Никола Тесла. Прометей ХХ века

В суровом сердце трепет и смиренье,
В очах слеза сменяется слезой;
Все, чем владею, вдаль куда-то скрылось;
Все, что прошло, – восстало, оживилось!..

Остановившись, изобретатель с улыбкой посмотрел на девушек:

– Что это?

– Гёте!

– Фауст!

Возгласы Дороти и Мэри слились с аплодисментами Чито и Шерфа.

– А правда, что стихи Гёте подтолкнули вас к какому-то большому открытию? – застенчиво спросила более серьезная Мэри. Тесла в задумчивости остановился, улыбка покинула его лицо, еще более обострив резкие черты. Медленно опустившись в кресло подальше от сигары Шерфа, изобретатель задумчиво оглядел свою маленькую аудиторию слушателей и предложил:

– А давайте продолжим запись моих мемуаров именно с этого момента рассказа? Печатать пока не будем, а по окончании вставим этот отрывок в общий текст. – Дороти тут же сбегала за стенографическими блокнотами, и Тесла с видимым удовольствием начал свой рассказ:

– Когда я приехал в Будапешт, то устроился работать на инженерную должность шеф-электрика в Будапештскую телефонную компанию. В мои обязанности входило составление различных проектов и руководство проведением городской воздушной телефонной сети. В столице Венгрии мне и посчастливилось сделать свое первое изобретение, которое, однако, не было запатентовано. Дело в том, что в тогдашней Австро-Венгрии патентного законодательства еще не было, и изобретатели для защиты своих прав должны были обращаться в патентные ведомства других стран. Мое изобретение заключалось в усовершенствовании приемника телефонного аппарата, имевшего вид электромагнитного телефона, в котором я увеличил количество магнитов и изменил их положение относительно мембраны. Этим значительно усилилась слышимость телефона и снизилось влияние паразитных шумов.

К сожалению, меня продолжали преследовать очень странные недуги. Все свое свободное время я упорно размышлял над своим электродвигателем, и, вероятно, переутомление вызвало редкое заболевание – все органы моих чувств стали необычайно восприимчивыми. Я мог видеть весьма отдаленные предметы, видеть ночью, а мой слух обострился настолько, что любой шепот казался криком, а удары маятника часов в соседней комнате – пушечными выстрелами. Легкое прикосновение пальцев я воспринимал как болезненный удар и не мог спать из-за вибрации кровати от проезжавших по соседним улицам повозок. При этом я все время ощущал очень неприятные сердцебиения, во время которых пульс подскакивал от тридцати до ста двадцати ударов в минуту. На протяжении всей этой пугающей болезни я продолжал в полубреду проектировать свой электродвигатель, и временами мне казалось, что решение так близко, что стоит избавиться от темной пелены застилающей взор, и тут же возникнет искомая конструкция.

В то время я снимал маленькую комнатушку вдвоем со своим сослуживцем – механиком Антоном Сцигети. По его советам я занялся атлетической гимнастикой, и вскоре все болезненные симптомы исчезли. С обновленными силами я вновь и вновь пытался мысленно конструировать модели бесколлекторного электродвигателя. В один из февральских дней 1882 года мы с Сцигети, воспользовавшись оттепелью, прогуливались по городскому парку, и я, как обычно, декламировал стихи, ведь тогда, как и сейчас, я знал наизусть целые книги и мог свободно их цитировать по памяти. Моим любимейшим произведением всегда был «Фауст» Гёте. Глядя на великолепный зимний закат, я с чувством прочитал отрывок:

Взгляни: уж солнце стало озарять
Сады и хижины прощальными лучами.
Оно заходит там, скрывается вдали
И пробуждает жизнь иного края…
О, дайте крылья мне, чтоб улететь с земли
И мчаться вслед за ним, в пути не уставая!

