Фёдор Колычев – дитя эпохи

Колычевы и Кошки

После смерти Дмитрия Донского престол занял его сын, Василий I, а сын Ёлки – Фёдор Колыч – был боярином и послом Великого князя Василия Дмитриевича в Новгород.

Василий I Дмитриевич. Миниатюра из «Титулярника».

В духовной грамоте Василия I в 1406 году упоминается село Колычевское, Коломенского уезда. Этим селом владел ещё Александр Ёлка, а назвали село по имени его сына – Фёдора Колыча. Интересно, что в 1786 году императрица Екатерина II учредила здесь город Никитин, но город оказался ненужным, и постепенно опять стал селом Колычевским. Земли Коломенского уезда были основной вотчиной Колычевых – сегодня на линии Коломна – Егорьевск сохранилось много сёл, связанных с этой фамилией: Большое Колычево, Ёлкино, Колычево, Колычево-Боярское, Беззубово, Юрьево. Коломенские земли были первыми присоединены к Московскому княжеству, и долгое время оставались предметом споров между Москвой и Рязанью. Естественно, что на эти пограничные земли были «посажены» самые доверенные люди московских князей. Потому так много «колычевского» и сохранилось именно здесь.

Постепенно два рода – Колычевы и Кошкины – превратились в один могущественный клан, стоящий у трона Великого князя. Они выполняли почётные поручения, занимали высокие должности, были богаты и владели многими землями. Колычевым принадлежало село Турундаево (ныне – часть Вологды), село Берендеево под Переяславль-Залесским, село Микулино на реке Шоше под Тверью, а село Ростовцево сегодня застроено коттеджами вдоль Дмитровского шоссе… Много земель принадлежало Колычевым и в Новгородских землях – в Обонежской пятине, в Деревском конце, и даже в далёком Заволочье.

Столетиями многочисленные потомки Колычевых и Захарьиных-Кошкиных (включая Романовых) участвовали в самой гуще событий российской истории. В самые тяжёлые для Василия I годы, когда изменник князь Пронский захватил Рязань, а набеги хана Едигея заставили Великого князя возобновить выплату дани татарам, Колычевы и Кошкины находились при князе, исполняя различные его поручения. В 1409 году Фома Кошкин – князь и наместник Углича, а чуть позже на этом месте сидит Фома Синий-Колычев; Игнатий Семёнович Лодыга-Жеребцов (двоюродная ветвь Колычёвых) был Коломенским воеводой и погиб в сражении с князем Пронским; а Иван Фёдорович Кошкин и Фёдор Фёдорович Кошкин-Голтяй – бояре Великого князя.

Великие князья сменяли один другого, но Колычевы и Кошкины верно поддерживали князей Московских:

Василий II Васильевич «Тёмный». Миниатюра из «Титулярника»

Василий II Тёмный воюет с Дмитрием Шемякой, а Захар Иванович Кошкин и Андрей Федорович Колычев остаются его верными боярами и воюют с литовцами и татарами. Укрепление князей Московских (от Ивана III Васильевича Великого до Ивана IV Васильевича, называемого «Грозным») неизменно отражалось на положении Колычевых и Кошкиных:

Борис Александрович Колычев-Хлызень, воевода, был с Великим князем в Новгороде в 1495 году, в Литовском походе 1500 года командовал полком правой руки;

Иван Андреевич Колычев-Лобан был послом в Крыму, позже – наместником покорённого Новгорода, погиб в походе на Изборск;

Михаил Андреевич Колычев, воевода, воевал против «немцев», в 1509 году ходил на князя Богдана Глинского, Черкасского и Путивльского наместника Великого Литовского князя;

Яков Захарьич Кошкин, наместник Новгорода, один из лучших воевод Ивана Великого, отличился при взятии Дорогобужа, Брянска и Путивля, где пленил князя Богдана Глинского;

Константин Андреевич Беззубцев во главе Коломенской дружины дважды ходил на Казань;

Иван Васильевич Колычев Лошак-Жук успешно и много воевал с татарами и литовцами, при царе Василии III был назначен послом в Крым;

Семён Григорьевич Лодыгин был послом в Риме в 1529 году;

Степан Иванович Колычев-Стенстур, воевода, прозвище получил за участие в дипломатических переговорах со Швецией об очередном продлении Ореховецкого мира.

