Российское гражданство

В.М. Гессен отмечал, что лицо – понятие juris publici. Источником субъективных прав является объективное право. Индивид является лицом вообще и лицом публичного права, в частности гражданином, не потому, что он индивид, а потому, что объективное право наделяет его правоспособностью, создает из него лицо.

Для того чтобы стать гражданином, считал В.М. Гессен, индивид должен, таким образом, получить от права правоспособность, он должен определяться правом данного государства или, иными словами, принадлежать к нему. Принадлежность к государству (Staatsmitqlied-schaft, Staatsanqehorigkeit), являющаяся необходимым предположением статуса гражданства – юридическим фактом, влекущим за собой возникновение совокупности публично-правовых отношений между индивидом и государством, – носит техническое название подданства. Быть подданным – значит принадлежать к государству, подчиняться его правотворческой власти, определяться нормами действующего в нем права.

Понимаемое таким образом подданство, указывал В.М. Гессен, является определенной квалификацией, определенным свойством индивида. Подобно возрасту, полу, принадлежности к сословной или религиозной группе подданство является состоянием, личным статусом, с которым право необходимо связывает наличность субъективных обязанностей и прав. В отличие от специальных квалификаций пола, возраста, сословия, вероисповедания и т. п., являющихся необходимой предпосылкой определенной (квалифицированной), суженной или расширенной правоспособности, подданство должно быть признано наиболее общей квалификацией, обусловливающей правоспособность индивида вообще.

В.М. Гессен утверждал, что в указанном своем значении подданство является в такой же мере необходимой предпосылкой публичных обязанностей, как и публичных прав индивида. Но в то же время ни публичные обязанности, ни публичные права в понятие подданства не входят; раскрытие этого понятия не дает и не может дать ни тех, ни других. Будучи необходимой предпосылкой публичных обязанностей и прав индивида, подданство, подобно возрасту и полу, отнюдь не является понятием, обозначающим совокупность этих обязанностей и прав. Для того чтобы определить понятие гражданства, считал В.М. Гессен, необходимо исследовать всю область публичного права. Для того чтобы определить содержание понятия подданства, нет необходимости в каком-либо исследовании в этом смысле вообще, ибо все содержание этого понятия исчерпывается одним моментом – моментом принадлежности к государству, подчиняемости его власти, определяемое его правом.

В.М. Гессен подчеркивал, что если под подданством понимать подчинение государственной власти или, другими словами, определять индивида правом государства, то очевидно, что иностранец является подданным того государства, в пределах которого он пребывает. Государство не может быть рассматриваемо как союз, имеющий определенную уставом власть исключительно над членами, входящими в его состав. Государство является не только личным, но и территориальным союзом: оно господствует, в пределах своей территории, над всяким, кого может достать его рука – над иностранцем, как и над подданным. Переступая границы государства, иностранец попадает в новую для него, окружающую это государство, правовую атмосферу. «Воздух» делает подданным иностранца.

В.М. Гессен считал, что, будучи подданным, иностранец, пребывающий на территории государства, является в то же время гражданином, ибо в современном правовом государстве всякий индивид – лицо публичного права. Он не соглашался с мнением тех, кто, исходя из соображения, что отношение государства к подданному имеет личный характер, утверждал, что оно основано на юридических нормах, определяющих порядок установления и прекращения подданства, тогда как отношение государства к иностранцу устанавливается фактом его пребывания на территории государства, кто характеризовал отношение подданства как юридическое, а отношение к иностранцу как фактическое отношение.

В.М. Гессен подчеркивал, что связь иностранца с государством, в пределах которого он пребывает, является юридической, а не фактической связью. Иностранец – не свободная птица в современном государстве: у него есть права, которым соответствуют обязанности власти, и у него есть обязанности, которым соответствуют ее права.

По его мнению, нельзя утверждать, что отношение государства к иностранцу является фактическим потому, что оно устанавливается фактом его пребывания на территории государства. Точно с таким же основанием можно было бы называть отношения семейного права, например, отношение отца к сыну, «чисто фактическими», потому что оно устанавливается «фактом» рождения сына.

Вместе с тем ничего не доказывает, считал он, ссылка на возможность удаления из пределов государства иностранца, поскольку существу юридического отношения отнюдь не противоречит возможность его прекращения волеизъявлением одной из сторон. До тех пор, пока иностранец находится на территории государства, его отношение к государству является правоотношением в самом прямом смысле этого слова.

Таким образом, делал вывод В.М. Гессен, иностранец является и подданным, и гражданином.