Произнеся эти бессмертные строки и будучи глубоко очарованным поэтической мощью гениального поэта, я задумался над глубиной их смысла, как вдруг, подобно проблеску молнии, меня осенила идея. Мгновенно я представил себе искомое решение и стал тростью чертить на песке схемы, которые потом и были воспроизведены в моих фундаментальных патентах, описывающих двигатель переменного тока. Вот так поэтический образ, подобно вспышке молнии, внезапно осветил лежащее где-то в глубинах сознания четкое, законченное и дееспособное видение моего индукционного двигателя. В тот миг я мысленно увидел те самые схемы, которые через шесть лет с триумфом демонстрировал собранию Американского Института инженеров-электриков.

Надо сказать, что весь последующий ход событий наглядно показал, насколько истинно было мое тогдашнее озарение. Именно тогда, в феврале 1882 года, у меня впервые и возникла концепция вращающегося магнитного поля, хотя термин этот вошел в электротехнический лексикон гораздо позже. Это было открытие, сделанное с помощью поэтического образа из бессмертного творения гения Гёте, но не следует, однако, забывать, что этот взлет научного вдохновенья не был спонтанным, а подготавливался длившимся несколько лет периодом самых интенсивных размышлений. Ну, вот и вся моя история поэтического вдохновения на ниве изобретательства, – Тесла широко улыбнулся и встал с кресла.

– А дальше? Расскажите, что же было дальше? – Казалось, что Дороти сейчас просто расплачется, так и не узнав, как же сложилась дальнейшая судьба великого изобретателя. Впрочем, ее тут же дружно поддержали и другие слушатели.

– Ну, хорошо, хорошо, – Тесла задумчиво смотрел некоторое время в черноту заснеженного окна. – Итак, после открытия принципа действия индукционного двигателя я еще несколько месяцев работал на Будапештской телефонной станции, но возможности материализовать «в железе» свои идеи у меня не было ни малейшей. Рассмотрев несколько вариантов трудоустройства, я решил перебраться в один из главных европейских электротехнических центров – Париж. Вот так осенью 1882 года я распрощался с Австро-Венгрией и уехал во Францию. В Париже мне удалось устроиться на работу в должности инженера на один из электромеханических заводов Континентальной компании Эдисона. Вскоре мне удалось проявить себя как искусного наладчика электрических машин, после чего последовало назначение на престижный пост инженера по пуско-наладочным работам. Это повышение по службе делало мне большую честь, ведь в ту пору мне исполнилось всего двадцать шесть лет.

Хотя я был очень занят на работе, но не переставал помышлять о воплощении в металле своей идеи бесколлекторного электродвигателя. Однажды я познакомился с несколькими американцами-инженерами, работавшими в компании Эдисона, и поведал им о своем открытии. Они тут же предложили мне основать акционерное общество. Предложение показалось мне невероятно комичным, так как я не имел ни малейшего понятия об этом предмете, кроме того, что речь шла о чисто американском способе организации промышленного производства, мало принятом в Европе. Как и следовало ожидать, из этого ничего не вышло, и в последующие месяцы я ездил по Франции и Германии из города в город доводить до кондиции пуско-наладочные работы на электрических станциях. По возвращении в Париж я изложил свои соображения по улучшению работы динамо-машин и вскоре убедительно продемонстрировал правоту своих выводов. Успех был полным, дирекция осталась довольной и разрешила мне заняться усовершенствованием автоматических регуляторов, в которых ощущалась большая нужда.

В начале 1883 года произошел очень неприятный инцидент во время торжественного пуска электростанции постоянного тока для освещения лампами накаливания реконструированного Центрального вокзала в Страсбурге. Здесь произошло короткое замыкание и возник сильный пожар, выведший из строя большую часть электростанции. Для ликвидации последствий аварии администрация компании срочно направила меня в Страсбург в сопровождении помощника Антона Сцигети, который по моей рекомендации также перебрался из Будапешта в Париж. Для восстановления страсбургской электростанции понадобилось более полугода, и у меня было достаточно досуга заняться вплотную конструированием электродвигателя. Именно в этом городе я и построил свой первый двигатель. Я захватил с собой из Парижа некоторые материалы, а в механической мастерской при железнодорожной станции, где я монтировал электросиловую установку, сделали для меня стальной диск на подшипниках. Это был грубый и недоделанный аппарат, однако он доставил мне наивысшее удовлетворение, когда я впервые увидел вращение, вызванное переменными токами и без всякого коммутатора. С этим аппаратом мы вместе с моим помощником провели много успешных опытов в течение лета 1883 года.