Становление Московского государства происходило при непосредственном участии Колычевых, а могущество Колычевых и Захарьиных-Кошкиных возрастало пропорционально укреплению Московского государства и власти Великих князей Московских. Колычевы – участники великих событий: покорение Новгорода Великого и уничтожение вечевых традиций, присоединение строптивой Твери и пограничной Рязани, активный захват бывших Новгородских земель в Заволочье, освобождение Руси от власти татар, подготовка и публикация знаменитого «Судебника» 1497 года. Это время расцвета каменного строительства и духовно-религиозной мысли: Афанасий Никитин пишет своё «Хождение за три моря», в Новгороде появляется «ересь жидовствующих», в Москве (при поддержке царя!) действует «еретический кружок» дьяка Фёдора Курицына, и позже Иван III Васильевич признаётся Иосифу Волоцкому: «яз… ведал ереси их…».

Страна стояла на пороге коренных изменений, но ничто не предвещало беды могущественному роду Колычевых…

Появление Глинских

В 1505 году умер великий князь Иван III Васильевич Великий, и на престол вступил его сын – Василий III. По мнению большинства историков, сын не обладал качествами своего отца, но последовательно продолжал его политику объединения страны под рукой московского княжества. Страна разрасталась во все стороны – на востоке дипломатическими и военными методами последовательно покорялось Казанское ханство, а на западе продолжались постоянные стычки с Литвой и Польшей. В это время в Литве «вошёл в силу» род Глинских, сыгравший чрезвычайно важную роль и в истории Руси, и в жизни нашего героя – Фёдора Колычева.

Род Глинских считался «худородным», и даже в «Государевом родословце», созданном в 1555 году, для Глинских вместо описания было оставлено пустое место. Тем не менее, в начале XVI века в Литве князь Михаил Львович Глинский играл важную роль, и вполне мог изменить геополитический расклад на карте мира. От рождения обладая богатством, а от природы – недюжинным умом, Михаил Глинский был… удачливым авантюристом. Он служил в войске Альбрехта саксонского, воевал за Максимилиана I в итальянских войнах, принял католицизм, жил в Испании, умел говорить на многих европейских языках. Харизматичный и деятельный Михаил так понравился великому князю Литовскому Александру Ягеллончику (в дальнейшем – королю Польскому), что в 1499 году Александр сделал его маршалом своего двора, а затем послом от Литвы. Близость к Александру Ягеллончику не мешала Глинскому поддерживать крепкие связи с русским боярством, и литовская знать опасалась, что после смерти бездетного Александра Глинский мог захватить власть и стать союзником Руси.

В 1506 году, лишившись после смерти Александра высочайшего покровительства, Глинский был вынужден конфликтовать с литовским и польским дворянством. Он требовал от нового короля Сигизмунда суда над своими противниками, обращался к посредничеству венгерского короля Владислава, но… судьба уготовила ему другую роль.

В начале 1508 года Михаил Глинский поднял знамя бунта и принял помощь Василия III. Соединённые отряды Глинского и Василия III осаждали Минск, ходили на столицу Литвы Вильно, воевали Смоленскую область, подходили к Бобруйску и Орше. По окончании войны Глинский был милостиво принят в Москве при дворе великого князя и пожалован во владение двумя городами: Ярославцем и Боровском. И как ни просил Сигизмунд вернуть предателя для суда, великий князь Московский отвечал отказом – настолько важен был для него Михаил Львович и его литовские связи.