В то же время, отмечал он, современное право – и государственное, и международное – строго разграничивает две категории лиц, являющихся подданными и гражданами, в широком смысле этого слова: с одной стороны, иностранцев, находящихся в пределах государства, с другой – подданных и граждан, где бы они ни находились.

Иностранец, указывал В.М. Гессен, является подданным и гражданином, но в то же время он противопоставляется подданному и гражданину. Таким образом, кроме установленного ранее широкого понятия подданства и гражданства, существует еще и другое, более узкое, охватывающее более тесный круг всех определяемых правом государства лиц, за исключением иностранцев.

Для того чтобы определить понятие подданства в его втором, более узком и специальном значении, считал В.М. Гессен, необходимо ответить на. вопрос: в чем заключается юридически необходимое, принципиальное различие между принадлежностью к государству подданного и принадлежностью к нему иностранца? А для того чтобы определить понятие гражданства в том же значении, необходимо ответить на вопрос: какие права или какие обязанности всегда и необходимо отличают подданного от иностранца?

В.М. Гессен отмечал, что, характеризуя статус иностранца, наука государственного права пытается, прежде всего, установить принципиальное (юридически необходимое) различие между ним и гражданином. Она конструирует специальное понятие гражданства, охватывающее совокупность определенных обязанностей и прав, и именно тех, которыми гражданин отличается от иностранца. С этой точки зрения и подданный в собственном смысле слова, и иностранец являются подданными, но только первый, в отличие от второго, является гражданином.

Однако наука государственного права, указывал В.М. Гессен, пытается установить принципиальное различие между иностранцем и подданным. При этом подданство рассматривается ею как особая форма принадлежности к государству, по самому существу своему отличная от принадлежности к государству иностранца. С этой точки зрения иностранец не является подданным и не может им быть.

Одновременно В.М. Гессен подчеркивал, что ни понятие гражданства, ни понятие подданства в их специальном или узком смысле не могут быть установлены наукой государственного права.

Конечно, замечал он, во внутреннем законодательстве каждого в отдельности государства можно констатировать определенные различия в обязанностях и правах между гражданином и иностранцем. Более того, под влиянием общих политических идей, одинаковым образом влияющих на законодательство государств, различие в обязанностях и правaх между гражданином и иностранцем является более или менее тождественным. Например, под влиянием национальной идеи почти во всех государствах иностранцы лишены политических прав, точно так же как и воинская повинность, там, где она существует, является обязанностью граждан, от которой иностранцы освобождены.

И тем не менее, полагал В.М. Гессен, с точки зрения науки государственного права нельзя установить принципиального, т. е. юридически необходимого различия между подданным и иностранцем. Наука государственного права не в состоянии ответить на вопрос, какие обязанности и права составляют существенный момент отношения гражданства, или, иными словами, какие обязанности и права характеризуют гражданина, как такового, гражданина в отличие от иностранца. Для государствоведа отношения гражданства в одном государстве одно, в другом – другое. Ничто не препятствует уравниванию в правах иностранцев и граждан; такое уравнивание, упраздняющее самую категорию «иностранства», лишает категорию гражданства какого бы то ни было содержания.

В.М. Гессен считал, что точно так же не может быть определено наукой государственного права понятие подданства в его специальном или узком смысле, понятие подданства, противопоставляемое понятию «иностранства». Те квалифицирующие моменты, которыми принадлежность к государству подданного отличается от принадлежности к нему иностранца, даются не государственным, а международным правом. Само понятие подданства в его специальном, узком значении является категорией международного, а не государственного права. Доктрина государственного права получает это понятие готовым из рук международно-правовой доктрины.

Рассматривая понятие гражданства в науке государственного права, В.М. Гессен указывал, что, поскольку под категорией. гражданства здесь понимается совокупность определенных обязанностей и прав, отличающих гражданина от иностранца, содержание этой категории определяется обязанностями и правами публичного, а не гражданско-правового характера. В сфере гражданского права равноправие иностранцев и граждан является общим правилом, а правоограничения иностранцев – сравнительно редким исключением. Поэтому он видел здесь главный вопрос в том, чтобы установить, какие именно обязанности и права публично-правового характера составляют сущность отношения гражданства.

Отмечая, что всю совокупность субъективных публичных прав современная доктрина делит на три категории, на три статуса: позитивный статус права на определенные услуги – притязания, объектом которых является определенное dare facere praestare государственной власти; негативный статус – так называемые права свободы, которым соответствует обязанность невмешательства власти в сферу самоопределения, отведенную индивиду законом; активный статус – совокупность политических прав, т. е. прав на участие в государственной власти, В.М. Гессен подчеркивал, что ни один из этих статусов не может быть признан исключительной привилегией гражданства.