Итак, мое пребывание в Страсбурге подходило к концу, и весной 1884 года привокзальная электростанция была полностью восстановлена и сдана в эксплуатацию. Я возвращался в Париж в приподнятом расположении духа. Во-первых, была большая удовлетворенность первыми опытами с макетом моего двигателя, а во-вторых, я надеялся получить обещанную компанией приличную премиальную сумму за успешное выполнение сложного технического задания и наконец-то построить настоящую действующую модель асинхронного многофазного двигателя-генератора переменного тока.

Увы, и в этот раз моим мечтам было не суждено сбыться. Дело в том, что в руководстве Континентальной компании Эдисона было три администратора, которых я для упрощения назову А, В и С. Когда я обратился к господину А, то он сказал, что вопрос о премии решает господин В. Этот джентльмен направил меня к господину С, который заверил меня, что в этом вопросе компетентен лишь господин А. После нескольких попыток получить обещанное я уразумел, что награда была просто ложной приманкой. Помнится, тогда я был немало удивлен подобным отношением к научно-техническому творчеству в компании, возглавляемой таким известным новатором, как Эдисон, и лишь много позже я понял, что такой стиль отношения к творческим личностям и изобретателям и задает самое главное руководящее лицо, на поверку оказавшееся отъявленным плагиатором, тупоголовым мошенником, беззастенчиво присваивающим плоды труда своих многочисленных интеллектуальных рабов! – Тесла перевел дух и вопросительно посмотрел на своих слушателей. Девушки тихо прыскали смехом, Чито широко и довольно улыбался, а Шерф с самым серьезным видом кусал кубы, пытаясь сдержаться, но в конце концов не выдержал и разразился гомерическим хохотом. «Символ американской предприимчивости и изобретательности» ненавидели и презирали все более-менее проницательные люди, сталкивающиеся с ним на жизненном пути.

– «Тупоголовый мошенник», мистер Тесла, – это здорово сказано! – Юлиус Чито просто сиял, давясь радостным смехом. – Сколько он вам пакостей сотворил, а вы все прощали…

– Ладно, уж, друзья, – изобретатель сохранял строго-отстраненный вид, но его большие синие глаза так и лучились смехом. – Давайте продолжать. Итак, вернувшись из Страсбурга и пробежавшись по «лошадиному кругу», как сами высокопоставленные обманщики называли процедуру бесконечного хождения по кабинетам, придуманную их же заокеанским патроном, я решил попробовать обратиться к некоторым французским промышленникам с предложением открыть дело по производству бесколлекторных двигателей переменного тока. К сожалению, моя новаторская инициатива так и повисла в воздухе. Собственно говоря, вряд ли в тогдашней Франции нашелся бы смельчак, который мог бы уверовать в перспективность и коммерческую ценность идей, выдвинутых никому не ведомым иностранцем. Я долго раздумывал над сложившейся ситуацией и в итоге решил испробовать счастья в Новом Свете, считавшемся местом воплощения самых неожиданных изобретательских идей. Я легко заручился рекомендациями руководства эдисоновской компании, поскольку имелась негласная инструкция самого Эдисона о рекрутировании пополнения американских электротехнических предприятий. В то время, как и сейчас, в эдисоновской штаб-квартире, расположенной в пригороде Нью-Йорка – Менло-Парке, работало много трудолюбивых и способных сотрудников со всего мира, причем особенно охотно Эдисон брал себе на службу одаренных европейцев. К тому времени генеральный директор Континентальной компании настолько благоволил ко мне, что, не боясь упреков в преувеличенном предрасположении, в рекомендательном письме, адресованном Эдисону и выданном мне на руки, написал: «Я знаю двух великих людей, один из них – это вы, а второй – молодой человек, которого я вам рекомендую».

