Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров

Внезапный порыв ветра качнул птицу на левое крыло. Легко выравниваю ее небольшим поворотом хвоста.

– Не знаю, не знаю, как это возможно. Но если бы пару дней назад я бы сказал тебе, что один из островов опустится в Ничто, ты бы сказал то же самое: «Как это возможно?». И тем не менее это случилось. Способ есть, только мы его не знаем. Пока не знаем.

– А я не знаю, что тебе ответить, – только и озвучил я абсолютную истину.

– Похоже на правду, а? – настаивал Мику-ра.

– Не уверен теперь, что похоже на правду, а что нет. Я просто не вижу… КАК это возможно. Там ведь, в сущности, не было ничего необычного.

– Думаешь, остров без единого живого человека, который опускается в Ничто, – это обычно?

– Ты понял, о чем я. Никаких следов… Намеренного воздействия.

– Может быть и так. Но из седла птицы можно увидеть не все? – мягко, но настойчиво отбросил он мои назревающие возражения.

– Думаю, больше, чем со скамьи в умме Закона, – зачем-то съязвил я в ответ.

Мику-ра только переспросил спокойно:

– Ты мог увидеть только часть того, что происходило, согласен? Только то, что на поверхности.

– Да, быть может. Но, если так… Зачем это Храму?

– Как раз это – точно на поверхности, – фыркнул Мику-ра. – Храмовники всегда видели в конструкторах потенциальную угрозу. Конструкторы презирали храмовников, храмовники ненавидели конструкторов… Так было всегда. Это равновесие выглядело хорошо только со стороны.

В последний солнечный цикл все только ухудшилось, и сдерживала их только мощь друг друга. Так почему же храмовники не могли уничтожить Конструкт, если бы у них появилась такая возможность? Да, это шокирует, но почему нет?

Не уверен, что этот вопрос был адресован мне лично, но все же ответил:

– Знаешь, это слишком. Это ведь не политика, не неудобные результаты выборов, не торговое противостояние… Это – целый остров, который отправился прямиком к Началу. Не думаю, чтобы кто-то на это мог решиться. То есть… Я даже не могу представить, чтобы кто-то вообще решился на такое.

– Ты просто плохо знаешь храмовников, – мрачно и коротко произнес Мику-ра. – Я не могу утверждать, что все было именно так, но ощущаю, что это возможно. И знаешь, какой самый сильный аргумент в пользу этой версии?

– Какой?

– Другой версии просто нет. Если ты, конечно, не слишком проникся сказками о Вмешательстве.

– Я не думаю о Вмешательстве… – зачем-то начал оправдываться я, но тут же осекся. – Тот-ра, например, говорил что-то про «их выбор». Не знаю, что это значит, но у него, похоже, своя версия.

– С каких пор его интересует что-то за пределами Полукруга? – иронично спросил Мику-ра.

Я хотел сказать что-то в защиту главного механика, но не нашел, что возразить, и промолчал.

– При других обстоятельствах я бы еще поверил в катастрофу. Несчастный случай невероятного прежде масштаба, – продолжил законник. – Но только в том случае, если бы то же самое произошло с остальными островами. Чем бы ни была сила, которая держит нас здесь, она – одна для всех.

– Да, наверное, ты прав, – согласился я.

– Все, что остается, – это чья-то воля. Выбор самих конструкторов мы не рассматриваем. В некотором смысле они безумны, но не настолько, чтобы исчезнуть из этого мира бесследно. Слишком честолюбивы для этого. Что же остается, кроме Храма?

Я промолчал. Версия Мику-ра звучала, пожалуй, еще более ужасно, чем теория катастрофы или Вмешательства, но и выглядела правдоподобно. Не с первого взгляда, наверное. Но чем дольше я о ней думал, тем больше находил ей подтверждений. Вспомнить хотя бы ту странную механическую птицу над Конструктом в день его падения…

Зеленый остров, который с воздуха напоминал круглое и невероятно потрепанное лоскутное одеяло, уже совсем рядом, но мысли мои были от него слишком далеко. Я искал веские доводы, которые бы сделали версию Мику-ра невозможной, но не находил их.

– Что же нам делать теперь? – спрашиваю.

– Ждать, я думаю. Смотреть, к чему все идет. Что же еще? Хотя, пожалуй, уже скоро кое-что нам расскажут наши зеленые друзья.

Я не спрашивал Мику-ра больше ни о чем, так как спрашивать было и нечего. Яркое пятно Зеленого острова приблизилось настолько, что можно было уже разглядеть стволы деревьев, диковинным образом переплетенных с уммами, и отдельные фигуры людей. Я смотрел вперед и вниз невидящим взглядом, думал о том, что сказал законник, как вдруг с барьера Зеленого острова, до которого оставалось каких-то четыреста или пятьсот шагов, вниз сорвалось нечто странное и удивительное. Мелькнуло большое полотно размером с половину механической птицы или даже больше и что-то темное под ним.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: это – человек. Он висел под тканевым куполом на ремнях или распорках – отсюда не разглядеть, а вся эта конструкция плавно опускалась вниз. Слишком быстро, чтобы я успел рассмотреть ее поближе, но достаточно медленно, чтобы спастись при падении. Если, конечно, забыть о том, что падать здесь просто некуда. Просто нырнуть в Ничто и исчезнуть навсегда.

