А очень хотелось жить. И хорошо жить. Да не просто хорошо жить, а на Воле-Вольной жить и со вкусом потратить поднакопленные деньжата.. Без страха, что в любой момент придет дядя-прокурор и перекроет тебе кислород Воли-Вольной на много лет вперед. Ладно бы дох он в казарме без культурных мероприятий, без вина и женщин и успел забыть какая сладкая за воинской колючей оградой Свобода.

Новый год ефрейтор Коробейников встречал с прапорщиком Стебельковым у новой его подруги. У Антонины Загорянской. Она была замужней. Мужик ее, Вадим Абрамович Загорянский, танкист подполковник из соседнего гарнизона, только что уволился на гражданку по сокращению штатов.

Загорянский снял в Никодимове частный купеческий особняк дореволюционной постройки. С пятью комнатами, двумя выходами, кухней и дворницкой в полуподвальном цокольном этаже. Снял временно, "до получения квартиры". Неизвестно, по мнению Коробейникова, на какие шиши. Пенсия меньше тысячи, Тонька – безработная парикмахерша. Да не будет она доживать свой бабий век в Никодимовских трущобах. Дети их давно переправлены в Питер, и сама она вскоре окажется там… Даже если придется бортануть подполковника…

Ну, а пока служил Загорянский снабженцем на почтовом ящике. Часто выезжал на спецмашинах в командировку Дагестан, Ингушетию. И чурки были у него частыми гостями. И никого это не колыхало. Военный завод вот уже четыре года выпускал по сомнительной лицензии поддельную водку из кавказского спирта. Вместо первоклассных артиллерийских стволов для дальнобойных орудий особой мощности.

Само собой, дома бывал подполковник в отставке не часто. Что позволяло Антонине вести свободный образ жизни без опасений ревности со стороны мужа-бродяги. И на Новый Год не появился Загорянский из командировки. Чем еще больше заинтересовал Коробейникова, активно входившего во вкус сексотской двойной жизни. Пусть пока внештатником, понтярой у капитана Щербицкого, но с большой перспективой при желании стать профессиональным контрразведчиком. Приятная мечта, для молодого симпатичного человека, без труда входящего в особо доверительные отношения со всеми женщинами бойкого характера. В диапазоне – от пятнадцати лет до сорока. Можно и с хвостиком. А если проще сказать: дамочками, кто умеет без семейных сцен и конфетку съесть и … "на одно очень привлекательное у мужчин место сесть". Хохмочка.

Еще кремлевские куранты не пробили начала 1998 года, а перепившийся Стебельков вдруг позеленел и сполз со стула. Он скорчился на ковре во внутриутробной позе человеческого плода, изготовившегося вырваться из теснот материнского чрева. Дернулся раз, другой. Вытянулся страдальчески во весь свой не богатырский росточек и затих.

– Саша, посмотрите, что с ним, – пренебрежительно произнесла красавица Тоня.

Александр пощупал у Стебелькова пульс на руке, потом на шее. Приложился ухом к костлявой впалой груди.

– Да он скопытился, – заговорщески прошептал Коробейников.

Коробейников еще не решил, – радоваться смерти своего мучителя и дернуть по этому поводу бокал шампанского… Или сыграть на трагической ноте роль друга, потрясенного несвоевременной смертью друга прямо у дамы в гостях.

– Умер? – Тонька поставила на стол измазанный губной помадой фужер с Цимлянским игривым и осмотрела задумчиво свои длинные, отполированные ногти, покрытые темно-вишневым лаком.

– Стебельков умер? Честно? Подумать только. Как это не похоже на Толика. Эти негодяи всегда кажутся мне бессмертными. Какая, прости меня Господи, морока! Придется вызывать неотложку.

– Тоня, Милицию надо сначала вызывать, а не скорую помощь. – По-прежнему шепотом говорил возбужденный Коробейников.

– Мне, Саша, милиция глубоко противопоказана.

– Да и мне нельзя светиться. Все-таки я на срочной службе. Можно загреметь под трибунал! – Откашлявшись заговорил Александр громко и быстро.

– Ну и что? Ты же мужчина, все-таки, Александр, придумай что-нибудь стоящее.

– Спрятать? Но куда!

– Боже! Как мой мальчик переполошился! Ну как может женщина положиться на мужчину! Маразм! Любовничек называется! Он прежде всего думает о собственной шкуре! Тряпка!

– Но Стебельков под колпаком у особистов! – Набычась от оскорбления напомнил Коробейников. – Его сразу хватятся!

– Ну и пусть! Воще, мой дорогой, мы даже неотложку не будем беспокоить. Успокойся, и одевайся!

Задумавшись, Тонька подошла к высокому окну, осторожно отвернула край бархатной малиновой шторы.

– Как красиво! Посмотри, Саша! Ты только посмотри какая прелесть! На улице идет сильный снег. Какие крупные снежинки. Напротив двухэтажный дом. За домом овраг. Есть мостик а через снежное поле тропинка в деревню Кугутино. Это хорошо. Широкое поле. Я вовсе не боюсь снега… Ах, Сашенька, голубчик. Во мне умерла поэтесса. Честно вам говорю.

– Это не смертельно, Тоня. – Коробейников нарочито бесцеремонно прервал бухтение женщины. – Что будем делать с реальным мертвецом?

– Ты можешь вынести труп на улицу? Можно сказать Стебельков был выпивши, шел к нам или от нас в деревню Кугутино… Оступился, свалился в овраг и замерз… Разве такое не возможно?

Антонина с первого взгляда восхитила Коробейникова своей подержанной но несомненной красотой. Теперь он был очарован ее спокойствием, умом и неженской рассудительностью. Он сразу дал ее плану высший бал. Он принимал план женщины по избавлению от трупа прапорщика – без-ого-во-рочно!