Рождение Фёдора

Как раз в то время, когда Глинские начинали свой «литовский» мятеж, 11 февраля 1507 года, в младшей ветви московских бояр Колычевых, а точнее – в семье Степана Ивановича Колычева-Стенстура, московского боярина, воина и дипломата, владевшего поместьем в Деревской пятине Новгородской земли, родился мальчик Фёдор. Так вышло, что дипломатия была основным занятием этого семейства. Дед Фёдора, Иван Андреевич Лобан-Колычев, был дипломатом и послом к крымскому хану Менли-Гирею; воевал со шведами, с 1499 года служил наместником покорённого Новгорода, а погиб в 1502 году при осаде Иван-города. Отец Фёдора также был дипломатом, и за заключение Ореховецкого мира получил прозвище «Стенстур», по имени шведского правителя. В семье Степана Ивановича было четверо сыновей, и Фёдор был старшим из них.

О детстве и молодости Фёдора Колычева мы почти ничего не знаем. Скупые строки энциклопедических справок и клерикальная тенденциозность «Жития митрополита Филиппа» не раскрывают нам живой образ Фёдора Колычева, и даже несколько «прячут» его. Потому давайте попробуем восстановить хотя бы обстановку, в которой будущий митрополит получил своё образование.

Итак. Мы знаем, что «…боярин Степан Иванович был любим великим князем Василием как доблестный и заслуженный воевода; жена его, Варвара, была набожна и сострадательна к бедным. Сын их Феодор… получил лучшее воспитание в духе того времени: он учился грамоте по церковным книгам, приобрел и сохранил до конца жизни любовь к душеполезному чтению…».

Даже эти не многие строки указывают на «необычность» семьи Фёдора Колычева. Далеко не каждый боярин того времени знал грамоту. Так, в одной грамоте 1566 года написано: «…а Шереметьев и Чеботов рук к сей грамоте не приложили, что грамоте не умеют…». Скорее всего, здесь сыграла свою роль «профессиональная» направленность семьи Колычевых: дипломаты по роду службы обязаны были не только уметь читать, но и писать, что, кстати, традиционно не приветствовалось в боярской среде того времени. Кроме того, дипломаты часто знали иностранные языки и не пользовались услугами «толмачей». Вполне возможно, что Фёдор знал не только русский язык, хотя упоминаний об этом не существует.

«Поднесение даров русским посольством во главе с Захаром Сугорским к императору Максимилиану II». Гравюра. 16 в.

Степан Иванович был «…муж просвещенный и исполненный ратного духа…», и нет смысла думать, что его сыновья воспитывались в каком-то ином ключе. Отец готовил сыновей к государственной службе, для которой только лишь «книжного обучения» по «церковным книгам» было недостаточно. Фёдор был обязан изучать воинское искусство: верховую езду, владение холодным оружием и, скорее всего, огнестрельным оружием – боевой опыт главы семейства предполагал умение пользоваться «ручницами», как тогда называли личное огнестрельное оружие. Кроме того, воинское обучение того времени включало знание воинских построений, минимальные знания полевой фортификации – без всех этих навыков обойтись боярскому сыну было просто невозможно, тем более, что каждый из боярских детей с 15 лет приступал к службе при дворе, становился «воинником» и оставался им до тридцатилетнего возраста. В «Житии…» сказано: Фёдор «…со прочими благородными юноши въ служение царское учиняетъся…». Начиналась взрослая жизнь Фёдора – жизнь при дворе Василия III.

Внешняя обстановка. Быт

Не стоит думать, что быт великокняжеского двора и боярства отличался целомудрием и смирением. Боярство Руси никогда не было монолитным «классом».

Русские бояре XVI века. Ф.Г.Солнцев

Веками длилась родовая вражда, на каждом шагу происходило столкновение личных интересов. Любой ценой каждый старался выслужиться, приблизиться к великому князю, чтобы оказывать на него и его родичей собственное влияние. Это означало постоянную борьбу за получение самых выгодных должностей, где в ход шли сплетни, клевета, официальные доносы, подложные письма, избиения, поджоги, отравления, убийства. Естественно, что такая обстановка оказывала огромное давление на молодых боярских детей, и прошедший её (если выживал), становился настоящим придворным, которому мог бы позавидовать сам Макиавелли. И хотя все церковные тексты говорят о том, что при дворе Фёдор «сторонился забав», при этом нельзя исключать, что Фёдор не был «белой вороной» и полной чашей хлебнул прелестей великокняжеского двора.