Правда, он отмечал, что для обладания политическими правами, те. правами активного статуса, подданство является необходимым условием. Однако отношение, предполагающее необходимым условием подданство, еще не является только поэтому его необходимым следствием. В.М. Гессен в связи с этим указывал, что обладание политическими правами, кроме подданства, зависит от ряда других столь же необходимых условий: женщины, дети, лица, лишенные требуемого ценза, и другие, будучи подданными, лишены подобно иностранцам политических прав.

Из данного обстоятельства В.М. Гессен делал вывод о том, что различие между гражданином и иностранцем заключается не в определенных статусах. Наука государственного права ищет, по его мнению, это различие не в том или ином статусе, а в конкретных обязанностях и правах. Основываясь на их анализе, В.М. Гессен делал заключение, что нет и не может быть такого права или такой обязанности, которая являлась бы существенным моментом в понятии гражданства. Не отрицая, что в статусе гражданства между подданным и иностранцем существует коренное и необходимое различие, он утверждал, что это различие не может быть раскрыто, а его необходимость не может быть обоснована наукой государственного права.

В.М. Гессен подчеркивал, что современное государство не является изолированным государством. Как член международного сообщества, оно определяется нормами международного права. Уравнение иностранцев в правах и обязанностях с подданными представляется юридически невозможным, поскольку оно противоречит категорическим нормам международного права. Именно поэтому различие между подданным и иностранцем является отнюдь не случайным и не местным различием. Для того чтобы это различие установить, необходимо отрешиться от изменчивого содержания положительного права отдельных государств. В нормах международного права, связывающих и обязывающих волю отдельных государств, В.М. Гессен видел ключ к разрешению этих вопросов. Поскольку международное право требует от законодательной власти отдельных государств различного отношения к подданным и иностранцам, лишь постольку различия между теми и другими имеют юридически необходимый, постоянный и общий характер.

Рассматривая понятие подданства в науке государственного права. В.М. Гессен отмечал, что наука государственного права ищет различия между подданным и иностранцем не только в различном содержании отношения гражданства, но и в различии титулов отношения подданства. Он подчеркивал, что государство господствует как над подданным, так и над иностранцем, находящимся в его пределах. Иными словами, как подданный, так и иностранец, находящийся в пределах государства, определяются нормами действующего в этом государстве правопорядка. И подданный, и иностранец являются подданными в широком смысле этого слова местной территориальной власти.

Однако, по мнению В.М. Гессена, господство государства над подданным и иностранцем покоится на двух существенно друг от друга отличающихся основаниях. Над подданным государство господствует в случае столичной принадлежности к государству. Господство государства над подданным является персональным, или личным верховенством. Наоборот, над иностранцем государство господствует в силу его нахождения на территории государства. В отличие от личного верховенства, принадлежащего государству в его отношении к подданному, в отношении к иностранцу государству принадлежит территориальное верховенство:

Из различия оснований господства над подданным и иностранцем наука государственного права, по словам В.М. Гессена, делает выводы, характеризующие в своей совокупности юридическое положение подданного в отличие от такого же положения иностранца. Это отличие заключается, во-первых, в продолжительности, во-вторых, в интенсивности и экстенсивности господства.

Между тем поскольку иностранец может жить в стране, сколько ему угодно, и тем не менее, если он не вступает в подданство, он остается иностранцем, кратковременность принадлежности к государству, по мнению В.М. Гессена, никоим образом не может характеризовать юридическое положение в государстве иностранца. Он считал также неправильным говорить о степени интенсивности отношений господства по территориальному и личному началу.

В.М. Гессен исходил из того, что понятие территориального верховенства отнюдь не означает совокупности определенных материальных полномочий государственной власти. По его мнению, оно означает определенное ее свойство: исключительность и безусловность ее господства в пределах территории государства. Когда мы утверждаем, считал он, что государство господствует над иностранцами по территориальному началу, мы хотим этим сказать, что государство суверенно господствует над всеми, находящимися в его пределах, над иностранцами точно так же, как и над подданными. Никакого специфического содержания понятие территориального верховенства само по себе не имеет.