Надо сказать, что более-менее комфортабельное путешествие в Америку всегда стоило дорого, а Компания не оплачивала расходов. Поэтому я был вынужден продать все свои вещи, чтобы хоть как-то наскрести денег на билеты от Парижа до Гавра по железной дороге и от Гавра до Нью-Йорка пароходом. Вот так и случилось, что весной 1884 года я отплыл на свою новую родину…

Тесла замолк и, подойдя к окну, надолго прижался лбом к холодному стеклу. Наверное, в его феноменальном художественном воображении мелькали яркие картины тех давно ушедших дней, когда молодой эмигрант с далеких Балкан в первых числах июня 1884 года подплывал к нью-йоркскому порту на островке Бедлоу, в заливе Аппер-Бей. Его взору открылась картина, так мало напоминающая ту величественную панораму крупнейшего на планете мегаполиса, где изобретателю предстояло прожить более полувека. Манхэттен, расчерченный прямыми линиями на прямоугольные кварталы, ограниченные авеню и стритами, еще не имел своего ярко выраженного лица города небоскребов, и в нем преобладали унылые, казарменного вида конторские здания и жилые дома.

Услышав деликатное покашливание своего управляющего, Тесла со смущенным видом повернулся к своим сотрудникам и, заметив, что у девушек уже слипаются глаза, несмотря на их протесты, отложил «вечер воспоминаний» на следующий день. Сам же он еще долго стоял, погруженный в глубокие размышления, приоткрыв фрамугу рамы и глотая леденистый солоноватый воздух близкого атлантического шторма.

Прогулка «электрического вампира»

Момент, когда кто-то конструирует воображаемый прибор, связан с проблемой перехода от сырой идеи к практике. Поэтому любому сделанному таким образом открытию недостает деталей, и оно обычно неполноценно. Мой метод иной. Я не спешу с эмпирической проверкой. Когда появляется идея, я сразу начинаю ее дорабатывать в своем воображении: меняю конструкцию, усовершенствую и «включаю» прибор, чтобы он зажил у меня в голове. Мне совершенно все равно, подвергаю ли я тестированию свое изобретение в лаборатории или в уме. Даже успеваю заметить, если что-то мешает исправной работе. Подобным образом я в состоянии развить идею до совершенства, ни до чего не дотрагиваясь руками. Только тогда я придаю конкретный облик этому конечному продукту своего мозга. Все мои изобретения работали именно так. За двадцать лет не случилось ни одного исключения. Вряд ли существует научное открытие, которое можно предвидеть чисто математически, без визуализации. Внедрение в практику недоработанных, грубых идей – всегда потеря энергии и времени.

    Н. Тесла. «Статьи и речи»

Полдень – время бизнес-ланча, и весь центр Нью-Йорка заполнен тысячами «белых воротничков», спешащих основательно перекусить в кафе, бары и недорогие ресторанчики «быстрой еды». По забитому потоком сигналящих машин проспекту, досадливо морщась от голубоватых облаков выхлопных газов, быстрым шагом, почти вприпрыжку идет высокий худой черноволосый человек в темно-полосатой дорогой тройке.

Опыты ассистента Теслы Колмана Чито с высокочастотным оборудованием

Остановившийся взгляд его лихорадочно блестящих черных глаз направлен куда-то вдаль, поверх моря колышущихся цилиндров и шляпок. Тонкое лицо с красивыми черными усиками выделяется глубокой внутренней одухотворенностью, разительно отличающейся от глуповатых «американских» улыбок большинства прохожих. Неожиданно странный мыслитель останавливается и, хлопнув себя по лбу, с разгона делает красивое сальто, не замечая изумленных взгляды окружающих.

