Российский конституционализм

Вся последующая история конституционализма – это в первую очередь история становления и развития представительного правления, сменившего деспотизм абсолютной монархии. Представительное начало в формировании высших органов власти, признание права граждан на юридическое равенство и защиту собственности со временем становится высшей потребностью политического образа жизни, именуемого конституционализмом.

Следует подчеркнуть, что конституционализм, в каком бы смысле о нем ни говорилось, никогда не существовал в виде одной, а тем более единственной модели. Он всегда носил конкретно-национальный и конкретно-исторический характер. Никогда не было конституционализма вообще, а всегда был конституционализм английский, американский, французский, германский и т. п., причем каждый из них всегда связывался с определенной эпохой своего существования.

Например, И. А. Кравец, характеризуя современный российский конституционализм, считает, что основными его чертами как правовой категории являются следующие:

для него характерно значительно более позднее правовое формирование по сравнению с другими европейскими государствами;

он отличается переходным характером современного состояния, в связи с чем многие принципы конституционализма, получив конституционное-правовое оформление, пока не обеспечены широкой общественной поддержкой и в процессе реализации часто теряют качество нормативности;

ему присуще целеполагание в значительно большей степени, чем демократическим государствам со стабильной конституционной системой, поэтому российский конституционализм – это телеологический (целевой) конституционализм с внутренними запасами пока не реализованных возможностей;

интеграция России в европейское и международное сообщество заставляет видоизменять многие традиционные правовые институты и интерпретировать отечественные конституционно-правовые нормы и принципы, а также соответствующие нормы и принципы международного и европейского права[72 - См.: Кравец И. А. Российский конституционализм. С. 69–70.].

И. А. Кравец считает, что современный российский конституционализм ориентирован в своем развитии на три ключевых компонента программы – на основы: а) демократического конституционализма; б) неолиберального конституционализма; в) социального конституционализма[73 - Там же. С. 75–76.].

Однако все это не означает, что у всех этих «конституционализмов» нет ничего общего, позволяющего сформулировать какое-то общее понятие конституционализма.

Прав А. Шайо, который полагает, что «конституционализм не определяется путем исчерпывающего перечисления свойств»[74 - Шайо А. Самоограничение власти. С. 20.]. Просто это сделать невозможно. Однако выделить то главное, что характеризовало бы конституционализм, не только возможно, но и необходимо, и прежде всего с практической точки зрения.

Во все времена и во всех странах, избравших конституционализм в качестве доктрины государственного строительства, государственный строй должен был отвечать большинству следующих требований:

а) обеспечение основных прав человека, и прежде всего права частной собственности;

б) верховенство законов;

в) формальное равенство всех перед законом;

г) разделение государственных властей;

д) осуществление законодательной власти органом народного представительства, избранным широким кругом лиц с исключением каких бы то ни было сословных принципов;

е) ответственность исполнительной власти перед высшим законодательным органом;

ж) определение государственных доходов и расходов законодательным органом народного представительства.

Все эти требования имели неодинаковое значение и соотношение в различных странах. Их соотношение изменялось даже в одной стране в различные периоды ее истории. Однако сущность их всегда была в основном одна: на основании большинства указанных признаков всегда можно было решить вопрос о соответствии государственного строя данной страны общим требованиям конституционализма.

Одними из существенных признаков конституционализма являются сам факт наличия конституции (писаной или неписаной) и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющая роль конституции как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционная регламентация государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства.

Конечно, наличие в государстве конституции, даже соответствующей по своему содержанию требованиям конституционализма, совсем не означает, что такое государство является воплощением идей конституционализма. Дело в том, что конституционализм, подобно самой конституции, может быть как реальным, так и фиктивным, т. е. мнимым. Фиктивен конституционализм, когда конституция, построенная на его идеях, и действительность расходятся. Не фиктивен конституционализм, когда они сходятся.

В отечественной правовой литературе постановка вопроса о понятии российского конституционализма обычно связывается с его происхождением. В современной юридической литературе существуют три точки зрения на характер происхождения идей, принципов и институтов российского конституционализма. Одна из них исходит из того, что российская идея конституционализма не была заимствована у Запада. Она имеет свои традиции и уходит корнями в глубь веков[75 - См.: Пархоменко А. Г. Идеи российского конституционализма и их реализация в отечественном конституционном (государственном) праве. С. 4.]. Вторая точка зрения предполагает, что для большинства государств, в том числе и для России, конституционализм может иметь только заимствованное происхождение. Теория полной рецепции конституционализма исходит из того, что вызревший в недрах западной цивилизации политико-правовой феномен переносится в неадекватную социальную среду, не имеющую необходимых внутренних природных условий развития[76 - См.: Пастухов В. Б. Россия на конституционном перекрестке Конституция как фактор социальных изменений. Сб. докл. М., 1999 С. 7–9.].

В литературе высказано правильное, на наш взгляд, мнение о том, что обе эти теории страдают недостатками, которые могут быть преодолены только через интеграцию позитивных сторон каждой из них, отражающих реальные процессы формирования и развития конституционных учреждений в России. «По-видимому, только интеграционная, или синтетическая, теория происхождения российского конституционализма может объективно объяснить общее и особенное в конституционном развитии России. Такая теория основывается на предположении, что конституционализм все же имеет набор универсальных принципов, характерных для конституционных и демократических государств, различающихся по этническим и социально-экономическим характеристикам, но в то же время подобные принципы могут иметь национальные особенности реализации в конкретных государствах и существовать наряду с уникальными (специфическими и неповторимыми) конституционными учреждениями»[77 - Кравец И. А. Российский конституционализм. С. 50.].