В какой-то момент порыв ветра потащил наполненное воздухом полотно в сторону. Его край сплющился, а купол резко развернуло вокруг своей оси. Там, внизу, безумец судорожно перебирал ремнями. С моего седла он был похож на жука, который повис на конце стебелька и вот-вот упадет вниз. Почти наверняка упадет, но быстро перебирает лапками, пытаясь найти точку опоры.

Казалось, и этому конец. Конструкция готова спутаться, завалиться на бок и устремиться вниз, как летит в горшок для мусора скомканная рваная тряпка. Но нет. Купол расправился, а ремни по его бокам вытянулись в тугие струны. Я с облегчением выдохнул, на секунду забыв о том, что способ падения в Ничто ничего не меняет. Исход один – возвращение к Началу.

– Что это было? – сказал я вслух.

– Ты о чем? – спросил Мику-ра, и я вдруг понял, что он не видел ничего из-за моей спины и массивного клюва птицы.

Я – единственный свидетель этого странного, странного падения. Очевидно, что это – самовозвращенец, но, возможно, самый удивительный самовозвращенец за всю историю Архипелага.

– Так… Ничего, – пробормотал я.

Я приподнялся в седле, насколько позволяли ремни, чтобы еще раз посмотреть вслед, но уже ничего не увидел. Человек вместе со своим куполом остался далеко внизу.

Посадка прошла почти безупречно. Ветер не мешал, и я точно спланировал к площадке, предназначенной для гостевых птиц. В последние секунды, когда удар о землю уже кажется неотвратимым, поднимаю нос, выбрасываю как можно дальше лапы птицы, на мгновение резко увеличиваю напряжение на небесном камне. В одной точке сходится притяжение, которое влечет тяжелую металлическую машину вниз, мощь кристалла, преодолевающая это притяжение, и плотность воздушных потоков, на которые опиралась Ши-те своими широкими крыльями.

Птица мягко коснулась лапами поверхности, присела на их пружинных опорах и замерла.

– Отлично, – сказал Мику-ра, спрыгнул с седла на землю и уже через несколько секунд исчез в проходе, уводящем с площадки куда-то вниз, в густую тень двух старых деревьев.

Все, что мне оставалось теперь – ждать. А ждать здесь, на Зеленом острове, было скучно. Скучнее, чем где-либо.

Площадку для гостевых птиц с трех сторон окружали грубые приземистые уммы из глиняных блоков. Их стены были низкими настолько, что, казалось, при желании можно заглянуть в помещение. Стоит только очень захотеть этого.

Единственное, что радовало глаз, – аккуратный сад с деревцами, такими же низкими, как и ближайшие уммы. В тенях их сплющенных крон все еще можно было рассмотреть крупные оранжевые плоды – наверное, последние в этом солнечном цикле. Побороть желание подойти и сорвать один из них трудно. Мешали, пожалуй, только пристальные взгляды нескольких женщин – грубоватых и приземистых, как и все вокруг.

На этом острове – много еды. Действительно много. На просторных террасах колосились зерновые, в садах собирали фрукты, на небольших площадках, обложенных по краям необтесанными камнями, теснились корнеплоды. Говорят, раньше пищи было еще больше, но ветра делают свое: с каждым солнечным циклом плодородная почва истончается, обнажая бесполезные камни и глинистые отмели. Впрочем, даже сейчас продовольствия хватает, чтобы вывозить его механическими птицами на половину островов Архипелага. Это могло бы сделать Зеленый остров успешным и зажиточным, если бы они не торговали так бестолково.

Бесценные для других сообществ Архипелага фрукты, тюки с зерном и корнеплоды они выменивали на яркие, но бесполезные механические игрушки для ограниченной группы высших служителей. Да и то – крайне невыгодно для себя. Большинство же жителей Зеленого острова живет скромно, ютится в небольших грубых уммах между широкими участками плодородной земли.

Смотреть здесь не на что, а соблазнительные оранжевые плоды под неусыпным взором несоблазнительных женщин делали ожидание еще более томительным.

У Мику-ра есть черта, которая считается для законников крайне нежелательной. Самые сильные его эмоции – на поверхности. Радость, злоба, гнев, одержимость идеей – страсти, которые легко преодолевают барьеры рассудка и находят отражение если не в его словах, то в выражении лица, взгляде, движениях.

Так и сейчас: стоило ему появиться в проеме между уммами, как я отчетливо понял – все плохо. Молча двигая скулами и бросая недобрые взгляды на ни в чем не провинившихся прохожих, Мику-ра взобрался в седло и всем своим видом показал, что готов лететь. А я и не возражал. Убраться из этого неприветливого места мне хотелось и самому.

Оставалось только подождать, пока двое служителей прикрепят на крюки под металлическим туловищем несколько тюков с зерном – первую небольшую часть обмена. Еще один из местных до сих пор устанавливал под Ши-те прыжковый механизм. Он возился с рычагами долго, невероятно долго и неумело.