Подобная обстановка, несомненно, воспитывала вполне определённые черты характера и в боярских детях, и в самих боярах. Согласно свидетельствам современников основной чертой боярского характера была крайняя внешняя сдержанность. Бояре мало говорили – больше слушали. Если и произносили речи, то строили их так, чтобы не выдавать своих интересов и помыслов. Боярских детей с детства обучали такому же поведению, равно как и боярских слуг. Когда слугу (либо молодого боярина) посылали «по делу», ему наказывали не смотреть по сторонам, не разговаривать с посторонними, при встрече разговаривать можно было только по делу, ни о чём больше. Замкнутость в поведении считалась большим достоинством.

(боярские дети)

«Начало свадебной церемонии. У входа в собор дети боярские стерегут путь, чтобы между государева коня и царицыных саней не переходил никто.»

Одно из главных мест в быту занимала религиозность, но иностранцы, побывавшие на Руси, в один голос утверждали, что религиозность эта чаще была показной. Она была повсеместной и внешне соблюдалась очень жёстко, но смирения у боярской знати не наблюдалось. Зато несдержанность ярко прорывалась на пирах – основном развлечении знати. Способствовали этому и своеобразные «правила приличия» на пиру. Здесь полагалось как можно больше есть и пить – так показывали уважение к хозяину пира. При этом пить полагалось «полным горлом» – пить вино, пиво, брагу и мёд «по глотку» считалось неприличным. Во время пиров челядь забавляла пирующих песнями и плясками, но дозволялось плясать и молодым неженатым боярам, и замужним боярышням.

К. Маковский «Боярышня»

Особым успехом пользовались скоморохи, хотя церковь вела с ними непримиримую борьбу, запрещая скоморошество. Таким образом, бояре всегда вели «двойную» жизнь – внешнее благочестие сменялось пирами, как две капли воды похожими на оргии при дворах римских императоров.

В такой обстановке двоедушия и лицемерия и воспитывался Фёдор Колычев… И вряд ли он смог бы существовать в этих условия, если бы его поведение кардинально отличалось от установившихся порядков. Даже если предположить, что отличия были, и «душой» Фёдор стремился к «духовной жизни», возможность ухода от двора он не использовал. Потому, наверняка был вынужден многое впитать, ибо: «с волками жить – по волчьи выть». А народ, как известно, глупость не скажет…

Жизнь при дворе

После смерти Ивана III Васильевича, как уже упоминалось, престол получил его старший сын – Василий III. Его коронация не была простой и предсказуемой. Ещё в 1498 году Иван III короновал своего внука – княжича Дмитрия. Причём на коронацию Дмитрия ни Василий, ни его мать (Софья Палеолог) приглашены не были. Тем не менее, борьба Софьи «за место для сына» увенчалась успехом: 11 апреля 1502 года Иван III «…положил опалу на внука своего великого князя Дмитрея и на матерь его на великую княгиню Елену, и от того дни не велел их поминати в ектеньях и литиах, ни нарицати великым князем, и посади их за приставы…». Таким образом Василий был пожалован великим княжением с помощью придворных интриг, стал соправителем отца, а его конкуренты сгинули заточении.

У Василия III было три брата, и младшим из них был Андрей Иванович, получивший по завещанию в удел города Верею, Вышгород, Алексин, Любутск, Новый Городок и Старину, отчего и стал называться «князем Старицким». В дальнейшем Андрей Иванович жил в полном согласии со своим братом Василием III Ивановичем, но ничем значительным себя не проявил: в дела управления не вмешивался, сопровождал Василия III в его поездках, потехах, охоте. Пытался стать воеводой, но на этом поприще показал себя с худшей стороны.