В.М. Гессен подчеркивал, что индивид является либо подданным, либо не подданным государства. Он подчиняется или не подчиняется его власти, определяется или не определяется его правом. Но нельзя быть более подданным по личному или менее подданным по территориальному началу Отсюда В.М. Гессен делал вывод о том, что с точки зрения государственного права необходимое различие между подданным и иностранцем в содержании обязанностей и прав установлено быть не может.

Что касается различия в экстенсивности господства, то В.М. Гессен отмечал, что государство господствует над подданным, где бы он ни находился – на территории государства или за границей, а над иностранцем – только в своих территориальных границах. Однако выявленное различие между подданным и иностранцем в пространственной сфере, в экстенсивности государственного господства может, по мнению В.М. Гессена, быть признано правильным лишь с существенными оговорками. Эти «оговорки», считал он, находят свое обоснование не в государственном, а в международном праве.

С точки зрения В.М. Гессена, с одной стороны, нельзя утверждать, что подданный независимо от места своего нахождения всею своею личностью подчинен государственной власти своего отечества. С другой стороны, нельзя утверждать, что иностранец, находящийся вне территории государства, господству его власти никоим образом не подлежит.

По отношению к индивиду государству принадлежит власть двоякого рода – нормативная или повелительная и принудительная. С одной стороны, своими нормами или авторитетными велениями государство определяет правовую личность индивида. С другой стороны, осуществлением непосредственного принуждения оно обеспечивает действительную силу устанавливаемых им норм.

В.М. Гессен утверждал, что принудительная власть как над подданным, так и над иностранцем принадлежит государству исключительно в пределах его территориального господства. Осуществление принудительной власти над подданным, находящимся за границей, невозможно и недопустимо иначе, как через посредство государственной власти его местонахождения.

Вместе с тем он считал, что и нормативная власть государства находится в непосредственной зависимости от места нахождения подданного. В тот момент, когда подданный, оставляя отечество, переступает через границу, множество норм отечественного законодательства теряет для него юридическую силу, теряет силу не в том смысле, что их исполнение не может быть обеспечено принуждением, а в том, что само нормативное их содержание для подданного, находящегося за границей, необходимо отпадает. В вопросах «общественного порядка» определения отечественного законодательства объективной силы для него не имеют.

По мнению В.М. Гессена, нельзя утверждать, что индивид, находящийся в пределах своего отечества, ни в каком отношении иностранной государственной власти подчинен быть не может. Такое подчинение в действительности существует. Нормативные определения данного порядка распространяют в известных случаях свое господство на иностранцев, находящихся за границей.

Сама возможность господства над подданным, находящимся за границей, по личному началу, и тем более возможность господства над иностранцем, находящимся за границей, является необъяснимой с точки зрения государственного права. Государственное право не может не признавать территориального характера государственной власти. Территория является пространственной сферой, в пределах которой господствует государство. Понятие личного верховенства над подданным, верховенства, выходящего за пределы государства, возникает и развивается на почве международного права.

В.М. Гессен считал, что коренное различие между подданным и иностранцем заключается в том, что над первым государство господствует по личному, над вторым по территориальному началу, но теоретические обоснования этого различия можно найти не в государственном, а в международном праве.

По мнению В.М. Гессена, существование международного общения необходимо предполагает общепризнанное, санкционированное международным правом разграничение соответствующих сфер господства отдельных государств. Разграничительным моментом при определении этих сфер международное право признает территориальное и личное начало.

По личному началу государство господствует над подданными, где бы они ни находились – на территории государства или за границей, по территориальному – над иностранцами, находящимися на территории государства. Под территориальным господством В.М. Гессен понимал господство в пределах территории, а не над нею, поскольку территория – сфера, а не объект господства. Над иностранцем государство господствует не потому, что он является «принадлежностью» территории, как публично-правовой вещи, а потому, что он находится на территории, т. е. в сфере публично-правового господства.

В.М. Гессен подчеркивал, что как всякое вообще господство, господство по личному началу проявляется в двух направлениях – позитивном и негативном. Позитивно оно проявляется в непосредственном принудительном или нормативном воздействии государства на своих подданных. Предоставляя своему подданному определенное право, налагая на него определенную обязанность, государство позитивно осуществляет принадлежащую ему над подданным власть. Иными словами, позитивное осуществление власти необходимо предполагает определенное воздействие на подданного как такового. Негативное господство поличному началу проявляется в воздействии, принудительном и нормативном, на всех вообще лиц независимо от их подданства, поскольку их деятельность вторгается в определяемую по личному началу правовую сферу подданных.