Прогулка «Доктора Электричества», как называли Николу Теслу газеты, закончилась рождением какой-то новой идеи. Если бы кульбит Теслы видели его соседи по роскошному особняку на Ист-Хаустон-авеню, то они вряд ли удивились эксцентричному поведению знаменитого изобретателя. Ведь о странном «электрическом вампире» ходили слухи, что он «родственник графа Дракулы» (ну где уж «образованным» американцам отличить серба от румына?), да и сам похож на вампира, поскольку сторонится солнечного света… А еще газеты писали, что он создал ужасные лучи смерти и оружие, стреляющее молниями.

На самом деле Тесла, конечно же, не имел никакого отношения к потусторонним силам, хотя и очень любил подпускать мистический туман в многочисленных интервью. И хотя медицине до сих пор не известно подобное заболевание, утверждал, что под воздействием мощных электромагнитных полей его нервы приобрели особую чувствительность к «лучистой энергии». Яркий свет вызывал у изобретателя нервические мигрени, но зато он прекрасно видел в сумерках и даже различал некие «энергетические контуры предметов» в полной темноте.

Посетители Пальмового зала ресторана нью-йоркского отеля «Уолдорф-Астория» заранее заказывали столики, чтобы поглазеть между изысканными блюдами на не менее изысканных и знаменитых посетителей. Сегодня главной изюминкой «обеденного представления» был выдающийся изобретатель и большой оригинал Никола Тесла, которому в знак уважения прислуживал сам метрдотель.

Компанию Тесле составляли еще две широко известные личности. Напротив изобретателя расположился Уильям Вандербильт, аристократ и один из первых в мире спортсменов-автогонщиков, а также ученого вида мужчина с вандейковской бородкой и в маленьких очках без оправы – поэт и издатель журнала «Эпоха» Роберт Андервуд Джонсон.

Не обращая внимание на взгляды с соседних столиков, Тесла увлеченно рассказывал о начале своей изобретательской деятельности:

– Итак, в январе – марте 1886 года я получил первые в своей жизни пять патентов, озаглавленных: «Электродуговая лампа», «Коллектор для динамоэлектрических машин» и «Регулятор для динамоэлектрических машин». С октября 1886-го по май 1888 года мне было выдаю еще три патента, развивающих и дополняющих предыдущие изобретения. А в марте 1886 года еще три отдельных патента, можно сказать, положили начало целому специальному разделу электромашиностроения. Речь идет об изобретении двухполюсной динамо-машины с дополнительной третьей щеткой, расположенной между двумя главными. Такой генератор обладает внешней характеристикой, обеспечивающей режим постоянства тока при падении напряжения на зажимах машины. Изменение наклона характеристичной кривой достигается сдвигом главных щеток. Соответствующий патент предусматривал автоматическое регулирование тока посредством включенного последовательно с нагрузкой соленоида, сердечник которого был сочленен с щеточными траверсами. Трехщеточные генераторы, производимые моей компанией «Tesla Electric Light», вначале широко применялись для питания сети уличного дугового освещения, но по мере ее сворачивания и перехода на лампы накаливания они постепенно практически вышли из употребления.

Как бы там ни было, но данная серия моих первых патентов давала достаточную юридическую основу для деятельности компании, и наши дела вначале шли совсем неплохо. Были получены солидные заказы на освещение улиц Нью-Йорка и его пригородов. Но уже осенью 1886 года всех накрыла первая волна финансового кризиса, и наша фирма вместе с сотнями других неудачников обанкротилась и распалась. Все вы, наверное, помните, какая страшная безработица охватила все страны мира, вот и я остался без средств к существованию и долгое время кое-как сводил концы случайными заработками. Кем мне только не пришлось работать! И электромонтером, и грузчиком, и копать землю для кабельных траншей за пару долларов в день. Временами положение представлялось настолько безнадежным, что я уже подумывал о возвращении в Европу; впрочем, доходившие оттуда слухи были еще более безрадостными, чем на моей новой отчизне.