Вместе с тем не могут не настораживать разговоры «о мировых стандартах конституционализма, которые нашли прямое или опосредованное закрепление в современной системе международного права, особенно через международные стандарты в области прав и свобод человека, а также международные требования, предъявляемые к организации демократического порядка осуществления государственной власти и проведению в жизнь принципа господства права»[78 - Там же. С. 51–52.].

Думается, что не может быть никаких международных требований, предъявляемых к организации демократического порядка осуществления государственной власти. Такие требования противоречили бы не только идее суверенного государства, но и самой идее конституционализма, основанной на идее народного суверенитета.

§ 2. Развитие идеи конституционализма и его становление в России

Появление конституционно-демократических идей в России относится к XVIII в. Именно они положили начало формированию и развитию российского конституционализма как теоретической доктрины, которое проходило в рамках трех основных периодов.

Первый из них включал возникновение конституционных идей и разработку проектов конституции, ни один из которых так и не был реализован в общероссийском масштабе.

Второй период – период монархического конституционализма. Его идеи нашли воплощение в думской монархии, возникшей в 1906 г.

Третий период, начавшийся после Февральской революции 1917 г., провозгласившей республиканскую форму правления, был прерван Октябрьской революцией.

Первые конституционные проекты в России были связаны с именами представителей дворянской аристократии и получили название дворянского конституционализма.

В правовой литературе начало дворянского конституционализма обычно связывают с подготовленными членами Верховного тайного совета[79 - Верховный тайный совет (верховники) – высшее государственное учреждение в России в 1726–1730 гг., упраздненное Манифестом 4 марта 1730 г.] кондициями (условиями), которые должна была подписать курляндская герцогиня Анна, приглашенная на русский престол.

В этих кондициях (1730 г.), обращенных к будущей императрице Анне Иоанновне, посредством которых члены Верховного тайного совета пытались ограничить ее власть, говорилось:

«1. Ни с кем войны не счинять.

2. Миру не заключать.

3. Верных наших подданных никакими новыми податями не отягощать.

4. В знатные чины как в стацкие, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ни же к знатным делам никою не определять. Гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного Тайного Совета.

5. У шляхетства живота и имения без суда не отнимать.

6. Вотчины и деревни не жаловать.

7. В придворные чины как русских, так и иностранцев без совету Верховного Тайного Совета не производить.

8. Государственные доходы в расход не употреблять.

И всех своих подданных в неотменной своей милости содержать. А буде по сему обещанию не исполнено, то лишена буду короны»[80 - Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии. М., 2000. С. 36.].

Анна Иоанновна была вынуждена подписать эти кондиции, при которых она могла бы занять русский престол, а заняв его, 25 февраля 1730 г. разорвала кондиции, не получившие поддержки широких слоев дворянства и влиятельных государственных деятелей.

В литературе указывается на сходство кондиций с «крестноцеловальными записями», которые давали, вступая на престол, В. Шуйский и М. Романов, а также с избирательными капитуляциями польских королей (Pacta conventa). Это позволяет предположить, что верховники опирались на исторический опыт России и Польши[81 - См.: История буржуазного конституционализма XVII–XVIII вв. С. 240.].

Одним из видных представителей дворянского конституционализма был граф Н. И. Панин (1718–1783), представивший Екатерине II проект манифеста об учреждении Имперского совета, без ведома и санкции которого не должен был издаваться ни один акт монарха.

Имперский совет уравновешивался сенатом, который мог возразить против решения монарха, согласованного с советом, если такое решение нарушало существующие законы или благосостояние народа.

Манифест был подписан императрицей 28 декабря 1762 г., но не был введен в действие.

В общем плане проект Н. И. Панина был первым шагом к введению конституции. Позже Н. И. Панин разработал проект такой конституции, который не сохранился. Однако известно, что Н. И. Панин предлагал основать политическую свободу сначала для одного дворянства. Важная роль отводилась сенату, который должен был быть облечен полной законодательной властью, а императору оставалась бы власть исполнительная с правом утверждения обсужденных и принятых сенатом законов и обнародования их.

В проекте говорилось о необходимости постепенного освобождения крестьян и дворовых людей.

После смерти Н. И. Панина часть его бумаг перешла к его брату – П. И. Панину, который на их основе написал «Прибавление к рассуждению, оставшемуся после смерти министра графа Панина, сочиненное генералом графом Паниным, о чем между ними рассуждалось иметь полезным для Российской империи фундаментальные права, не переменяемые на все времена никакою властью». В рукописи излагались вопросы, подлежащие урегулированию законодательным путем, среди которых значились, в частности, вопросы «О праве собственности каждому», «О не суждении ни за какие злодеяния и преступления, ни какого звания людей в иных особых местах как единственно в учреждениях публичных для всех на то судах» и др.[82 - См.: История буржуазного конституционализма XVII–XVIII вв. С. 241–244.]