Предоставляя, считал В.М. Гессен, своему подданному то или иное абсолютное право, например право собственности, государство соответствующую обязанность – обязанность борьбы с нарушением права собственности возлагает на всех лиц, независимо от их местонахождения и подданства. И точно так же, охраняя то или иное благо подданного, его жизнь, телесную неприкосновенность, имущество и т. д., – государство своей уголовно-карательной нормой воспрещает посягательство на это благо всем лицам, кто бы они ни были, подданные или иностранцы, и где бы они ни находились, на территории государства или за границей. Негативная сторона господства по личному началу свое наиболее яркое выражение находит в доктрине международного уголовного закона. Доказывая, что карательная власть государства распространяется на всякое деяние, кем бы и где бы оно не было совершено, если объектом этого деяния является благо, принадлежащее подданному государства, рассматриваемая теория делает совершенно бесспорный и правильный вывод из принципа персонального ил и личного верховенства над подданным.

Поскольку принудительное и нормативное воздействие на не подданных, считал В.М. Гессен, является необходимым следствием или, точнее, негативным проявлением господства по личному началу над подданным, постольку международное право, признающее господство государства над подданным по личному началу, такое воздействие не может не признавать необходимым и неотъемлемым правом государства. Он отмечал, что, поскольку личное и территориальное верховенство, господство над подданным и господство в пределах территории рассматриваются независимо от конкурирующего с ними территориального и личного верховенства другого государства, в своем содержании они необходимо совпадают друг с другом.

В.М. Гессен указывал, что подобно личному и территориальное верховенство проявляется в позитивном и негативном направлениях. Позитивно оно проявляется в воздействии – принудительном или нормативном – на всех лиц, подданных и иностранцев, находящихся на территории государства, негативно – в нормативном определении действий, хотя бы и происходящих за границей, объектом которых являются лица и, следовательно, принадлежащие им блага, находящиеся на территории государства.

Наряду с территориальным и личным верховенством никакого другого, необходимого и общего, признака господства международное право не знает. В частности, господство над иностранцем, находящимся за границей, только в том случае может быть признано правомерным, если оно является негативным проявлением господства либо по личному, либо по территориальному началу.

Из различия признаков господства над подданным и иностранцем, отмечал В.М. Гессен, международное право делает определенные выводы, характеризующие юридический статус того и другого. Наиболее общим и, может быть, наиболее существенным из этих выводов является конкурирующее господство над иностранцем или над подданным, находящимся за границей, двух независимых друг от друга – национального и территориального – правопорядков.

Господство отечественного государства над подданным, находящимся за границей по личным делам, имеет интегральный характер. Оно отнюдь не исчерпывается определенными полномочиями отечественной власти. Находящийся за границей подданный определяется не отдельными нормами отечественного правопорядка, а отечественным правопорядком вообще. Господство отечественного государства ограничивается международным правом лишь постольку, поскольку его ограниченность необходимо вытекает из самого факта признания территориальной независимости государства, в пределах которого находится поданный.

И точно так же, указывал В.М. Гессен, интегральный характер имеет господство государства над иностранцем по территориальному началу. Иностранец всецело и полностью подчиняется местному правопорядку. И если положение, занимаемое в государстве иностранцем, во многих существенных отношениях отличается от положения, занимаемого подданным, это объясняется тем, что законодатель, повинуясь категорическим требованиям международного права, соответствующим образом модифицирует свое господство над иностранцем по территориальному началу.

Исходя из понимания подданства как личной принадлежности индивида к государству, не прекращаемой оставлением отечества, современное международное право, отмечал В.М. Гессен, признает, что поскольку нормативная власть государства над индивидом определяет постоянные или длительные, независящие от места нахождения отношения его к правопорядку, эта власть принадлежит государству, господствующему над индивидуумом по личному началу, его отечественному государству. Определение личного статуса индивида – того закона, которым нормируется его личность как таковая, является правом отечественного государства. Национальным законом, независимо от места нахождения индивида, определяется его правовое положение как лица или правового субъекта (его правоспособность и дееспособность), как члена семьи (его семейные и наследственные права), как члена общества и активного гражданина.

Во всей этой области господство национального права, подчеркивал В.М. Гессен, является исключительным. Конкуренция личного и территориального господства устраняется тем, что к отношениям рассматриваемого типа территориальное право вообще неприменимо. Нельзя себе даже представить такого государства, отмечал он, в котором вопросы о законности иностранного брака, о законнорожденности детей от подобного брака, решались бы на основании местного, а не иностранного закона. Во всяком случае, подобный порядок с точки зрения международного права явился бы, безусловно, недопустимым.