Но, как было выгравировано на кольце премудрого царя Соломона, все когда-нибудь проходит, и однажды всесильный случай свел меня с товарищем по несчастью, который ранее служил в компании «Вестерн Юнион». Наслушавшись рассказов о моих мытарствах и нереализованных планах, он устроил мне встречу с исполнительным директором компании, во время которой я сумел убедить его в перспективности далеко идущих проектов развития техники переменных токов. После долгих раздумий руководство компании согласилось профинансировать экспериментальные исследования и полупромышленные разработки, при этом мне даже пообещали предоставить относительную свободу действий.

Таким образом, в апреле 1887 года и был подписан контракт об основании нового акционерного общества «Tesla Electric Company» с основным капиталом в полмиллиона долларов. Предусматривалось, что прибыли от коммерческой реализации моих изобретений будут делиться пополам между мной и остальными акционерами. Для устройства лаборатории и мастерских я специально выбрал просторное помещение прямо напротив штаб-квартиры Эдисона, чем вызвал у него дикую вспышку гнева и его патологической завистливости. Вот так и начался мой следующий плодотворный жизненный период, когда я уже мог не думать о ежедневном куске хлеба, всецело посвящая все свое время осуществлению так давно вынашиваемых замыслов…

Вдруг по столикам пролетел легкий шепот – к столику Теслы, улыбаясь, подошел плотный человек с роскошной спутанной шевелюрой и пышными усами – Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс, известный всей Америке как выдающийся писатель, журналист и общественный деятель Марк Твен.

– Итак, в полночь в моей лаборатории, и я обещаю вам море незабываемых впечатлений, – донеслось от столика изобретателя. Вскоре знакомые Теслы откланялись, а спустя несколько минут, ровно в десять вечера, и сам изобретатель нервно выскочил из-за своего столика и растворился в бликах уличных фонарей Манхеттена.

По дороге в свою лабораторию он свернул в маленький парк и негромко свистнул. Со стены ближайшего дома донесся шелест крыльев. Тесла достал пакетик с зерном из кармана и начал ежевечерний ритуал кормления стаи голубей. Во всех действиях изобретателя чувствовался какой-то автоматизм, граничащий с самоотрешенностью.

Вот и знакомое многоэтажное здание лаборатории в доме номер 33/35 по Пятой авеню. Что только не воображают соседи о его опытах. Открывая дверь, Тесла хмыкнул, еле сдержав смех при воспоминании о вчерашнем эпизоде. Престарелая дама из дома напротив принесла свою издохшую облезлую кошку, умоляя изобретателя вернуть ей жизнь с помощью «револьвенций эфирного электричества», о которых она вычитала в вечерней газете. Осуждающе покачав головой, Тесла вспомнил, как сам был поражен заметкой безвестного репортера, где утверждалось, что он может не только гальванизировать, но и «тесланизировать» трупы людей и животных, наполняя их живительным электрическим эфиром.

Поднявшись на верхний «лабораторный этаж» по лестнице с загорающими и гаснущими в такт шагам светильниками (еще одно изобретение), изобретатель с усилием повернул ореховую рукоятку громадного рубильника. Свет ламп собственной конструкции озарил обширный зал с таинственными приборами, опутанными проводами. Но, как ни странно, проблемы электричества сегодня мало волновали изобретателя.

Решительными шагами он направился в дальний угол помещения, где беззвучно вибрировало его новое хитроумное изобретение. Тесла остановился перед большой платформой, снабженной какими-то странного вида балансирами с массивными шарами и коромыслами. Склонив голову набок и качаясь с пяток на носки, изобретатель долго разглядывал один из своих хитроумных «резонансных осцилляторов механических колебаний». Взгляд Теслы опять погрузился внутрь себя, в какие-то неведомые глубины пространства и времени, но вот он встряхнул головой, и на тонких губах заиграла улыбка. Изобретатель вспомнил недавнее испытание осциллятора, продемонстрировавшее его устрашающую силу. Тесла задумчиво взглянул через окно на темные очертания окружающих зданий и представил себе, как из них стали выскакивать жители, принявшие колебания фундаментов домов за толчки землетрясения.